***
В тот год, это был их шестой курс, вместе с малолетками распределение проходил парень, судя по всему, их ровесник, ужасно нескладный, долговязый, одетый в дешёвую мантию, рукава которой были чуточку коротки. Мародёры сидели вшестером: Лили, Мэри МакДональд, Бродяга, Сохатый, Хвост и он, Лунатик. Нелепо выглядевший новичок был превосходным объектом для шуток. Жаль, он не слышал, какие эпитеты в его адрес отпускала веселящаяся компания за гриффиндорским столом! Узнав, что этот парень ещё и француз, Мародёры, и не пытавшиеся сдерживать смех, расхохотались на весь Большой Зал, чем заслужили очень суровый и многообещающий взгляд МакГонагалл. Спрашивается, за что? Парня, кстати, шляпа отправила на Райвенкло. Бродяга и Сохатый сокрушались, что не на Слизерин… Год вообще начинался весело. Во-первых, они получили новый объект для шуток. Во-вторых, Нюнчик, которого Лили благополучно отшила в начале лета, от неё не отстал. И на что надеялся? Люпину в глубине души было жаль Нюнчика. В начале весны у слизеринца умерла мать, отец сел в тюрьму. Где Снейп провёл те каникулы, не знал никто, очевидно, в приюте. Вот Нюнчик, видимо, и рассчитывал, что Лили его пожалеет, таскался за ней хвостом, едва ли не на коленях прощения просил. Надоел ей страшно. Лили была их королевой. Да, не только Джеймс, а все четверо были влюблены в неё: и Сириус, и он, Римус, и даже Питер. Они с Питером, конечно, только любовались и служили. Нюнчику бы тоже любоваться и служить, служить и любоваться… Кто-то должен был этому ничтожеству всё объяснить, разве нет? Жестоко, конечно, но это жизнь! А тот, новенький, оказался полным придурком. Сразу видно: иностранец. Они честно предлагали ему дружбу. Дружбу и защиту. Филипп Шартье (так его звали) сказал, что подумает, развернулся и ушёл в библиотеку. Французика вообще не интересовало ничего, кроме учёбы. Девчонок, у которых он первое время пользовался невероятной популярностью, он не замечал. Квиддичем не интересовался вовсе. Он не только не играл, он даже не ходил на трибуны, когда играл его факультет. Со временем Мародёры забыли бы об этом скучном книжном черве окончательно. Но однажды Филиппом заинтересовалась их Лили… Только потом они узнали, что их Лили обратила внимание на Французика единственно потому, что в него влюбилась Мэри. Ненадолго, правда. Впрочем, это ничего не меняло. Они ничего такого не делали. Они даже непростительных ни разу не применили. Ну, отправили пару раз к мадам Помфри, подумаешь! Французик оказался слабаком, хуже Нюнчика. Он предпочитал сбежать, а не бить в ответ, соблюдал правила и старался не ходить в одиночку. Даже пытался договориться несколько раз, но о чём с ним говорить? К тому же его акцент — это было нечто! Что-то подсказывало Люпину, что Французик не так прост. Звериное чутьё, что ли? Смолчал, чтобы на смех не подняли. А зря. Однажды они поймали Нюнчика, идущего из библиотеки (а откуда он ещё мог идти?) перед самым отбоем. И так хорошо поймали, удачно: длинный коридор без ответвлений и дверей, двое впереди, двое сзади, не сбежит. Слизеринцы, небось, все уже сидели в своём подвале, так что никто не вступится. Мародёры действовали слаженно, как всегда: двое нападают, двое ставят щиты. Что помогало Нюнчику одновременно защищаться и бить в ответ? Не иначе, чёрная магия! Прошло уже минут пять, но слизеринец был цел и, кажется, даже не устал, а все четверо нападавших обзавелись синяками и ожогами. Долго это продолжаться не могло: рано или поздно Нюнчик устанет, и вот тогда… И вот тогда появился Филипп. И предложил Нюнчику помощь. Тот, конечно, отказывался, а Французик настаивал, утверждал, что у него свои счёты. Устроить дискуссию во время боя могли только эти идиоты. В результате Нюнчик пропустил удар и взвыл от боли. Французик воспользовался моментом, и, секунду спустя, эти двое отбивались стоя спина к спине. А ещё через пять минут Мародёры в полном составе были отправлены в больничное крыло подоспевшим на шум профессором Флитвиком. Самое обидное, что отработки у Филча получили все шестеро. Хорошо ещё, что Нюнчик и Французик не стали закадычными друзьями. Их частенько видели вместе в библиотеке, только и всего.***
