Ради общего блага

Всю ночь я не мог заснуть. Мне почти тридцать – а по паспорту так и вовсе близится к пятидесяти – и уже давно я жил с мыслью, что пережитого и передуманного мне хватило бы на сто лет жизни – а я схожу с ума, как мальчишка, радуюсь так, как не радовался даже в восемнадцать. Махмуд вернулся ко мне. Я знал, он позвонит мне… и через несколько дней после той нашей встречи услышал звонок на тот самый номер, предназначенный «для самых близких». - Л-лейтон? – неуверенный голос, будто Махмуд не свыкся с моим новым именем. Не сомневаюсь, что так оно и есть, но для безопасности нам лучше не вспоминать о прошлом. - Да. Я сейчас один, можешь говорить спокойно. Я как раз сидел, закрывшись в кабинете. Изабеллы не было дома, а немногочисленная прислуга еще со времен «до прошивки» привыкла к тому, что если глава семьи работает и велел не отвлекать без важной причины, то лучше даже на этаж не заходить, не то что к двери приближаться. - Даже не знаю, с чего начать… - глубокий вздох. – Вот, сейчас вернулся с прогулки, перекусил, решил позвонить, пока еще не пора ехать на занятия. Я ведь во вторую смену преподаю, в «Центр развития» дети ходят после школы. А в «Школе Барнза» у меня каждую субботу два часа по утрам. - Значит, в субботу я могу за тобой заехать? – тут же спросил я. – Возьму машину поскромнее и поеду без водителя. Дома все знают, что по выходным я выезжаю один. - А тебя не узнают на улице? – забеспокоился Махмуд. – Вдруг у тебя из-за меня могут быть проблемы… - Я выкручусь, - пообещал я. * Тайны, недомолвки, необходимость скрываться – всё это не значило совершенно ничего. Да, мы поедем в загородный отель, предназначенный как раз для парочек, которые не хотят афишировать свои отношения, и даже там не сможем поговорить обо всем – слишком рискованно, слишком многое я вложил в свои планы, чтобы всё потерять из-за случайности. Но мы нашли друг друга… Я подъехал к «Школе Барнза» на темно-синем «Бентли» - эту машину я купил недавно для личных поездок, вроде визитов к родителям или воскресных прогулок. Полюбилась мне эта марка еще с прежней жизни, разве что, фиолетовое авто я выбрать не рискнул. Как раз на таких мелких предпочтениях вроде цвета легко погореть. Одет я был как типичный горожанин в летнюю пору: футболка с эмблемой гоночной команды, вытертые джинсы, кроссовки. Лицо скрывали темные очки. Зазвенел звонок, возвещая о конце занятий. Подростки шумной толпой выбегали из здания. Вскоре вышел Махмуд, точно так же просто одетый, с рюкзаком за плечами и папкой для эскизов под мышкой. Я вышел из машины, помахал ему рукой, он поспешил ко мне… вскоре мы поехали за город. Я включил радио – сейчас я мог дать волю старой привычке слушать музыку в дороге. Песня, которая зазвучала, чем-то напомнила мне одну из записей с любимой кассеты Кэт… хотя это, кажется, был недавний хит, где-то я эту песню слышал буквально пару месяцев назад. I don’t wanna sleep on this night I recall the day our love was born just like a dream You played a song for me, that old and sweet melody It filled my heart, all seems so bright, again and again You filled my heart like nobody has done before I wanna be with you Baby baby, never let me go, never let me go Hold your hands, I feel so warm So baby, never let me go, never let me go Make it last long (1) Махмуд тихо подпевал – он и раньше, в Сент-Пол, любил подпевать каким-нибудь грустным мелодиям. Я не мешал ему…, мне было хорошо просто от того, что он сидит рядом со мной, напевает этот незамысловатый мотив, смотрит на мелькающие за окном дома и дороги. Только потом, когда нежный напев сменился какой-то инструментальной записью, я спросил: - Как тебе жилось… после? Кэти говорила, ты первый раз представил картины на аукционе. - Ну, до этого я выставлял пару работ в Ницце, вместе с другими начинающими. Но это больше не моя заслуга, а друзей. Они говорили, что я мог бы показать себя и пойти посмотреть, на что другие способны. Знаешь, если бы не искусство, мне бы трудно пришлось. Так у меня есть для чего жить, - Махмуд