Ради общего блага

После того вечера, как я сказал Кэрри, что никакая другая девушка мне не нужна, она избегала меня. Настаивала – ничего уже не изменится, а я свободен, у меня сын, я не должен рисковать карьерой и судьбой близких. Она была права… я слишком многое поставил на карту. Но с тех пор, как я узнал ее, другого пути у меня уже не было. Разве раньше я мог представить себе, что буду на седьмом небе от счастья, всего лишь поцеловав руку девушки? Как же я хотел подольше держать в ладони ее изящные пальцы, целовать каждый из них… Я не раз представлял себе, как снял бы с Кэрри эти бесформенные тряпки на размер больше, скрывающие ее красоту. Как целовал бы ее шею, плечи, коснулся бы ладонями груди. Мне хотелось чувствовать, как ее тело пробирает дрожь желания и услышать, каков ее голос в те самые, особенные минуты. Закрывает ли она глаза, когда ей хорошо, или смотрит на любовника? Смутилась бы она, если бы я предложил что-то не совсем обычное? Я хотел знать о ней всё и даже больше. Так охотник стремится догнать ускользающую дичь. Нет, не только… Наверное, лишь с Кэрри я был готов прожить вместе всю жизнь. Я решился бы познакомить ее с моими родными, друзьями и ребенком – если бы это было возможно. А раз так – это должно стать возможным. Недели через две после того нашего разговора Кэрри уехала по работе куда-то в Шотландию, а потом в Уэльс, и от нее только изредка приходили короткие сообщения. Я топил доктора Мерсера с какой-то злой радостью, дергая, словно кукловод, за все возможные ниточки, и подбрасывая людям компромат, который они могли бы пустить в ход. Когда его судили и лишили права практики, я торжествовал. Получи, тварь. За всех этих несчастных наивных ребят, которые не успевают узнать, что такое настоящая жизнь. Заганоса З. перевели в клинику доктора Халила Сехира. Теперь я мог быть почти спокоен: на нашей стороне человек, у которого почти те же цели. Он работает в сфере трансплантологии рекордно долгий срок, и тоже не отказался бы от шанса изменить систему. Только бы не сорвалось… только бы не сорвалось… Иногда мне так хотелось намекнуть Кэрри, что осталось продержаться всего немного, и она будет свободна, и мы станем равными. Но – нельзя. Сначала я должен добиться цели, а потом уже хвастаться. И я мирился с ее длительным молчанием и краткими, сухими сообщениями. Мирился с тем, что она далеко и не может приехать. Но я не прекращал писать ей, не прекращал повторять: мне нужна только она одна, а остальное неважно. Даже когда она написала, что за ней ухаживает один парень из Сондерз-траст, я ответил: хорошо, я останусь твоим другом, только давай мне знать, что ты жива. Пиши, просто чтобы я знал, ты еще есть на этом свете. Она перестала отвечать на мои сообщения как раз в то время, когда в клинике готовилась подмена. Я отслеживал Кэрри по базам данных. Пока что она не перешла в класс доноров… но хватит ли нам времени?.. * Старик Сехир меня обрадовал. Вот уж кто не прочь слить ценную информацию и принять участие в рискованном дельце. Сам он был на хорошем счету в министерстве, практически вне подозрений… зато успел многого навидаться за годы в этой проклятой системе. И его лучших учеников с прекрасными разработками Уэсли успел обломать – вот и мотив отомстить. Мы тайно встретились в подпольной лаборатории через неделю после того, как Заганоса З. перевели в Гринвич. Коттедж, замаскированный под обычный загородный дом, я оценил. Прекрасная маскировка. В нашей стране частную собственность уважают, и если владелец не досаждает соседям шумом и вовремя платит налоги, им годами никто не будет интересоваться. Внутри всё было оборудовано по последнему слову науки и техники. Я даже присвистнул от восторга. - Если вы нелегально такое рабочее место обустроили, представляю себе, что будет, дай вам свободу действий и все ресурсы. Доктор Сехир покачал головой. - Это место я содержу вместе с еще несколькими другими