Марионетка

Годами ранее…       Эмма медленно шла по асфальтированной дорожке, всё глубже уходя в лес — единственное место, где она чувствовала себя свободной: не было ни страха, ни какой-либо тревоги, ни чувства того, что за ней следят. Да, природа умела пугать не хуже человека, но именно наедине с ней Эмме было легче.       Каждый вечер ей удавалось ускользнуть из коттеджа и медленно прогуливаться вдоль дороги без какого-либо чувства страха, потому что это место находилось достаточно далеко от Бостона, и человеческих душ тут почти не было — лишь изредка можно было наблюдать мимо проезжающие машины, но вечерами не было даже их.       Она шла, обхватив себя руками; её мысли по-прежнему были направлены на всё то, что произошло, да и происходит по сей день. С появлением Киллиана и Грэма в её жизни снова всё перевернулось с ног на голову, и принять происходящее сейчас было очень сложно. — Свон! — послышался голос из-за спины, и она вздрогнула, резко развернувшись. — Постой. — Зачем ты здесь? — серьёзно спросила Эмма, окинув Джонса взглядом. — Почему ты ушла? — проигнорировав её вопрос, спросил Киллиан. — По-моему всё и так предельно ясно, — фыркнула она, круто развернувшись и направившись дальше. — Эмма… — он схватил её за локоть, останавливая. — Не смей! — выкрикнула Свон, резко выдернув руку из его хватки, уловив, как тот поменялся в лице.       Он снова схватил её за руку, резко развернул и впечатал в ближайшее дерево, крепко прижав её ладони к животу, чтобы окончательно обездвижить. — А я посмею, — прошипел Джонс, стоя всего в паре сантиметров от неё. — Потому что только так ты выслушаешь меня.       Её сердце оборвалось и ухнуло вниз, а по телу ощутимо прошёлся разряд тока, заставивший судорожно втянуть носом воздух.       Как ни странно, но от ощущения тепла его рук на своём животе у неё не возникло то самое желание, которое буквально преследовало при любом чужом прикосновении — ей не захотелось отстраниться. — Только не говори, что тебе не понравилось, — вдруг проговорил Киллиан, — я же видел… — Хах, — она закатила глаза и откинула голову назад, тяжело вздохнув, — в том-то и дело, что понравилось, — шёпотом закончила Эмма. — И что за цирк тогда ты устроила?! — в его глазах не было злости, лишь привычная холодность, заставляющая поёжиться любого, кто увидел бы этот взгляд, но только не её — Эмма слишком много времени провела с ним наедине, чтобы привыкнуть и научиться спокойно выдерживать его на себе. — В чём проблема? — Проблема-то как раз в том, что я ощутила всю его мощь, всю его опасность, и это… понравилось мне.       Он заметно ослабил свою хватку, освобождая её руки, но отходить, казалось, так и не собирался.       Киллиан стоял предательски близко, да так, что она всем телом ощущала исходящий от него жар.       Эмма сглотнула. — Это пугает, — прошептала она. — Я боюсь меняться, Киллиан, боюсь меняться в эту сторону. — Боишься или не хочешь? — он пристально смотрел на неё изучающим взглядом, ожидая ответа. — Я не знаю, — её голос сошёл на нет, и она поджала губы, одновременно сжав кулаки.       Ведь она и правда не знала, что именно подразумевала под всем этим: ей было страшно становиться такой, как Киллиан и Грэм, поэтому меняться в эту сторону ей не хотелось, но и оставаться такой, как сейчас, не входило в её планы. — Зачем ты тогда согласилась на всё это? — серьёзно спросил Киллиан и сделал шаг назад, покидая её личное пространство.       Эмма опустила голову и прикрыла глаза, выбирая между тем, чтобы сказать правду — истинную причину, или выдумать что-нибудь на ходу и не показаться дурой. — Из-за тебя, — наконец выдохнула она, заметно проглотив слёзы. — Я не могла принять то, что ты снова можешь пропасть из моей жизни.       