задумался, отвел взгляд, помолчал, а потом спросил: - Я виделся на том вечере с Кэти, мы немного поговорили, но ты сам понимаешь, все эти светские разговоры. Ничего толком друг другу не скажешь. Я улыбнулся: - У Кэт и Томми всё хорошо. Она работает в Лиге Помощи, ну, об этом ты в курсе. Томми стал тренером. Они собираются усыновить ребенка, но это пока что секрет… Мы переглянулись. Заговорить о «наших» хотелось, но в то же время было страшно. Я продолжил беззаботным тоном: - С того времени, как реформу приняли, я сотрудничаю с Лигой Помощи. Кэт и Дженнифер молодцы… из Хейлшема почти все неплохо устроились. Один парень, Ллойд, даже поет в рок-группе. Антон стал помощником повара в ресторане. Доволен жизнью, как слон – в интернате и колледже ему вечно делали выговоры за любовь к вкусной еде, зато теперь он в своей стихии. Не удивлюсь, если за пару лет он до шеф-повара дорастет. Махмуд улыбнулся. Он понял мою уловку – вроде я рассказывал о работе и достижениях, но нарочно заговорил именно об учениках с его потока. Я же помню его рассказы про одноклассника, который любил тяжелый рок, и про историю с Антоном А. и Клювастой. До конца пути мы болтали о том, о сем – что недавно происходило во Франции, и какой сериал начали показывать по телевизору, и про футбол. Да неважно было, о чем говорить… просто знать, что мы вместе и больше никто не отнимет нас друг у друга. А потом мы приехали, заказали в номер пиво и закуску, сидели на ковре, опираясь спиной на диван… Махмуд осторожно сделал глоток из своей бутылки. - Ты будешь смеяться, но я за все эти годы только в этом году полбокала шампанского на Рождество выпил. Брр, и как люди могут пить пиво? Горьковатое. Но холодное, в жару, очень ничего. - Может, лучше взять тебе сок или лимонад? - Да ладно, сойдет. Надо же попробовать. Ли, а ты что, куришь? Мне понравилось, как он сократил мое нынешнее имя. Все знакомые, которых я унаследовал от своего оригинала, звали меня «Лейт». Но у нас с Махмудом хватает секретов только для нас двоих. - Только не делай такие глаза! – я засмеялся. – Курю. Хотя, понемногу. Больше балуюсь. Было в этом что-то непривычное: номер больше напоминал спальню падишаха, ожидающего наложницу на хелвет, а мы среди всей этой пафосной роскоши дурачились, как мальчишки, сбрасывая с себя груз и прошлого, и настоящего. Отставили пиво в сторону и целовались, жадно, прерываясь лишь тогда, когда уже не хватало воздуха. Я прижимался к Махмуду, вдыхая запах его волос и кожи. Почти не изменился, разве что теперь к знакомой гамме прибавились едва ощутимые древесные нотки одеколона. - От тебя ментолом пахнет и табаком, - прошептал Махмуд. – Хмм. - Только не говори, что уйдешь от меня, если я не брошу курить! – пошутил я. Он так же в шутку поднялся, потягиваясь. - А ты боишься? Я тоже поднялся, со спины поймал его в объятия, прижался губами к его шее. - Не то слово… И это была правда. У меня дрожь пробегала по телу, когда я держал Махмуда в объятиях, расстегивал его рубашку, целовал обнажающуюся кожу, проводил кончиками пальцев по шрамам. Он повернулся ко мне лицом, скользнул ладонями под мою футболку, прошептал: - У тебя тоже остались? - Небольшая плата, правда? – усмехнулся я, стягивая футболку и подставляясь под его прикосновения. Расстегнул застежку на его джинсах, стягивая их, а следом и белье. Вскоре мы упали на диван, продолжая целоваться. Избавились от оставшейся одежды и ласкали друг друга руками, как привыкли когда-то. Всё кончилось слишком быстро, и я недовольно застонал. Мне этого было мало… - Ох. Прости… я же после тебя ни с кем не был… Махмуд прижался ко мне. - Правда?.. а жена? - Ты ревнуешь? – выдохнул я. – У меня с ней нет ничего общего. - Все мужчины и женщины, которые изменяют супругам, так говорят, - проворчал Махмуд. - Зато ты, я вижу, времени не терял? – я взъерошил ему волосы на макушке. - Да скорее теории наслушался. Люди везде одинаковы, любят поболтать про это дело. А девушка у меня была только одна, и то я просто не отказал ей, потому что ссориться не хотелось. По его тону я