«Срочное изготовление порт-ключей: быстро, надёжно, недорого. С 10.00 до 18.00».
Чуть ниже этой таблички магловским скотчем был приляпан пергамент с корявой надписью:«По вопросам приобретения летучего пороха обращаться в билетные кассы!».
На привокзальной площади надёжно и, судя по всему, давно, обосновалась платная автостоянка. Водительские права, полученные не всегда честным путём, имели тысячи волшебников. Всеми доступными способами они подстраивали под себя автомобили и колесили на том, что получилось, по родной стране, не гнушаясь выезжать и за границу. Что уж говорить о Хогсмиде, в непосредственной близости от которого маглы когда-то проложили вполне приличную автотрассу. При ближайшем рассмотрении Хогсмид представлял собой переплетение коротких и узких улочек, чудесным образом сходившихся на центральной площади. Сюда студенты Хогвартса, как правило, не добирались. И то верно, что им здесь делать? На площадь выходили фасады Мэрии, местного отделения банка Гринготтс, офисов Аврората и Отдела магических происшествий и катастроф, уместившихся под одной крышей, а также скромное здание почты, увенчанное изящной башенкой, над которой постоянно кружили совы всех мыслимых и немыслимых окрасов. В центре площади возвышалась огромная белая статуя Мерлина, внешне сильно напоминавшая Дамблдора не то бородой, не то одеждой, не то чертами лица. Местная лечебница, хозяином которой волей судьбы недавно стал доктор Шартье, помещалась в просторном двухэтажном особняке на краю деревни, недалеко от заведения «Кабанья Голова». На первом этаже был оборудован целительский кабинет с большим камином, имевшим круглосуточный доступ в Мунго, шесть больничных палат и просторный холл с удобными креслами для посетителей. Имелся также цокольный этаж, где располагались лаборатория, зельеварня, кладовки для оборудования, готовых зелий, ингредиентов и прочих необходимых в хозяйстве вещей. Здесь же обитали домовики. К лечебнице была приписана целая семья домовых эльфов, их было пять или шесть, не считая нескольких малышей. Помимо обязанностей домашней прислуги они выполняли работу санитаров. В документах было указано, что двое из них обучены работать даже в качестве медбрата-медсестры, но это ещё следовало проверить. Квартира, предназначенная для целителя и его семьи, занимала второй этаж дома. Четыре спальни, уютная гостиная, библиотека, рабочий кабинет, кухня, столовая, две ванных комнаты… В таких роскошных апартаментах Филиппу жить пока что не доводилось. Не успел Филипп обустроиться на новом месте, как лечебницу наводнили пациенты. Вскоре колдомедик убедился, что большинству посетителей медицинская помощь вовсе и не требуется. Жители Хогсмида таким способом спешили познакомиться с новосёлом. Не прошло и недели с его прибытия, а вся деревня уже знала, что новый доктор молод, обаятелен, общителен, мил и очень симпатичен. По мнению местного населения, у Филиппа было всего два недостатка: проживающая вместе с ним полупарализованная мать давно умершей жены и его национальность. Но миссис Саттон оказалась замечательной, доброй женщиной с неиссякаемым оптимизмом и чувством юмора. Прикованная к инвалидному креслу, она, не желая жить иждивенкой, взяла на себя обязанности секретаря. Вскоре Рут приобрела не меньшую популярность, чем Филипп, особенно после того, как местные кумушки поняли, что миссис Саттон не только не собирается препятствовать повторному браку рано овдовевшего зятя, но и настаивает на этом. Тут же всем откуда-то стало известно, что новый доктор — чистокровный волшебник в пятом-шестом поколении, небогат, но имеет хорошую профессию и перспективу получения неплохого наследства. После того как кто-то из местных по своим каналам навёл справки в Мунго и узнал, что доктор Шартье вполне компетентный целитель и очень положительный во всех отношениях человек, этот самый доктор Шартье вмиг стал одним из самых завидных женихов в округе. О том, что он француз, все быстренько забыли. Да, Филиппа приняли здесь гораздо лучше, чем он смел надеяться. Неужели совсем недавно он боялся переезда в эти края? Он только сейчас понял, насколько тяготила его вечная лондонская суета. Он сразу проникся симпатией к этим простым, чуточку наивным людям, и они отвечали ему тем же. А ещё теперь у него была Мари, его милая дикарка. Скоро он наведёт в доме порядок и приведёт её сюда. Фил очень живо представлял, как она пройдёт по этим комнатам, оглядывая обстановку невероятно цепким взглядом огромных тёмных глаз, коснётся чуткими пальцами лиловых бархатных портьер и тёмно-синего шёлкового покрывала в их будущей спальне… Филипп судорожно сглотнул. Он достаточно хорошо знал женщин, чтобы чувствовать, что нравится