Киллиан отшатнулся, сделав шаг назад, и опустил голову вниз, пытаясь принять только что услышанные слова. — И в огонь, и в воду, да, Свон? —усмехнулся он, глянув на неё исподлобья. — Ты ведь не была раньше такой. — Какой? — Загнанной… безрассудной… — Ты знаешь, почему я стала такой, — выдохнула она и сильнее вжалась в ствол дерева, когда Джонс снова приблизился к ней практически вплотную. — И на что ты надеялась, когда соглашалась на всё это? — его голос был спокойным и хриплым, а глаза смотрели прямо в душу, но, как ни странно, ей не хотелось спрятаться или укрыться от этого взгляда, наоборот — Эмма пристально смотрела на него в ответ, глуша какие-либо всплывающие страхи. — Я думала, что смогу измениться, — она опустила глаза вниз, борясь с желанием коснуться Киллиана, но мозг словно отключился от здравого разума. Эмма аккуратно коснулась его груди кончиками пальцев, почувствовав, как он судорожно вздохнул, и вскинула на него глаза, продолжив: — Но я ошиблась… именно поэтому вам нужно найти кого-то другого.       Между ними повисло молчание.       Она продолжала изучать его тело кончиками пальцев, он же по-прежнему пытался сдерживать себя, чтобы не спугнуть её и дать самой убить в себе все те страхи, которые не позволяли им наслаждаться друг другом. — Нет, — выдохнул Киллиан, — ты не ошиблась, и нам никто другой не нужен. Где-то там, внутри, всё ещё осталась та Эмма, та сильная, смекалистая и независимая… моя Эмма, — он поймал её руку и прижал к своей груди, поймав на себе взгляд Свон, и улыбнулся, заметив в нём вопрос. — Ты борешься с собой. Со своими страхами. Даже сейчас. Ты переступаешь через себя, чтобы остаться рядом со мной, потому что ты хочешь этого. Будь ты слабее, давно бы уже оттолкнула и возвела стену неприступности.  — Я… я не хочу тебя отталкивать, — шёпотом произнесла Эмма, кладя вторую руку на его плечо. — Значит, ещё не всё потеряно, — на его лице расплылась улыбка, и Свон позволила себе прикоснуться к его щеке, почувствовать его лёгкую щетину, его тепло и окончательно признать то, что он наконец рядом.       Киллиан медленно подался вперёд, внимательно следя за её реакцией, за любыми изменениями на её лице, но она лишь несколько раз хлопнула ресницами и подалась ему навстречу.       Он целовал её нежно, осторожно, заставляя сердце трепетать, а все страхи и мысли просто испаряться. Она словно растворилась в нём, выпала из реальности, и мир окончательно завязался только на нём.       Эмма нерешительно, но всё же ответила на поцелуй, словно делая это в первый раз, и уложила руки на его груди, тем временем как его коснулись её спины, опустились на талию и остановились.       Как-никак, а границы дозволенного ему были известны, и это не могло не заставить Свон улыбнуться.       Внутри всё взорвалось, когда он чуть углубил поцелуй, сильнее прижав её к себе, и она почувствовала, как вместе с этим рухнули её некогда возведённые стены, а страхи словно испарились.       «Он не сделает мне больно. Не сделает того, на что я скажу "нет"». — Я… — он вдруг отстранился, но не выпустил её из объятий, — я должен показать тебе кое-что. Это недалеко.       Киллиан схватил её за руку, сплетя их пальцы, и потащил куда-то глубже в лес, буквально не дав ей прийти в себя после всего произошедшего.       Но Эмма явно не была против, раз уж без каких-либо расспросов последовала за ним.       Губы по-прежнему ощутимо покалывало после поцелуя, и Свон отчаянно пыталась скрыть улыбку, хоть это едва ли ей удавалось.       