Ради общего блага

Вскоре после того, как я снова встретился с Кэрри после долгой разлуки, мы поженились в Гретна-Грин. Просто в свободный день собрались и поехали в Шотландию, никому ничего не сказав. Иначе ведь начались бы расспросы, любопытствующие взгляды, попытки выяснить, почему мы так долго скрывали свои отношения. А что я мог бы на это ответить? Мы проезжали по извилистым дорогам среди зеленых садов и высоких холмов, останавливались передохнуть на станциях, стилизованных под старинные постоялые дворы. Это была та Шотландия, которую хорошо знал и любил я – когда-то в этих краях я путешествовал с однокурсниками, когда-то здесь же ездили мы с Крисом, когда он работал в Голстоне и мне удавалось уговорить его всё-таки воспользоваться выходными и съездить на экскурсию, футбольный матч или просто посидеть в пабе. Я охотно рассказывал Кэрри об этом прошлом, ведь она, хоть и бывала в Данди и Инвернессе, видела, по сути, немногое. Только аптеки, клиники и изредка торговые центры: стандартная программа для помощника, мотающегося туда-сюда. Сейчас ей открывалась совсем иная жизнь. Когда мы прибыли в деревушку и увидели скульптуру с переплетенными руками влюбленных, светло-карие глаза так сияли от радости и восторга… я никогда не видел такой искренней увлеченности каждым моментом во взгляде своих прежних спутниц, которым годам к двадцати пяти-двадцати семи всё успело надоесть. Но мне казалось, что женская страсть к хождению по магазинам свойственна даже самой идеальной натуре… и я не прогадал. В сувенирной лавке мы застряли на хороших пару часов. Ничего. Я хотел баловать моего олененка – много ли радости она до сих пор знала в жизни. В мэрии на нас смотрели немного удивленно. Взрослые ведь люди, серьезные на вид, а сорвались регистрировать брак не там, где живем, а именно здесь, будто в старые времена, когда в Шотландии законы были не столь строги, как в Британии. Сейчас ведь в Гретна-Грин влюбленные парочки просто приезжают отпраздновать свадьбу в романтичной обстановке, почувствовать вкус запретного плода. Хотя такой ли уж плод запретный, если за «беглецами» следуют толпы друзей и родственников? По пути я видел такую свадебную процессию. Как бы там ни было, в присутствии двух случайных свидетелей я пообещал Кэрри, что буду любить ее в радости и горе, богатстве и бедности, пока смерть не разлучит нас. Когда я поцеловал ее, она заплакала. - Ну что ты, моя радость? – тихо спросил я. - Просто не верится, Ник… не верится, что теперь нас уже никто не разлучит. Я утешал ее, хоть и сам чувствовал – некоторые проблемы всё еще впереди. Но в этих прекрасных краях, утопающим в зелени, под ясно-голубым небом, думать о плохом не хотелось. Я прогуливался под руку с Кэрри по узким улочкам с белыми домиками, покрытыми черепицей – эти пейзажи будто сошли с картинок о жизни в девятнадцатом веке. Кэрри приходила в восторг от всех этих китчевых скульптур на каждом шагу, вроде голубей, сердечек и прочей любовной атрибутики. И я удивлялся в глубине души, что меня это не раздражает. Ей всё это казалось милым, а для меня ее улыбка и радостный смех значили больше, чем художественная ценность подобного «искусства». Мы фотографировались на каждом шагу, пообедали, а позже поужинали в ресторанчике, где подавали традиционные местные блюда. Впервые за долгое время я по-настоящему отдыхал. Дурдом, как следовало ожидать, начался, когда мы с Кэрри приехали в Илфорд и я сообщил родным и знакомым, что женился во второй раз. Отец сказал – «Тебе что, холостяцкая свобода приелась? Я думал, после той стервы, с которой ты расписался по дури, ты сыт браком по горло». Мать, наоборот, не устраивало, что из всех девушек, с которыми я мог познакомиться, я выбрал сироту без солидного банковского счета и полезных связей. И это ведь я никому не говорил, что Кэрри – воспитанница донорского интерната… Меган была просто в ярости. Ей я не сообщал ничего, но доброжелатели нашлись, и она позвонила мне, и, не дав мне слова сказать, начала орать: - Ник, это что, правда?! Ты женился на какой-то серой мыши, которая работала в клинике у твоего приятеля? С ума сошел… думаешь, ты ей нужен? Да она за твоими деньгами охотится! Подумай, какая у тебя зарплата, и сколько она зарабатывает, вот и сравни и сделай выводы. Я безразлично ответил: - Знаешь, медсестры в онкологических клиниках тоже получают немало, но речь не о том. Вообще, почему тебя волнует, с кем я живу. Я же не спрашиваю, собирается ли на тебе жениться твой нынешний поклонник. - Вечно ты со своими идиотскими намеками! Так, судя по тому, как она взлетает, этот ее мачо предлагать ей руку и сердце не спешит. Ну, понятное дело: вместе оторваться с Меган на испанском курорте может быть весело, а терпеть ее двадцать четыре часа в сутки… Или, может, это она только со мной такая? - А вообще, раз уж ты позвонила, хотел тебя спросить, как насчет пересмотра нашего опекунского соглашения? – так же спокойно поинтересовался я. – Мнение Эндрю уже будет учитываться в суде. Но мы бы могли решить вопрос мирно… - Я подумаю, - ответила она. – Еще неизвестно, как отнесется Энди к тому, что ты женился на какой-то левой тетке, которую он до сих пор в глаза не видел. Будто сглазила. У ребенка и так переходной возраст во всей красе, и небось, когда Энди был