Ради общего блага

Сразимся, или умрем, или сдадимся и умрем – я знаю свой выбор, воин должен знать свой выбор. (с) «Игра престолов» С каждым днем мне становилось всё более мерзко на душе. Я уже сто раз успел пожалеть, что дал себя уломать и взялся за случай молодого Бали. Парню многое удавалось скрывать от матери и от общественности, но его анализы были куда как разговорчивее. Дозы и характер веществ, которые он употреблял, давали весьма неблагоприятный прогноз. Отравленный до такой степени организм может просто не выдержать наркоза, и пересадка органов от донора потеряет всякий смысл. Наука, что бы там кто ни говорил, не всесильна. Даже та технология, над которой работаю я, в лучшем ее виде, бессмертным человека не сделает. Но попробуй это докажи. Был уже поздний вечер, но я не спешил домой, снова и снова проверяя результаты обследований – и проведенных здесь, и тех, которые делались раньше. К какому бы решению меня ни подталкивали люди заинтересованные, вольно или невольно, я хотел получить рациональное доказательство, что хуже я уже не сделаю. Недавно я дал ночной смене указания насчет анализов, которые должны быть проведены в шесть утра. Хотя я сомневался, что новые результаты глобально изменят картину к лучшему. Мехмет Бали обречен, и даже если разобрать его клон на части и вынуть всё, что можно, исходный организм долго не протянет. Если я буду действовать честно и спасать Бали, я могу угробить две жизни, и за смерть своего сыночка Бали-старший сможет сделать со мной всё, что угодно – хоть легально в суд подать, хоть отомстить нелегальными методами. Если же я соглашусь на план Ника, погибнет только один человек. Простая, вроде бы, арифметика. Но от морали и совести никуда не денешься. Я уже не раз говорил с Эстер о том, что в один день я сорвусь, я не выдержу такой жизни – «прошивать» богатых придурков, гробить парней и девушек, которых я начал уважать, и протестовать против этого только тайно и только в разговорах с близкими. Рассказал ей и о разговоре с Ником. Она слушала меня молча. За что я ее так и люблю – за это спокойствие и рассудочность, за терпимость ко всем и всему. Эстер не любит громких фраз, но если уж она привязалась к человеку, то будет поддерживать его до конца. Вот и недавно, когда мы дома в гостиной обсуждали, что мне делать, она только на миг подняла взгляд от вязания и сказала: «Если ты решишься, я готова пойти анестезиологом на эту операцию и договориться с медсестрой. Будь что будет, я тебя поддержу во всем». Если я соглашусь на подлог… оригинал и копия идентичны, завершивших доноров сжигают в крематории сразу, все концы спрятаны в воду. Кто что докажет? При удачной пересадке материала от донора, если организм уже принял пересаженные органы, организм настолько интегрирует материал, что об операции напоминают только послеоперационные рубцы. И клиническое исследование не представит неопровержимых доказательств обмана. А шрам можно и сымитировать. Другой вопрос – кто заподозрит? Амнезия объяснит всё, но нужно еще и обработать саму копию, причем так, чтобы ко мне ниточка не тянулась. Тут дело в помощнике. Который, если верить Нику, сам уже на всё готов. Если я уже об этом думаю, значит, наполовину я решился. * Прошло еще несколько дней. За это время Бали успел еще раз попытаться сбежать, напасть на медсестру из ночной смены – хорошо хоть, дежурный врач вмешался вовремя, - устроить скандал во время процедуры переливания и потребовать, чтобы его выпустили из этого курятника. Я его выписал, но понимал, что выигрываю этим только временную передышку. Я напряженно размышлял, где я мог бы поговорить с помощником Махмуда Т., чтобы нас не подслушали. Ни одно помещение не казалось мне достаточно надежным… а потом мне пришло в голову: почему бы не пригласить Заганоса З. к себе под каким-нибудь предлогом? Как раз и Эстер сможет сказать свое мнение. Ей я могу доверять, как самому себе. Время удалось найти не сразу. Чем лучше помощник, тем больше работы на него сваливают. То Заганос приезжал рано утром на краткое время, когда