учеными,… понимаете, мистер Райтхен, в медицине мы во многом зависим от множества людей… даже от того, как к работе в отделении относится младший персонал. А медсестры и помощницы медсестер часто не выдерживают работу с донорами. Выгорают. Начинают ненавидеть этих ребят или наоборот, жалеть их. Заменить же младший и средний персонал помощниками-донорами или автоматами на сто процентов невозможно. Вот вам и еще одно доказательство того, что донорство себя исчерпало. Мы стояли у окна. Я достал сигареты и зажигалку. - Не возражаете, если я закурю? - Нисколько. Дадите и мне прикурить? - Окей, - я щелкнул зажигалкой. – Кстати, как вам копия господина министра? Я со своей стороны сделал всё, чтобы парень мог играть роль и вжился в нее. Сехир глубоко затянулся сигаретой. - Заганос когда-то уже у меня работал. Сначала на практике от колледжа Святой Марии, потом, через пару лет, помощником. Тогда я представить себе не мог, что он будет замешан в таком деле,… вы говорите, он сможет стать политиком, и я вам верю, вы слов на ветер не бросаете, мистер Райтхен. Но все равно не могу отделаться от первых впечатлений. Я-то помню ранимого и тонко чувствующего мальчика, одаренного, творческого… как, впрочем, многие из выпускников Хейлшема. Я засмеялся. - Этот-то «ранимый»? Да этот звереныш готов идти по трупам, в точности как его оригинал. Ну, разве что, цели у него благороднее. Для своих собратьев-доноров старается. - Поверьте мне, мистер Райтхен, революционеры часто вырастают именно из тонких, нежных и ранимых юношей… с обостренным чувством справедливости. Цель и средства, вечный вопрос, кстати. Мы с вами решили, что наши цели оправдывают то, что мы задумали. Время покажет. * Мне отчаянно не хватало времени,… казалось, я пытался подтянуть все хвосты в последний момент. Даже Энди я звонил не каждый день, и он обижался, что мама опять уехала и о нем забыла, а вот теперь и я пропадаю на целые недели. Я обещал: потерпи, еще немного, и твое мнение будет тоже учитываться в суде, и вот тогда я обязательно заберу тебя к себе. Слабое оправдание! Ребенку трудно осознать, насколько все сложно, ему просто нужен родной человек рядом. …Сообщение из Гринвича пришло ночью. Всего два слова: «всё готово». Мы это сделали! Но успех давно задуманного дела еще не приближал меня к Кэрри. Я не мог ее забыть, а она продолжала сбрасывать мои вызовы. Вполне вероятно, она и адрес моей электронной почты занесла в черный список. Время тянулось ужасающе медленно. Я жил в страхе, что всё может сорваться… однако ничего не происходило. В желтой прессе публиковали ехидные статейки об омолодившемся министре, а тот работал, как ни в чем не бывало, не обращая внимания на шум вокруг своей персоны. И уже через пару месяцев я получил сообщение по зашифрованному каналу: «Сообщите мистеру Лоу, что он может открыто представить свой проект. Я одобрю». Мы были уже у цели. Но я не чувствовал ничего, кроме изнуряющей усталости. Как будто всё, к чему я шел, используя все законные и незаконные методы, манипулируя, переступая через чужие жизни – всё было неважно. Я по-прежнему оставался одинок. Общее благо. Благо всего мира. Какие же это абстрактные понятия… * …Кэрри позвонила в ноябре, как раз через два месяца после того, как доноры получили те же права, что и у обычных людей. Она плакала в трубку, сбивчиво шептала: - Ник… наверно, я зря тебе звоню… может, у тебя уже есть другая… я не решалась, до сих пор не верила… но теперь… теперь я такой же человек, как все! У меня есть будущее. Прости, что я тогда пропала… я не хотела, чтобы ты рисковал из-за меня, чтобы привязался ко мне и боялся потерять, если я стану донором и завершу… я всегда тебя любила… - Где ты сейчас? – спросил я. – Я приеду, мы должны увидеться! - В Илфорде. Мне предложили поработать там медсестрой в одной клинике, пока что временно, а потом видно будет. Илфорд. Не так уж далеко. Хотя к Кэрри я готов был приехать хоть на край света.