— Филипп?! — Да, Люпин, это я. Я рад, что ты меня узнал, — он улыбнулся, — со школы не виделись! — Значит, вы знакомы? Отлично. Фил замечательный колдомедик, Римус. — кивнул Муди. — Тебе, действительно, нужно успокоиться, так что… — Успокоиться? — Люпин вскочил, — Успокоиться, значит! Может быть, тебя подослал твой школьный приятель? Этот предатель и убийца? Потом он орал что-то про гибель Джеймса и Лили, обвинял Снейпа в смерти Сириуса, в бегстве Хвоста, и много в чём ещё. Он требовал показать левую руку, чтобы лично убедиться в отсутствии метки, требовал допроса с применением веритасерума. Французик слушал склонив голову с наглой улыбкой на губах, Кингсли внимал с нескрываемым интересом, Муди вцепился в подлокотники кресла и с трудом сдерживая гнев. Люпин всё это видел, но только больше злился. Он, последний из Мародёров, считал своим долгом отомстить за всех и за всё. И немедленно. — Всё, что мне нужно от тебя, лягушатник, назови место, где скрывается твой закадычный дружок, и я, возможно, оставлю тебя в живых! — проорал Люпин Французику в лицо. — Всё! Хватит! — гаркнул Муди и ударил ладонью по столу так, что звякнула посуда, — Снейп здесь, в моей гостевой, отдыхает после бессонной ночи! Воцарилась тишина. Услышав такое заявление, остолбенели все, а на Люпина это подействовало как ушат ледяной воды. Он упал в кресло и как-то обмяк. — Простите меня. Я немного не в себе и… Я должен быть в Хогвартсе. Надеюсь и вы… Он порывисто встал и сделал шаг в сторону двери. — Через камин иди, учительская открыта. Скажи Минерве, мы с Кингсли будем через полчаса — пробурчал Муди.***
Вернувшись в гостиную, Мэри обнаружила, что мужчины порядком взвинчены. — Теперь тебе ясно, Фил, с кем приходится иметь дело? — Сочувствую, Аластор! — усмехнулся колдомедик. — Он не выглядит здоровым. Психически, я имею ввиду. Но, поймите все, смерть Дамблдора для него очень серьёзный удар и гораздо большее горе, чем для всех присутствующих здесь вместе взятых. Альбус в своё время очень, очень много для него сделал. Но биться в истерике, морить себя голодом, отказываться от медицинской помощи… Он взрослый мужчина, в конце-то концов. Такое впечатление, что он сам не хочет взять в себя в руки, упивается своей скорбью. Надеюсь, остальные представители Ордена Феникса… — О, вот и Мэри! — перебил Кингсли, демонстративно меняя тему разговора, — Ну, как там Северус? — Мистер Снейп спит, но очень уж беспокойно, — эти слова предназначались скорее Филиппу. — даже не верится, что он выпил зелье сна без сновидений. — Это ничего, успокоится постепенно. Я вот что хочу сказать. Я должен уйти, меня ждут больные. Снейп проспит часов до восьми вечера, и, когда он проснётся, его нужно будет покормить. Я надеюсь, куриный бульон твои домовики, Аластор, сварить смогут? А я к этому часу освобожусь и приду. — Фил, мы должны быть в Хогвартсе. Здесь останутся одни домовики. Мне бы не хотелось… — И не надо, — подала голос Мэри, — я останусь здесь и подожду доктора. Сегодня я свободна. — Что ж, — облегченно вздохнул Аластор, — договорились. Встречаемся здесь завтра в два пополудни. Надеюсь, к тому времени Северус сможет к нам присоединиться и нам будет, что обсудить.***
Филипп вернулся в уютную гостиную Аластора около семи и застал Мэри, штопавшую поношенный чёрный сюртук у камина в гостиной. Девушка улыбнулась и у гостя стало тепло на душе. — Как у нас дела? — с улыбкой спросил доктор. — Да всё хорошо. Снейп больше не мечется, спит спокойно, даже жалко будить. — Ничего, мы его сейчас немного полечим, накормим, а то он со вчерашнего дня ничего не ел. Потом напоим зельями, и пусть спит до утра. Кстати, что там с бульоном? — Всё готово. Я скажу Люси, она принесёт. Филипп пробыл у Снейпа долго, часа полтора. Мэри, отказавшаяся с ним пойти, была уже не на шутку встревожена, но лекарь вернулся довольным, хотя и немного задумчивым. — Всё хорошо, наш раненый заснул. — с улыбкой ответил он на немой вопрос девушки. — Простите, что