***
— Приводи себя в порядок. Я заеду за тобой к трём, — вместо прощания поговорил Сюмин, выходя из квартиры. — Погоди… Что? — У нас встреча с Чанёлем и Чонином. А я там зачем? — Эмм… — я замешкался, но понял, что не удастся мне сегодня что-нибудь написать, поэтому просто плюнул. — Хорошо. Я захлопнул дверь и подошёл к зеркалу, чтобы оценить внешний вид. Даа… Волосы растрёпаны во все стороны, синяки под глазами, самая стильная одежда — и как Сюмин на это смотрел? Иногда я, после бессонных ночей, проведённых за ноутбуком, выглядел ещё хуже. Но сейчас я видел алкаша в отражении. Все, докатились. Теперь у тебя, Чондэ, наверняка репутация не озлобившегося писателя-социопата, а озлобившегося писателя-социопата-алкоголика. Хотя, мне терять нечего. Душ, смена одежды — и на мне опять очередной растянутый свитер. Я выбрал самый нормальный из того, что имелось. Сейчас, что-то во мне изменилось, и я совершенно по-другому взглянул на свой гардероб. То, что казалось самым подходящим и самым удобным, теперь виделось иначе. Как я мог такое надевать? Нет, конечно же, это не настолько ужасно, но в достаточной мере плохо. Серые, растянутые, старые вещи — я думал, что если я буду серой массой, то и люди перестанут так смотреть, так ненавидеть, что для них я сольюсь с толпой, но нет, так кажется, что я просто сам такой, как моя одежда. Людям было невдомёк, почему преподаватели выделяют меня, для них я — посредственность, ведь они приучены смотреть на «обложку». Может, мне стоит принять эти правила? Тем более, когда у меня теперь есть друзья, хоть и ненадолго…***
В кафе, в котором, по-видимому, часто зависали Минсок и ЧоЛи, было очень уютно. Местечко было не столь известное, находилось на краю города, но это не делало его хуже — мне наоборот нравилось, что здесь не было галдежа, толп народа и суетливости. Уголок будто для меня. Еда, как оказалось, была здесь очень аппетитной. Странно, что с такими стейками и хорошим кофе это заведение не популярно. — На самом деле, про это место знают очень мало людей, хоть и существует оно уже около десяти лет. Никто не хочет популярности — тогда будет слишком многолюдно, да и здесь и без того есть клиенты, так что всех такое положение дел устраивает, — пояснил Минсок, вертя на вилке брокколи, а договорив, сунул его в рот. Мы разговаривали ни о чём, видимо, встреча была не по какому-то конкретному поводу, а просто так. Наверное, друзья всегда так встречаются. Чувствую себя глупым, ничего не знающим, но при этом далеко не маленьким, человеком, который ничего не смыслит в обычных людских отношениях. Странно, но всю свою сознательную жизнь я привык описывать взаимодействие людей, как друзей, так и пар, при этом ничего не зная. А когда дело дошло до практики, я не могу вести себя как герой очередной своей работы, не могу придумать, что сказать, действовать согласно сценарию, который придумываю для произведений. Однако, всё, что случается, всё, что я узнаю, меня радует. Чувствовать себя частью компании, при этом не шестёркой, которая существует, чтобы прислуживать, а кусочком пазла, без которого картинка сейчас бы не сложилась — самое настоящее счастье. Смех, бессмысленные разговоры, шутки, обсуждения, споры — воспоминания, которыми я буду дорожить всю жизнь. Мне нравится видеть, с каким обожанием смотрит Чанёль на Чонина, а Чонин, пытающийся хоть что-то оставить только для них двоих, уворачивается от поцелуя, а потом, когда думает, что никто не видит, сам целует Чанёля. Мне нравится видеть, как Минсок и Чанёль