Ради общего блага

Еще недавно я был счастлив и доволен собой. Программы, которые я написал, сливали мне инфу незаметно и в определенные промежутки времени сами деинсталлировались с компьютеров и из локальных сетей, в которые были запущены. Никто даже заподозрить не смог бы, что у кого-то еще есть доступ до конфиденциальной информации в сфере трансплантологии. Через знакомых хакеров я наладил контакты с несколькими ушлыми акулами пера, которые, в случае чего, могут распространить горячие слухи и срубить на этом бабло. Нарушив свои принципы, я немного развлекся, сняв деньги со счета одного теневика, и в качестве «анонимного доброжелателя» профинансировал исследования Криса, ведущиеся подпольно. И тут, когда у меня возникло чувство, что всё идет как по маслу, будто какая-то неведомая сила встряхнула рог изобилия, и из него посыпались проблемы! Когда я бывал в районе Сент-Пол, я сталкивался с Кэрри, и неожиданно начал увязать в этой нежданной глупой влюбленности. Ее голос, смех, веснушки на лице, задумчивый взгляд… случайные или не очень случайные встречи, незначительные вроде бы разговоры. Я подсел на это, будто шестнадцатилетний мальчишка. Даже то, что, порывшись в базах данных, я нашел «оригинал» Кэрри, меня не излечило. Ее «исходником» оказалась бизнес-леди из Уэльса, дама сорока пяти лет, железной рукой управляющая сетью супермаркетов и многочисленной родней. Внешность почти один в один, со скидкой на возраст, но для своих лет миз (1) Кейси Чински выглядела вполне себе ничего. Не будь она замужем, я бы, может, нашел предлог познакомиться. В общем-то, таких я уважаю: выбиться в люди из бедной семьи эмигрантов и добиться успеха исключительно своим трудом тоже надо уметь. Вот только одна проблема: при внешней идентичности, Кэрри меня волновала, а Кейси – не особенно. Классная, конечно, женщина, но не то. Не мое. Меня успокаивало только то, что миз Чински пока в добром здравии и операции ей понадобятся не скоро. Значит, у Кэрри еще есть время. К адвокату по семейным делам я обратился, но то, что я от него услышал, не обнадеживало. Отсудить ребенка у матери, если она не замечена в явно асоциальном поведении, и если она имеет стабильный доход, достаточно трудно. А Меган, как бы ни относилась к Эндрю, зарабатывает хорошо, вносит свою часть оплаты за школу и внешкольные занятия. Можно, конечно, собрать и представить в суде компрометирующую ее информацию, но это опасный ход. «Понимаете, мистер Райтхен, ваша супруга может пойти тем же путем и нанять специалистов, которые встряхнут ваше прошлое и настоящее и пороются в вашем грязном белье. А ведь у каждого человека в вашем возрасте найдутся какие-нибудь проблемы, в которые юрист в таком деле может вцепиться, как шакал. Неоплаченный вовремя штраф за нарушение правил дорожного движения, солидные счета из баров и клубов, скандал с соседями… да любая, в общем-то, мелочь, которая не вписывается в имидж идеального отца. Вам проще сделать еще попытку договориться полюбовно. А если нет – вашему сыну через год исполнится тринадцать, в этом возрасте уже учитывается мнение ребенка, с кем он сам хочет проживать постоянно». Эти аргументы были не без резона. Конечно, я на отличном счету на работе, вовремя оплачиваю налоги, штрафовать меня ни за что не штрафовали. Но вот мои бабы… если в суде соберутся консерваторы, ратующие за традиционные семейные ценности в духе времен королевы Виктории, мне придется туго. Вряд ли Меган накопает на меня что-то серьезнее этих интрижек, но я-то осознавал, во что ввязался, и мне уже было не по себе. Еще года три назад я и не думал, что так влипну! «Конфликт между личным и общественным» казался мне сухой фразой из школьных учебников по мировой литературе, уделом героев прошлых веков вроде Сида и Федры. А тут выбор стал передо мной, современным человеком. Мне ведь глобальные вопросы нафиг не сдались. У меня была конкретная цель: любой ценой воплотить в жизнь планы Криса, освободить его от угрызений совести за