заставил переживать. Мы очень давно не виделись, поговорили немного. А где Аластор? Неужели его всё ещё нет? — Пока не вернулся и, думаю, не стоит его ждать раньше полуночи. — Надеюсь, Мэри, моё присутствие вам не слишком неприятно? — улыбнулся Филипп. — Я бы очень хотел его дождаться, есть о чём поговорить… — Что вы! Я рада, что вы здесь! Очень тревожно сегодня, не хочу оставаться одна. А давайте чай пить! Они долго, очень долго пили чай с горячей сдобой и болтали преимущественно ни о чём. Эта девушка нравилась Филиппу всё больше. Нет, красавицей она не была, не было в ней и какого-то особого шарма. Она не кокетничала, слушала с искренним вниманием, но в душу не лезла, а о себе говорила мало и неохотно. Да, не болтлива, не глупа, не улыбчива. А ему хотелось, чтобы она улыбалась. Филипп долго рассказывал новой знакомой смешные истории из своей целительской практики, Мэри смеялась, почему-то беззвучно. А он любовался. Муди вернулся за полночь, расстроенный, подвыпивший, злой и усталый. Рассказывать ничего не стал, разговаривать с Филиппом не захотел, ссылаясь на желание кое-что обдумать. Аластор справился о самочувствии Снейпа, проводил Филиппа до камина, велел Мэри тоже немедля отправляться спать (Люси разбудит, если что). Затем он налил себе полный бокал коньяка, выпил его залпом и ушёл к себе. Мэри вздохнула, закончила последний шов, и тоже отправилась спать (у них с Тонкс в этом доме была своя комната). По пути она бесшумно открыла дверь в гостевую и какое-то время стояла на пороге, с улыбкой глядя на своего бывшего профессора. Так странно, вид мирно спящего Снейпа наполнял её душу теплом и умиротворением. Кому рассказать… Девушка рассмеялась. Засыпая, Мэри думала о чудесном докторе по имени Филипп. Ей было так легко, спокойно и уютно, как не было уже давно. Ночью она улыбалась во сне. Этого не видел никто, кроме домовушки по имени Люси, но она не рассказала об этом никому. Очень боялась сглазить.***
Когда Мэри осторожно закрыла за собой дверь, Северус открыл глаза. Да, он не спал. Он притворился, что заснул, и Филипп поверил. Филипп не имел понятия о том, что длительные злоупотребления зельями как успокаивающими, так и бодрящими заметно снизили чувствительность Снейпа к некоторым их компонентам. Сегодня, например, он выпил приблизительно половину дозы, необходимой для быстрого наступления глубокого спокойного сна. Недостающее находилось на столе, в маленьком хрустальном фиале. На всякий случай. Северус чувствовал себя уже довольно сносно и теперь должен был о многом подумать. Они с Филиппом очень хорошо поговорили. Помимо подробностей личной и общественной жизни старого приятеля, Снейпу удалось понять, что Аластор не рассказал ему ничего лишнего. В их разговорах речь шла о расследовании, которое вёл Аластор в отношении Дамблдора уже более полугода. Периодически всплывала и тема о крестражах, но без указания имён и подробностей. Зато Фил очень заинтересовался этим вопросом с колдомедицинской точки зрения, стал почитывать литературу его касающуюся. Северус мысленно похвалил Аластора за мудрость. И всё же он с каждым днём всё больше жалел, что попросил о помощи. Он с детства привык всё делать в одиночку, рассчитывая исключительно на свои силы. Его минутная слабость уже вовлекла в эту историю Филиппа, а следующим будет таинственный помощник Муди, теперь это было неизбежно. Последние сутки были ужасны. Северус совершил уйму ошибок и главная расплата за них, несомненно, ждёт впереди. Что ж, он готов. Впрочем, жалеть о чём-либо было поздно: что сделано, то сделано. Теперь нужно было действовать согласно сложившимся обстоятельствам. За последние сутки он, скорее всего, сильно отстал от жизни и рассчитывал всё прояснить завтра. Фил был прав: сейчас следовало поспать. Флакончик со снотворным, оставленный Филом, стоял на столе. У Северуса хватило сил встать, дойти до стола, взять флакон и даже вернуться обратно. Пожалуй, это единственное, что его сейчас радовало. И всё же, что за девица стояла в дверях только что? Откуда она здесь и, главное, зачем?