я еще был в пути в клинику, то успевал навестить подопечного ближе к ночи и спал в свободной палате, а потом спешил куда-то к другим донорам. Но наконец мне повезло – он приехал во второй половине дня, а я работал в дневную смену. …Дверь в палату была приоткрыта, но все равно я постучал, обозначая свое присутствие. Заганос вышел мне навстречу, вытирая пальцы от пятен акварельной краски влажной салфеткой. - Да, доктор Лоу? Слушаю вас. - Мне нужно с вами поговорить. Без свидетелей. Лучше всего было бы, если бы вы согласились заглянуть к нам с женой на ужин. Он кивнул. - В таком случае, я вас подвезу. Чтобы ни у кого не было никаких лишних вопросов. Вы просто очень устали после смены, глаза болят, в таком состоянии за руль садиться нельзя. А мне… мне просто по пути. Я согласился. - Через полчаса, в холле, устроит? - Да, я успею. Вообще-то, если не копать глубоко, к парню не за что прицепиться. Идеальный помощник. Умный, старательный, исполнительный, умеет держать язык за зубами и не привлекать к себе внимание. Посмотрим, каков он вне больничных стен. Мы встретились в холле и направились на парковку, сели в элегантный фиолетовый автомобиль. За рулем Заганос был как рыба в воде – он вел быстро, но в то же время плавно. Не то что некоторые мои знакомые, которые летают, как гонщики Формулы-1 и любят обгонять других водителей и во время пробок переругиваться с «козлами за рулем». По радио передавали какое-то выступление юмористов с шутками про спорт. Время от времени я указывал, куда повернуть. Когда мы подъезжали к моему дому, я увидел, что в саду возле соседнего дома копошится пожилая, одинокая и весьма любопытная мисс Уиллоу. Чует моя душа, что не избежать мне расспросов, кто приезжал и зачем. Хотя, я могу просто сказать, что всего лишь сотрудник из клиники заехал обсудить рабочие вопросы и поужинать. Это даже ложью не будет! Когда мы зашли в дом, Эстер выглянула в прихожую. - О, привет, Крис. Добрый вечер, Заганос. Так, быстро переобувайтесь… Крис, достань мальчику обувь для гостей,… и идите, мойте руки, я уже скоро достану и разрежу «пастуший пирог» (1). То, как мило она выглядела в голубом спортивном костюме, который часто носила дома, и вид радушной хозяйки, вселяли в меня уверенность. Мне было не по себе, пока я переобувался, свалил с тумбочки расчески и какие-то флаконы, а потом чуть не перецепился через ковер. Только когда я сел рядом с Эстер за столом, то почувствовал себя чуть легче. Она вела себя так, будто это был обыкновенный семейный ужин. Аромат специй, исходивший от пирога, даже в такой трудный момент действовал на меня умиротворяюще. Заганос держался с изяществом аристократа на званом вечере. Вот уж удивительно, откуда у него при его статусе и работе такие отличные манеры и умение поддерживать приятный ничего не значащий разговор о погоде, недавно вышедших фильмах и популярных шоу, не робея перед обычными людьми, как собратья, и не сбиваясь на тему донорства. Даже чувство юмора у парня есть – Эстер улыбалась в ответ на его шутки, а я знаю, что она не любит из вежливости притворяться и смеяться, когда кто-то рассказывает бородатый анекдот. Мягким тоном предложила: - Налить вам красного чаю, Заганос? В такую жару, как сегодня, самый подходящий напиток. Именно за чаем и десертом зашел разговор о деле. Я решил, что хватит ходить вокруг да около, и, глубоко вдохнув и выдохнув, как перед прыжком в воду, спросил: - Вы в курсе, что собой представляет оригинал Махмуда Т.? - Видел своими глазами, - парень зло усмехнулся. – Попытка побега была просто эпическая. - Последние результаты обследований показывают, что молодой мистер Бали разрушил свой организм до той степени, когда пересадки уже не спасают. Когда он ляжет в клинику в следующий раз, операция будет очень рискованной. Вряд ли он долго протянет. Мне не по душе погубить сразу две жизни… - я помолчал, сделал глоток чая и сказал: - Я хочу подменить оригинал копией. Если Махмуд Т. займет место Мехмета Бали, он будет спасен. Но вы понимаете, Заганос, для этого мне нужна ваша