понимают друг друга без слов. Мне нравится видеть, как все они, словно дети, спорят, кто самый крутой персонаж в «Наруто». Мне нравится видеть, как они признают меня. Мне нравится видеть, как они смеются с моих, пусть даже и неудачных, шуток. Мне нравится, когда у Минсока загораются глаза, когда он говорит о том, что любит. Мне нравится, когда Чонин просит совета по написанию статьи, что задали нам на дом. Мне нравится, когда Чанёль спорит с Минсоком о том, что он сделает косплей Спока лучше, чем Мин, а тот в ответ заявляет, что его уши не впишутся, из-за чего Чанёль взрывается, а потом ещё пять минут дуется на Сюмина, который пытается задобрить его десертом. Мне нравится всё это. Благодаря им я жив, я счастлив. — Ну как ты, Чондэ? — в который раз с издёвочкой спрашивает Чанёль, после того, как Минсок вышел из кафе поговорить с кем-то. — Как каша Минсока? — Какая каша? Чонин закатил глаза, видимо, я попался на крючок. — Ну та самая, отвратительная. Её Минсок готовил, когда у меня было похмелье. Он заставлял есть, пока читал нотации. Так как тебе? По тому, как поморщился Ёль, было видно, что та каша — явно не волшебная пыльца. — Не знаю я никакой каши, — нахмурившись, сказал я, а потом улыбнулся. — Вообще-то, мы кушали блинчики с клубничным джемом. — Какие это блинчики? — громко возмутился он, а Чонин начал потихоньку повизгивать, угарая над Чанёлем. — Почему это тебе он приготовил блинчики, а мне — кашу?! Я начал похрюкивать вместе с Чонином, понимая комичность ситуации. Хорошо, что мне повезло, а вот Ёль, видно, не раз подвергался пытке. — Понимаю я, чего он сладенькое сварганил, — отсмеявшись, произнёс Чонин. — Это в смысле? — улыбка пропала сама собой. — Ну так ты ж его не взбесил, — он украдкой глянул на Чанёля. — Покраснеть, правда, заставил, но при этом и порадовал, — хихикнул Чонин. — Мне Минсок рассказал… Там ничего такого не было! — Конечно, самое интересное-то он упустил, — хитрюще улыбнулся Ёль. — Поди-ка, смущать не хотел. — Что было? — с трудом проговорил я, вцепившись в край стола, наклоняясь к ЧоЛи. — Когда начался медляк, ты подошёл к Мину и томно посмотрел на него, а затем уволок танцевать, при этом положив голову на грудь, — мечтательно, глядя в потолок, прозаически начал Чонин. — Весь вечер ты не мог его отпустить. Тебе казалось, что если ты его отпустишь, то твое сердце порвётся на части. Ты влюблённо глядел на его лицо из-под опущенных ресниц, и тебе казалось, что перед тобой — ангел. Когда музыка прекратилась, ты начал выражать свой гнев на весь парк, тебе хотелось ещё и ещё танцевать с Минсоком. Ах! — сцепил руки в замок у груди Ёль, прижимая их к сердцу. — Но злые люди вокруг лишь смотрели с осуждением, не вынося криков справедливости. — Минсок сказал тебе, что это не так важно, что он станцует с тобой когда угодно. Он был готов на всё, лишь бы тебя угомонить. Поэтому, поскольку ты не переставал горланить, он… — Чонин схватил Чанёля за руку, прижался щекой к щеке и посмотрел на меня. — Он дотронулся до твоих уст своими, пробуждая в тебе пожар страстей. Они синхронно ахнули, я ахуел. — Но вскоре, ты оттолкнул Минсока, заявив, что не желаешь делать такие непотребства, и сказал, что хочешь домой. Минсок предположил, что лучше будет переночевать у него, на что ты ответил: «Я к насильникам домой не езжу!», — тут Чанёль оторвался от Чонина и попытался изобразить мою пьяную речь, что выходило, наверное, неплохо. — Минсок подхватил тебя под белы ручки и умчал на своём коне в твою башню. Конец! — Ещё ходят