Они вдруг остановились перед высокими кустами, перегородившими путь дальше, и Киллиан, мимолётно взглянув на неё, аккуратно раздвинул ветки, открывая их взору небольшой домик посреди освещённой солнцем поляны. — Я нашёл его достаточно давно, хотя побывать в нём так и не решился, но судя по тому, сколько я за ним наблюдаю, он пустует, — пояснил Джонс. — Я не понимаю, Киллиан… — Давай зайдём туда, — перебил он её, поясняя. — Давай вспомним те времена, когда ты не задумывалась о том, накажут ли тебя за это, когда мы вместе проделывали всё это. Вспомни тот кайф… — Позволь напомнить, что именно из-за этого мы вылетели из колледжа, — она вскинула бровь, чуть улыбнувшись. — Вот именно, — подметил Киллиан. — Мы занимались этим, зная, чем это может аукнуться, и, увы, аукнулось. А сейчас-то чего терять?       Она заметно задумалась, взвешивая решения и дальнейшие действия. По сути Джонс и правда был прав: раньше — несколько лет назад — они бросались разбойничать при любом удобном случае, ловили кайф от чувства опасности и риска, и что сейчас ей мешало отпустить все свои мысли и сделать то же самое? — Ладно, пошли, — согласилась она, кивнув на дом. — А я знал, Свон, знал, что ты согласишься, — заликовал Джонс и побольше раздвинул ветки кустов, пропуская её вперёд.       Они шли по уже прилично заросшему полю, и Эмма не сводила глаз с домика, стоящего посреди него. В голове почему-то задержалась мысль, словно это место, этот дом до боли знакомы ей, но где именно она видела их, Свон не помнила, либо это место изменилось настолько сильно, что она просто не могла его узнать.       Прогнившие от влаги ступеньки предательски громко заскрипели, стоило им ступить на них; ползучий плющ уже активно начинал обкручивать деревянные поручни и колонны на крыльце, стараясь всё ближе подобраться к самому зданию. — Стоит забросить любое здание, и природа уже начинает брать своё, — проговорила Эмма, обведя тоненькие ветки ползучего растения. — Судя по почти развалившемуся крыльцу, про это здание уже как минимум лет десять не вспоминают, — согласился Киллиан, обведя взглядом провалившийся пол и сгнившие рейки забора.       Эмма лишь кивнула и опустила глаза вниз, продолжая медленно вести пальцами по деревянной поверхности. Взгляд вдруг наткнулся на едва видную надпись у входной двери:

«Never is …ng time».

      В голове в тот же миг возникли обрывки из детства: весёлый смех, яркое солнце, освещающее поляну, и белоснежное, а главное — целое крыльцо подобного дома.       Эмма вдруг отшатнулась назад и судорожно осмотрелась вокруг, стараясь найти хоть одну похожую деталь, но в памяти снова всплыло воспоминание — она что-то старательно царапала гвоздём прямо у входной двери дома. — Никогда… — протянул Киллиан, пытаясь прочитать, — что это может значить? — Never is a very long time, — вдруг проговорила Эмма. — В переводе «Никогда — это очень долго», — Джонс непонимающе посмотрел на неё, и она заметно вздохнула, подойдя ближе. — Эта фраза из моей любимой книги детства: «Питер Пэн». Я просила свою няню читать её снова и снова, и эта фраза словно врезалась мне в память, поэтому… — Постой, Свон, ты же не хочешь сказать… — его голос вдруг задрожал, и Киллиан непонимающе уставился на неё, наблюдая за тем, как Эмма спокойно обводила пальцами контур накарябанных букв. — Да, Киллиан, эту фразу оставила здесь я, — кивнула она, кинув на него взгляд, и заметно проглотила слёзы, поджав губы. — Этот дом заброшен и правда не меньше, чем десять лет назад, потому что именно столько лет назад я последний раз была здесь вместе со своей няней. — Охринеть…       Свон усмехнулась его реакции и снова перевела взгляд на едва заметные буквы. При написании этого она ещё не знала, что то лето станет для неё последним проведённым вдали от города и от родного отца. Тогда она ещё не знала, что это последние дни её свободной жизни.       