помощь. Вы хорошо знаете своего подопечного. Вы должны убедить его согласиться на подлог и изображать амнезию. Заганос внимательно посмотрел на меня. - Ну, если вы подведете научное обоснование, почему после операции память пациента похожа на отформатированный жесткий диск… ладно, я не о том. Конечно же, сами вы не возьметесь его обрабатывать. В случае провала легче будет свалить вину на меня. Что я внушал донору неподобающие идеи… Эстер нахмурилась. - Если мы решили действовать сообща, мы должны доверять друг другу. - Простите, миссис Лоу, - в тоне парня прозвучала едва заметная нотка иронии. – Я не хотел вас задеть. Но я считаю, что я должен быть готов к любому варианту развития событий. Хотя, сами понимаете, у меня нет сотни тысяч возможностей, из которых можно выбирать. Я буду хвататься за ту единственную, которая есть сейчас, чтобы Махмуд жил. На миг Эстер осторожно прикоснулась к моей руке. Она редко позволяла себе такие жесты при гостях, разве что, когда сильно нервничала. - Насчет меня вы можете не беспокоиться, Заганос. Я на вашей стороне. Пусть я не так часто общаюсь с донорами, как Кристиан, но сама идея убивать живого мыслящего человека мне не по душе. Он недоверчиво ухмыльнулся. - Вы и правда считаете таких, как мы, равными себе, миссис Лоу? Или, может, вам кажется, что наши – особенные, этакие невинные ангелочки, которых хочется спасти от ига жестокой системы? Доноры тоже далеко не ангелы… не знаю, почему, но я хочу сразу это сказать, пока мы еще не начали, хм… борьбу за освобождение. Мы тоже люди – но люди со всеми отсюда вытекающими. Я, может, сказал лишнее… Эстер наклонила голову набок, внимательно слушая. - Ну, я вовсе не вижу причины считать кого-то из людей ниже или выше других. Понимаете, дело не в том, кто лучше, а кто хуже. Дело в том, что современная система трансплантологии уже требует изменений. В своем нынешнем виде изобретение, созданное, чтобы спасать, вреда приносит больше. А к изменениям готовы не все. - Менять надо всю систему здравоохранения! – вспылил я. – Принципы работы врачей общей практики не менялись с незапамятных времен. Горожане, в среднем, пользуются стандартным набором услуг и редко проходят более подробные обследования, зато те, кто побогаче, ищут у себя недомогания или просто пытаются обновить свой организм, чтобы подольше сохранить молодость… - Спокойнее, Крис, - Эстер мягко остановила меня. – Никто ведь с тобой не спорит. - Вы правы, доктор Лоу. Но есть вот еще что… - Заганос прикрыл глаза, будто опасаясь высказать слишком смелое суждение, но все же решился, едва слышно сказав: - Мистер Райтхен рассказывал мне кое-что о ваших исследованиях, и, безусловно, они полезны и не только для лечения онкологических болезней. Но меня всегда интересовало то, почему после распространения клонирования и системы донорства исследователи перестали искать причину заболеваний такого рода. Последние труды конкретно на эту тему относятся к еще довоенным годам. И получается, что доноры служат устранению последствий, не более. - А вы бы, возможно, взялись за эту проблему, если бы у вас такая возможность была? – сказала Эстер. В ее взгляде и выражении лица я видел не просто сдержанное принятие, а одобрение. - Я много кем бы мог стать… - с горечью ответил Заганос, и взглянул куда-то в сторону. Кажется, совершенно случайно Эстер задела его за живое. – Нам, воспитанникам Хейлшема, дали такие знания и так развивали наши таланты, что мы могли бы… но мы остаемся просто живыми контейнерами для органов. Мне стало неловко. Я смущенно сказал: - Мне жаль, что Ник хочет использовать вас, чтобы помочь мне. - Это не так уж страшно, доктор Лоу. Для меня любая судьба лучше, чем та, которую мне предназначили. * Еще довольно долго мы обсуждали техническую сторону дела. Когда Заганос уехал, Эстер сказала мне: - Редко бывает, чтобы двойник столько унаследовал от оригинала. Этот молодой человек, конечно, талантливее и благороднее… по крайней мере, он переживает не только за себя. Но умение идти ради цели на всё у него уже в крови.