погубленные жизни доноров. Любой ценой – вот тебе и цена. Судебное разбирательство с Меган придется отложить и дальше оставаться для сына «воскресным папой». Ведь что я получу, если брошу свои планы на полпути? Где гарантия, что всё не вскроется случайно в процессе тяжбы… да я могу всё потерять. После встречи с адвокатом я приехал домой и опрокинул пару рюмок коньяка, почти не чувствуя вкуса. Крис и его проект. Кэрри, ее шансы выжить и моя надежда на жизнь с ней. Может, я просто построил себе воздушные замки – мы, мужчины, охотники по природе, и недоступная дичь нам желаннее всего. Но лучше уж быть с женщиной и разочароваться в ней, чем наблюдать за тем, как она медленно умирает, и быть не в силах что-либо сделать. И только я пришел в себя после разговора с адвокатом, мне написал Заганос. Ему доверили нового подопечного, который должен стать для него последним. Да, при таком помощнике мальчишка может протянуть года два, но… я все же предполагал больший срок! Успею ли я выяснить, кто из хирургов должен будет оперировать Уэсли? Успею ли я найти подход, склонить врача на свою сторону общим интересом или шантажом? Если бы у меня было больше времени, я бы рассматривал и вариант подкупа, а теперь – как в короткие сроки провернуть дельце, способное принести достаточно денег? Притом, из всех вариантов этот самый ненадежный. Большие деньги легко перекрываются очень большими деньгами. И даже миллионы не гарантируют молчания! Я ответил Заганосу, чтобы он сохранял спокойствие, но история с его подопечным мне очень не понравилась. Покопавшись же в деле еще, я понял: это полный п…ц. Другого слова я не найду. Начать с того, что мальчишку, почти еще ребенка, должен будет оперировать Крис. А нервы у него на пределе, я-то знаю, что чем дальше, тем больше он жалеет доноров, а особенно вот таких, как Кэрри О. или Махмуд Т. – юных и не успевших толком пожить. Если Крис сорвется, это будет финиш. Все мои усилия, все мои бессонные ночи просто накроются. Дальше – хуже. Посидев одной ночью в базе данных, я выяснил, кто является оригиналом Махмуда Т., и тут уж не удержался и швырнул чашку об стену. Еще хорошо, что чашка была пуста. Нет, ну это же издевательство какое-то! Первоначальной версией оказался парень по имени Мехмет Бали, двадцатичетырехлетний балбес, единственный сын банкира и бизнесмена Касима Бали. Пока отец трудился в поте лица своего, юный мажор забросил толком не начатое высшее образование, кутил в самых дорогих ночных клубах, пассий менял чаще, чем носки, и относился к слабому полу в высшей степени безобразно. Друзей он тоже не жаловал – хотя есть ли у таких друзья? Просто прихлебатели, которым нравится жить за чужой счет. Бали-младший умудрился стать самой настоящей звездой ютьюба: поиск услужливо выдал мне видео, на которых будущий богатый наследник отрывался на вечеринках, гонял на крутой тачке по скоростным трассам, курил кальян, бил девиц и заставлял парней из домашней прислуги лизать ему ботинки. Как я понял, Мехмет выбрал жертв, держащихся за хлебное место, чтобы прокормить семью, и не стеснялся попрекать их «благодеянием» в виде хорошо оплачиваемой работы. Вот же идиота кусок! В двадцать четыре вид у пацана был уже слегка потасканный, морщинки у глаз и желтоватая кожа выдавали привычку к клубному образу жизни и курению, хорошо еще, если только сигарет. Неприятный прищур, злобный взгляд, уродская стрижка с выбритыми висками и частичной покраской волос в ядовито-салатовый цвет. Наверное, мажор вообразил, что у него крутой рокерский вид, но выглядел он скорее как лицо нетрадиционной ориентации в худшем смысле. Оценив «товар лицом», я понял: такой оригинал не даст Махмуду Т. долго любоваться красотами земного мира. Прокурит легкие, заработает себе язву коктейлями на голодный желудок – и конец кино. Похоже, я должен рассчитывать на крайне сжатые сроки. Была уже глухая ночь. Я закурил прямо в комнате. Как, как я проверну дело, рассчитанное года на три?! Нет уж, я не сдамся.