чувствовал, так оно и было. И молча лежал, рассеянно глядя в потолок. * Мы провели день так беззаботно, как мечтали когда-то. Валялись на широком диване, накинув гостиничные халаты. Перекусили под какой-то фильм на плазменном экране, а потом, допивая пиво, спорили, точно так же, как в Сент-Пол. Мой любимый многое видел и многому научился, но в чем-то остался таким же идеалистом, как прежде. Есть всё-таки в этом мире стабильность. Я лежал и курил, а Махмуд сидел в кресле, пристроив альбом на коленях, рисовал меня и продолжал доставать наивными вопросами в своем обычном стиле: - А тебе обязательно продолжать курить? Это же так вредно! Неужели тебе может это нравиться? - Ну, жить вообще очень вредно. И ты угадал, мне это нравится, - спокойно отвечал я. - Ты просто притворяешься! - Поверь мне, это еще самое безобидное притворство… Мне нравилось его дразнить. Нравилось, каким огнем в такие минуты пылает его взгляд. Годы нормальной, не тепличной жизни отчасти изменили моего мальчика – он стал сильнее, увереннее, кажется даже, немного выше ростом… в улыбке появилась незнакомая раньше горечь… но иногда он что-то такое скажет, и будто не было нашей разлуки. Отвлечься друг от друга казалось просто невозможным. Даже какие-то несколько минут – и то… Вечером мы вместе принимали душ, ласкаясь медленно и нежно, а потом, вытеревшись, снова вернулись в постель. Целовались яростно и страстно, оставляя следы. Ничего, всегда можно замаскировать тональным кремом, пластырем или скрыть под одеждой. - Ох, кажется, слишком заметно будет… прости… - Махмуд провел кончиком пальца по моей шее. - Я все равно обычно одеваюсь так, что ничего не видно. Упаковываюсь, как в броню, - засмеялся я. - Неужели жена не заметит и ничего не скажет? - Ей всё равно. Я же не интересуюсь, есть ли у нее кто-то… - я сильнее прижал его к себе.- Давай не будем об этом. Я… я хочу тебя… чувствовать тебя в себе… быть твоим… Махмуд смутился. Потерся щекой о мое плечо, и я ощущал жар его тела, и застонал в нетерпении – мне уже давно хотелось намного большего, я уже устал ждать. - Но… Как же меня умиляют эти сомнения. - Я хочу чувствовать, что я только твой. Что всё уже не так, как раньше. Осторожный, нежный поцелуй в висок. Да, Махмуд понял меня. Мы свободны, мы не должны беречь себя ради какой-то цели, ради кого-то… …Несмотря на ласки и просто сумасшедшее притяжение, в первый раз это было больно. Я вскрикнул, впиваясь пальцами в плечи Махмуда, царапая, и зажмурился, тяжело дыша. Он застыл, виновато прошептал: - Может, лучше не надо? - Не останавливайся. Всё пройдет. Боль смешивалась со злой радостью. Уже столько лет прошло, а я не простил и не забыл, и, даже разрушив систему, которая воспитывала доноров, я все равно стремился поступить назло всем тем принципам, которые в нас вбивали в Хейлшеме. Пусть никто ни о чем и не узнает, всё равно. Воздерживаться от практик, которые могут нанести ущерб телу? А я буду, буду отдаваться любимому человеку, только он может владеть мной, больше никто, и никакое «служение другим» над нами не властно. Махмуд поглаживал меня, целовал так нежно, почти невинно, шептал мне всякие любовные глупости… понемногу я расслаблялся, становилось легче, уходила злость, и мы обретали тот ритм, в котором нам было хорошо. На миг будто весь мир перестал существовать. Только яркая вспышка – и блаженная пустота. Вот это и есть рай. * Наутро мы прощались с такой неохотой, как если бы что-то снова могло разлучить нас на долгие годы. Возвращаться каждый к своей жизни и знать, что мы будем видеться тайком, в вот таких отелях, и прятаться от людей, и скрывать нашу связь от знакомых… Есть вещи, которые не меняются никогда. Запретная связь остается запретной. Но на рассвете мы ехали обратно в город, и вполголоса подпевали всё той же песне. However can I live without your love? So hold me tight in your arms, but don’t you say a word and spoil all this moment, cause this is worth more than forever Я остановил машину за квартал от того дома, где жил Махмуд. Мы расставались – но всего на неделю.