слухи, — заговорщески прошептал Ёль, прикладывая ладошку к губам. — Что наша принцесса заснула, и принцу пришлось взять её на руки и вернуть в башню. — Да, а ещё принцесса хотела разбить бутылку своим лбом, чтобы доказать, что она — мужик. — Потом принцесса была котиком, лизала свои ручки и пыталась залезть на дерево, чтобы её спасли. Правда, когда залезть не вышло, и она, спустя пять попыток, грохнулась с самой низкой ветки, решила, что котиком быть всё-таки слишком сложно, и это не для неё. — О! Вспомнил! Ещё принцесса хотела продать какому-то парню таблетку от живота, пытаясь его убедить, что это метамфетамин. Она рассказала, какой химический состав у этой таблетки и какой эффект вызывает. Принцесса, однако, всё же умная. — И принц каждый раз спасал свою принцессу! Сказочке конец, а кто слушал — молодец! — пробасил Чанёль. Я пребывал в состоянии шока. Внезапно захотелось умереть. Даже слышать рассказ о вчерашнем пиздеце было страшно, не представляю, каково было Минсоку, который это сам лицезрел. Я-то, дурак, думал, что всё обошлось, а на деле оказалось хуже, чем могло быть в самых страшных кошмарах. Больше всего мне было стыдно перед Минсоком. Ему пришлось постоянно бегать за мной, не давая влипнуть в проблемы. Наверняка он устал от всего этого. Он ещё и встал раньше, чтобы приготовить мне завтрак. Я пожалел, что он не приготовил мне ту особенную кашу, так, возможно, я бы чувствовал себя лучше. Когда вернулся Минсок, я сидел в позе, которую, имея смелость, я назвал «Стыд овечки, что наделала дел». Ладони сжимали колени, плечи понуро опущены, а взгляд был сосредоточен на столешнице. ЧоЛи же открыто посмеивались надо мной и, по-видимому, вообще не жалели о том, что так красочно расписали мои похождения. — Что случилось? — спросил Минсок, подходя к столу и наблюдая перед собой интересную картину. — Почему это ты приготовил для Чондэ блинчики, ещё и с клубничным джемом, а меня пичкал отвратной кашей?! — сразу же перешёл в наступление Чанёль, не желая оттягивать выяснение отношений. — Так вы же его опоили, гады! А в тот раз ты намеренно нажрался как скотина, что мне пришлось потом расплачиваться за барную стойку, которую в порыве гнева расхерачил к чертям! Ты надавал пощёчин бармену, который отказывался наливать тебе ещё, и умудрился подраться с посетителем. Между прочим, это был мой любимый паб! А теперь ни тебе, ни мне туда ни ногой! Они даже табличку с твоим фейсом повесили, — Минсок скрестил руки на груди, ожидая, что на это скажет Чанёль. — Ладно, забыли, — пробурчал тот и отвернулся. Чонин сочувствующе глянул на парня и прошептал тому что-то на ухо. Минсок сел рядом и тихо сказал: — Я и понятия не имею, что они тебе наговорили. Но на самом деле все было не так ужасно. Но что-то мне подсказывало, что ЧоЛи, хоть и немного приукрасили, ни в чём не соврали.***
Чанёль с Минсоком засобирались по делам, объяснив, что у них общий доклад, который нужно сдать в понедельник. Прощаться с Сюмином никак не хотелось, но с другой стороны я был рад, чувство стыда ещё сидело где-то в груди. Парни скрылись, и мы с Чонином остались вдвоём. — Ну что? — весело проговорил Чонин. — Теперь мы наконец-то можем провести время вместе! Ты не против? — тут же с опаской глянул он. — Я — за, — улыбнулся я. — Есть идеи, чем заняться? — Знаешь… Я бы хотел обновить гардероб, поможешь? — внутри я скрестил пальцы, боясь, что затея не придётся Чонину по душе. — Конечно! Здесь есть неподалёку торговый центр, там есть пару хороших магазинов. Прогуляемся, поговорим. В