По щеке вдруг скатилась слеза, и Эмма торопливо смахнула её, старясь скрыть свои эмоции от глаз Киллиана. — Если тебе тяжело, мы можем не ходить, — проговорил он. — Нет, раз мы уже здесь, давай наведаемся… так сказать, в родные стены, — она постаралась улыбнуться, но получилась лишь вымученная мимолётная улыбка. — Держу пари, мой отец даже не забрал отсюда вещи.       Киллиан хмыкнул и толкнул дверь. Та громко затрещала, но всё же поддалась его натиску и открылась с жалобным громким скрипом. — Когда Джефф построил свой дом? — вдруг спросила Эмма, медленно и нерешительно проходя в дом. — Эм… где-то года три назад, — неуверенно ответил Киллиан, проходя следом за ней. — Теперь понятно, почему я не натыкалась на него, — кивнула она.       Эмма остановилась посреди небольшой гостиной, вдохнула едкий запах сырости и медленно окинула взглядом всю комнату — всё было так, как она и помнила: небольшой салатовый диванчик, маленькие тумбочки и по-прежнему одиноко стоящая в углу доска для рисования с уже въевшимся рисунком летящей по небу девочки. — А ты была счастливым ребенком, — подметил Киллиан, рассматривая висевшие на стене фотографии. — А это твоя мама?       Эмма медленно подошла к нему и взглянула на фото, утерев вновь появившиеся слёзы. На фото была молодая девушка с тёмными короткими волосами, держащая на руках маленькую девчушку с кудрявыми белокурыми хвостиками. — Нет, это моя няня — Мэри, — пояснила она. — А мою мать я никогда не видела. Отец говорил, что она умерла при родах, поэтому в нашем доме не было ни одной её фотографии. — А твой отец, он… — Бизнесмен, — кивнула Эмма. — Занятой человек, которому срать на окружающих и дорогих ему людей. Всё моё детство прошло с няней, и ни разу я не провела и дня с ним. Летом он отправлял меня сюда, чтобы я не мешалась ему в городе, пока однажды не уволил практически всю прислугу и Мэри, тогда…       Она вытерла пальцами пыль с фотографии, где Мэри подкидывает её вверх, радостно улыбаясь. Это фото было наполнено счастьем и радостью, и это ещё сильнее сжимало сердце Эммы, заставляя слёзы катиться из глаз. — Мне было десять, когда я смело, можно сказать, лишилась детства. Мой отец не блистал качествами заботы и нежности, поэтому, как только он разогнал всех из дома, мне пришлось быстро повзрослеть, потому что всех этих людей заменила именно я, — она тяжело вздохнула. — Его часто что-то не устраивало, он постоянно кричал, психовал и срывался… Хах, не знаю, как его терпела моя мать, но я не смогла. Хотя, может, он и не был таким до её смерти, — она пожала плечами и опустилась на пыльный диван. — Именно поэтому ты жила с нами в общежитии, да? — Киллиан опустился рядом с ней, уперевшись локтями в колени. — Я дала себе клятву, что съеду, как только мне исполнится восемнадцать, и я сделала это, — кивнула она, с горечью вспоминая всё пережитое. — Мне было плевать, где жить и с кем, только бы не с ним. Тогда я и встретила вас, — её губ коснулась лёгкая улыбка, но в глазах по-прежнему читалась боль, и Киллиан вдруг почувствовал свою вину за то, что привёл её в это место, что именно по его вине она вспомнила всё это. — Прости, Свон, — прошептал он, — я просто… просто не знал всего этого. — И правильно, тебе и не от кого было знать это, — усмехнулась Эмма. — Я же не говорила. — Теперь я понял, почему, — он пребывал явно в какой-то прострации, стараясь понять и представить всё то, что узнал о жизни Эммы. О той жизни, которую она хранила далеко от окружающих. — А отчисление из колледжа… — Он не знает об этом, — она махнула рукой. — Он вообще не знает, какой жизнью я сейчас живу, хотя… наверное, знает, ведь у него повсюду связи. А если честно, мне плевать, что он знает, а что нет, потому что я не хочу ничего знать о нём. Он не мой отец, он лишь тот, кто поучаствовал в моём появлении, а остальное… заслуга Мэри и моя собственная, поэтому… — она вдруг резко замолчала и хмыкнула: — я буду даже рада, если его нет на этой земле. — Почему же такая ненависть к нему? — Киллиан распрямился и повернулся к ней лицом: — Нет, я понимаю, он лишил тебя детства, лишил самого близкого человека, но… здесь что-то ещё, ведь так?       