Ради общего блага

Месяц за месяцем я жил чужой жизнью. Казалось, даже став горсткой пепла, развеянной по ветру, мой оригинал омрачал мое с виду безбедное существование. Втайне меня бесило всё. Необходимость носить серые костюмы, которые не нравились мне, но были «фишкой» настоящего Уэсли, как часть имиджа надежды и опоры консервативного среднего класса. Те самые консервативные ценности и речи об общем благе – как же я ненавижу эту слащавость!.. Я копировал почерк оригинала – это было не так трудно, манера письма у нас почти совпадала – это мелкое притворство было подобно песчинке, попавшей в обувь и мешающей ходить. А пытаться исправить его ошибки, разрываться между желанием быть более терпимым к людям и опасением, что они могут заподозрить неладное, если начальник вдруг «подобреет»… это было хуже всего. Я постоянно балансировал на грани, держась отстраненно-вежливо и делая вид, что слишком занят работой, чтобы кого-либо высмеивать или критиковать из-за вещей, неважных для главных проектов. Но от такого себя мне становилось противно. Постоянная ложь, игра, маска, роль. Я помнил, что должен отдавать предпочтение тем же напиткам и закускам, что «предшественник», не водить машину сам, а пользоваться услугами водителя… появляться на значительных мероприятиях в сопровождении охраны… делать вид, что люблю классическую музыку, оперу и балет – хотя настоящий Уэсли тоже делал вид, судя по подборке всякого примитива в личных файлах. А кое-что я просто не мог повторять за ним. Доводить Изабеллу так, как настоящий Уэсли, я не смог бы, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Мы по-прежнему пересекались лишь изредка, существуя каждый согласно своих привычек и только на публике изображая идеальную семью. Наедине я говорил с женой так спокойно и вежливо, как с любым другим человеком в моем окружении. Она же долгое время вздрагивала всякий раз, стоило мне обратиться к ней. Грядущие перемены занимали всё мое время. И это было то, ради чего я смирился со своей маской. Будучи Лейтоном Уэсли, я изучал, как функционируют клиники, над какими проектами работают ученые и как сделать достижения высокой науки доступными обыкновенным людям. Рано утром я выезжал в министерство, работал с короткими перерывами на обед и иногда на интервью, возвращался домой не раньше семи-восьми часов вечера, что-нибудь еще читал по проектам или набрасывал в блокноте планы на будущее, и засыпал, где находил точку опоры. В выходные я звонил родителям или приезжал к ним – единственный случай, когда я садился за руль сам. На обратном пути я заезжал куда-нибудь, где мог остановиться и просто посидеть в машине и порисовать. Рисунки я потом прятал. Ведь только в них я мог быть собой, таким, как есть. * Когда документы по реформе первого уровня медицины и системы трансплантологии были подписаны, я еле удерживался, чтобы не потереть глаза, убеждаясь – я не сплю, всё это не сон… Подумать только, я говорил с премьер-министром Франции, и месье Виргилио Луис сказал, что новые методы лечения тяжелых заболеваний не только доступны среднему классу, но и более этичны, отмена института донорства положительно скажется на имидже Британии в мировом сообществе. Это сделал я. Я закрыл эту страницу, написанную кровью.