центре было многолюдно. Люди сновали из магазина в магазин, примеряя, покупая и споря с продавцами о ценах. Я ужаснулся, что и мне придётся обойти бесконечный ряд бутиков, но, к моему облегчению, Чонин заводил меня лишь в определённые. Он спрашивал, что мне нравится, что я хотел бы носить, но я лишь пожимал плечами, чувствуя себя полным идиотом, не понимающим ничего. Вскоре, Чонин осознал, что от меня добиться чего-то точного будет невозможно, поэтому он хватал вещи на свой вкус и отправлял меня переодеваться. Каждый раз, придирчиво осматривая меня с головы до пяток, от чего я чувствовал себя очень неловко, он либо качал головой, либо твёрдо произносил: «Берём!». Но за всё это время я ни разу не видел своего отражения. В примерочной я просто не успевал оглядеть наряд, потому что Чонин поторапливал, говоря, что с таким черепашьим темпом мы ничего не успеем. Я потерялся во всех шмотках, что надевал, и даже не помнил, что мы купили. Пакетов в правой руке у меня было порядка десяти, а в левой — пакеты с коробками, в которых лежали 3 пары кроссовок, классические оксфорды, которые, как сказал Чонин, «должен иметь каждый парень», и ещё какая-то пара обуви. Чонин при этом ничего не нёс, убегая вперёд, ища очередной «очень важный» магазин. — Этот. Последний. Мой самый любимый, — проговорил он, подталкивая меня сразу же в сторону примерочных. Спустя пару минут он появился с ворохом одежды, развешивая её на крючки и по ходу дела поясняя, что, как и с чем надеть. Добрую половину он отсеял сразу же. Классический костюм он одобрил, хоть я и сказал, что мне незачем, будет висеть на вешалке. — Неправда. Костюм тебе точно понадобится. У тебя впереди как минимум два события — окончание универа и похороны. Мы засмеялись, мне понравилось, что Чонин не боится шутить на такие темы. Я признал, что костюм всё же нужен, и пошёл последний раз переодеваться. Чонина совсем разморило, он сидел на кушетке и посапывал. Но услышав, как я отодвинул шторку примерочной, сразу же открыл глаза, будто и не спал. Он подошёл ко мне и начал поправлять одежду, а затем за плечи повёл к зеркалу. Тёмно-синие в меру зауженные джинсы, выправленная белая рубашка, что была немного великовата, и сверху чёрное пальто. Казалось, образ такой простой, но очень правильный. Рубашка была большой, но в меру, буквально на пару размеров. Чонин взглянул на моё отражение из-за меня, провёл ладонями по плечам и сказал: — Ты очень красивый, Чондэ, — я заворожённо глядел то на него, то на себя. — Я знаю, что ты себя таким не считаешь, но это так. Ты прекрасен, но прячешь свою красоту за мешковатой одеждой и стеной. Люди не увидят, если не покажешь. Он говорил настолько точно, что я в очередной раз поразился его проницательности. Он прав, я сам воздвиг стену, отделяющую себя от людей. Неудивительно, что они меня не понимают, ведь я даже не дал им такой возможности. — Я пытался найти для тебя что-то такое, в чём бы ты чувствовал себя комфортно, выглядя при этом просто, но со стилем. Самое главное — это не переборщить. Я не хотел делать из тебя модную штучку, но и сельским жителем быть тоже не дело. Поэтому все заняло много времени. На самом деле, тебе идёт всё, но я искал только лучшее, — Чонин развернул меня к себе и с улыбкой, глядя в глаза, произнёс. — Настало время жить, Чондэ-я. Теперь у тебя есть я, Чанёль и Минсок. Мы не допустим, чтобы ты вернулся обратно в свою скорлупу. Мы с тобой, запомни. Он обнял меня, а я растерянно застыл на месте, пытаясь осознать всё то, что сказал Чонин.