Она пристально уставилась на него, явно что-то обдумывая и задаваясь вопросом, можно ли доверить ему настолько ценную информацию. Потом отпустила глаза на свои руки и поджала губы, тяжело вздохнув. Из глаз скатились слёзы, слетев с щёк прямо на её ладони.       Эмма вдруг перекинула хвостик на правое плечо, приспустила край футболки с левого плеча и повернулась к нему спиной, открывая его взору большой шрам, идущий от самого плеча и скрывающийся где-то под футболкой.       Киллиан заметно перестал дышать, увидев это. Имеющиеся вопросы отпали сами собой, и он ужаснулся. Его пальцы медленно и аккуратно коснулись её плеча, заставляя едва заметно вздрогнуть. — Это кипяток, — шёпотом пояснила она. — Он разозлился, а я просто была рядом…       Сказать, что у него не было слов — ничего не сказать, потому что он и правда не знал, что сказать, что ответить, да и что вообще сейчас делать. Киллиан видел, как ей было тяжело рассказывать всё это и старался показать себя так, чтобы она почувствовала, что он рядом, но сейчас у него просто было пусто. — Ещё вопросы? — язвительно спросила Эмма, вскинув подбородок, словно бросая вызов, на что Джонс лишь отрицательно покачал головой и, резко вскочив на ноги, подошёл к окну.       Он делал так всегда, когда был раздражён или зол, и Свон это прекрасно знала, поэтому осталась спокойно сидеть на диване, обхватив колени руками в ожидании того, когда он придёт в себя и снова заговорит с ней. — Не будь всего этого, и ты была бы другой, — спустя какие-то минуты выдохнул он, медленно развернувшись к ней. — Я не знаю, кем бы я была, — она пожала плечами. — Может, какой-нибудь высокомерной сволочью, а может, и добрым общительным человеком. Но уж явно бы не боялась людей. — А что тебе мешает стать такой сейчас? — он медленно и совершенно спокойно приближался к ней. — Что тебе мешает изменить себя так, как ты хочешь?       Она призадумалась. — Если твой отец и отслеживает твою жизнь, то тогда он знает обо всём, что случилось с тобой и какая ты сейчас, а если он этого и добивался, м? Если в его планах и было сломить тебя, сделать слабой? — Киллиан… — она постаралась одёрнуть его, поняв, что он бил её по самому больному, но тот лишь подошёл ещё ближе. — Ты можешь показать ему то, чего он не ждал. Показать то, что ты не такая, какой он пытался сделать тебя. Ты самостоятельная, сильная девушка, которая, несмотря на всё дерьмо в жизни, продолжает ровно держать спину и идти дальше. Ты должна показать ему, кто ты есть на самом деле, сказать: «А вот, кто я! Вот, кого ты вырастил». Ты поняла меня?       Она оторопела от подобных слов с его стороны, но всё же кивнула, подловив себя на том, что затаила дыхание. — И сейчас у тебя есть такой шанс. Вопрос лишь в том, готова ли ты им воспользоваться? — эти слова прозвучали словно вызов, и Свон вскинула голову, сверкнув глазами.       Они встретились взглядами, и Эмма медленно поднялась с дивана, уловив в его глазах тот самый вызов, и подошла к Джонсу впритык, продолжая держать зрительный контакт.       Хоть внутри и был кавардак из перемешанных чувств, мыслей и эмоций, они продолжали стоять, прижавшись друг к другу, смотря глаза в глаза, прежде чем повисшую гробовую тишину разрезал её спокойный, но твёрдый ответ: — Я готова.