у нее, эта «любящая мамочка» напела ему сказки о злой мачехе и о том, что «если папа до сих пор скрывал свою новую спутницу жизни от всех знакомых, значит, здесь что-то не так». Хотя и в самом деле, Энди ничего до сих пор не знал, встречаюсь я с кем-то или нет. Я старался беречь его от знания обо всех моих случайных бабах – а смысл ребенку такое знать? Было бы ему хотя бы шестнадцать… а уж наше с Кэрри положение… я даже с Крисом на эту тему не слишком откровенничал. Вот теперь и получил очередной скандал. Как бы я ни пытался обойтись половиной правды – «просто Кэрри работает в больнице, а я знаю, как ты боишься врачей и медсестер» - это положения не спасало. Когда я приехал в школу, чтобы забрать Энди на каникулы домой, он не летел ко мне навстречу, будто на крыльях, а медленно тащился, волоча за собой рюкзак и сумку. - Привет, па, - мрачно поздоровался он и спросил: - А эта с тобой? Я вздохнул и мягко, но достаточно уверенно сказал: - Во-первых, не «эта», а Кэрри. Я не требую от тебя называть ее «мамой», но надеюсь, что ты не будешь ей грубить. И ты ее еще не видел, откуда заранее такое настроение? Энди неуверенно посмотрел на меня. - Не знаю. Просто мама говорит, ничего хорошего из этого не выйдет. И… помнишь, я тебе рассказывал про Льюиса, он староста параллельного класса? - Да, конечно. Это тот парень, который не дал другим обижать новичка? – вспомнил я. - Он самый. Хотя Фил оказался таким ябедой, что раз-другой дать по шее ему не мешало бы. Так вот, я начал про Льюиса. У него предки давно развелись, а в этом году папа женился снова. Так та вторая жена Лью просто достала. Требует называть ее мамой, придирается из-за оценок, и вообще, такая маньячка насчет порядка! Кроссовки должны стоять ровно, все вещи в комнате должны быть на своих местах, лопать поп-корн и чипсы у телевизора нельзя, сухарики есть вредно… брр! - Кэрри не такая. И кстати, она тоже любит есть у телевизора, уж из-за этого вы точно не поцапаетесь, - я попробовал свести всё в шутку. Пока мы ехали, я изложил Энди более-менее удобную и приемлемую для подростка версию нашего с Кэрри знакомства и свадьбы. Но первый семейный вечер всё равно прошел не слишком гладко. Энди держался молодцом и не нагрубил новоявленной мачехе, и всё равно поспешил побыстрее закрыться в своей комнате и сесть за комп, мочить монстров. Кэрри ничего не сказала. Только в широко раскрытых глазах плескалось смешанное с виной сомнение: «Что я сделала не так?!». - Не переживай, малыш, - я обнял ее за талию. – Перемелется. Возраст такой. Разве у вас в школе мальчишки не вредничали по поводу и без? Она прижалась ко мне. - Всякое бывало. Но я же хотела, как лучше. Он твой сын, я чувствую, что он для тебя дороже всего. Вы с ним так похожи. День проходил за днем. Меган подвернулся выгодный контракт, она на два года улетала сниматься в Испании во второстепенной роли в мелодраме, и мы наконец-то переоформили опекунство. Кэрри перевелась из Илфорда в Лондон и окончательно переехала ко мне. Она пыталась поладить с Энди, но пацан заупрямился не на шутку. Днем с самого утра где-то шастал с друзьями – то у них футбол, то у них каток, то всей компанией собрались в кино. А вечером закрывался у себя в комнате и играл в стрелялки или слушал музыку, от которой даже у меня сдавали нервы в те дни, когда я работал из дому. Почему у подростков такие увлечения, что хочется сбежать куда подальше, лишь бы не видеть и не слышать? Хотя, помню, когда я увлекался «Guns N' Roses», мои родаки тоже были не в восторге. Кэрри ко всему относилась спокойно – у меня и то терпения иногда не хватало. Она занималась домашними делами в свободные дни, попросила на работе ставить ей в график в основном суточные смены, чтобы Энди мог проводить время только со мной, и делала вид, что не обижается, если громкая музыка мешает ей отсыпаться после суток. За это с сыном всё лето бодался я, и обрадовался, когда наконец-то началась школа. Тадададамм! До осенних каникул, блин, поживем спокойно – этот самостоятельный и почти взрослый четырнадцатилетний олень заявил, что на выходные домой не хочет. Ну спасибо, сынок. Каким же для меня было сюрпризом, когда в середине октября, позвонив Энди и поговорив с ним, я вдруг услышал: - Передавай привет Кэрри. У нее всё нормально? И это уже был крохотный шаг вперед. * Еще года два после того, как я вместе с доктором Сехиром провернул подмену министра, я нет-нет, да и просыпался в холодном поту: а вдруг всё вскроется, вдруг двойник выдаст себя неосторожным поступком или какой-нибудь оговоркой, и погубит себя, и меня следом. Но вскоре новые технологии завоевали популярность у людей – конечно же, и цена не такая дорогая, как у прошивок, и риск намного меньше. А когда всё идет благополучно, кому придет в голову копать глубже? К третьему году будничные заботы и дела окончательно вытеснили из моих мыслей тревоги прошлого. Гораздо важнее было то, что Энди собирался поступить в университет и начал встречаться с девушкой. Как быстро время летит! Жалею ли я о том, что, пусть косвенно, причастен к гибели двух человек? Возможно. Но скольких я своими поступками спас… Может, я вообще предотвратил восстание! Хотя не по душе мне была роль вершителя судеб. Из всех игр, существующих в этой жизни, я предпочитаю менее кровавые.