ей. Он слишком хорошо знал женщин, чтобы понимать: ему предстоит очень сильно постараться, чтобы она захотела войти в этот дом хозяйкой. Он надеялся, что достаточно хорошо знает женщин, чтобы этого добиться. Не о том он мечтает, ох, не о том! Филипп теперь должен думать исключительно о возложенной на него миссии, смыла который он до сих пор не понимал до конца. Задача доктора Шартье на сегодняшний день была подозрительно проста, особенно если учитывать его природную общительность, о которой было известно всем. Филиппу следовало прочно обосноваться в Хогсмиде и стать своим человеком для местного населения, иначе говоря, перестать быть чужаком. Втереться в доверие, если называть вещи своими именами. А потом слушать и запоминать о чём говорят, слушать и запоминать. Филипп был уверен, что способен на большее. Его товарищи, очевидно, считали иначе. Это было немного обидно. Война, которую не так давно окрестили Первой Магической (не потому ли, что началась вторая?), каким-то непостижимым образом прошла мимо будущего доктора Шартье. Филипп не потерял никого из близких, не понёс ровно никакого ущерба. За трагическими событиями в Британии он наблюдал со стороны, с континента, а потому знал о них по газетным статьям — не всегда правдивым, и по рассказам знакомых — не всегда достоверным. По большому счёту, это была не его война. Пока в Британии кипели страсти, Филипп получал самую мирную профессию на свете, кочуя по Европе от мастера к мастеру. Как он умудрился при этом жениться, оставалось загадкой для него самого. Зато теперь у него был почти взрослый сын, наследник, ещё один потомственный целитель. Мало кто знал, что когда-то, в ранней юности, Филипп Шартье мечтал о карьере мракоборца. Он старательно изучал магическое законодательство, брал уроки боевой магии. Чтобы проверить себя, Фил даже участвовал в нескольких дуэлях, между прочим, вполне успешно. Но, будучи единственным сыном и наследником потомственных колдомедиков, Филипп Шартье не осмелился пойти против семейных традиций, и уже давно об этом не жалел. Своей специализацией он избрал магическую травматологию, и до последнего времени считал, что добился на этом поприще немалых успехов. Сколько неудачливых дуэлянтов он поставил на ноги за последние годы — и не сосчитать! Увы, его уверенность в собственном профессионализме недавно сильно пошатнулась. Он позорно растерялся, увидев изуродованную спину Снейпа. Да, замешкался он всего-то на пару секунд, но реакция Мари была молниеносной. Перед ней было особенно стыдно. Намереваясь его успокоить, Муди лишь подлил масла в огонь. Он напомнил колдомедику одну прописную истину, о которой тот позабыл, по словам мракоборца, исключительно из-за отсутствия соответствующего опыта. По мнению Аластора, беда Филиппа была в том, что он не брал в расчёт следующее. Заклинания, сплошь и рядом применяемые в современном искусстве дуэли — это не совсем боевая магия. Они предназначены для того, чтобы лишить соперника возможности продолжать бой, проще говоря, аккуратно вывести его из строя, без тяжких телесных повреждений и далеко идущих последствий. Случается, конечно, всякое, но, как правило, никому из дуэлянтов не нужны проблемы с законом. Настоящая боевая магия существует для того, чтобы убивать, при этом ни о каком милосердии в отношении жертвы нет и речи, скорее, наоборот. Нет, Снейпа никто убивать не собирался, заклинание было всего лишь пыточное: больно, неприятно, жутко выглядит, но, в принципе, не смертельно. Далее последовала весьма содержательная лекция на эту тему. Аластор оказался великолепным рассказчиком. Своё весьма красочное повествование он подтверждал примерами из собственного богатого оперативного опыта. В самом начале беседы он распечатал бутылочку не очень дорогого, но вполне приличного коньяка, так что не самое богатое образное воображение Филиппа спустя какое-то время заработало с такой силой, какой мужчина прежде за собой не замечал. В результате той ночью (разговор происходил поздним вечером) доктора Шартье мучили кошмары, он несколько раз просыпался, и, пробудившись на рассвете, предпочёл больше не ложиться. За утренним кофе его посетила мысль, начисто разогнавшая остатки вчерашнего хмеля. Фил вдруг осознал, что любое из заклинаний, описанное накануне Муди, однажды может быть применено лично к нему, колдомедику Филиппу Шартье. Но Филипп Шартье не привык унывать. Он был не из тех, чьи руки опускаются при малейшей неудаче. Да, он обнаружил пробел в собственной профессиональной подготовке и собирался немедленно его ликвидировать. Собрать необходимую литературу труда не составило. Бегло пролистав первый же справочник, Филипп понял: Аластор Муди несколько преувеличивает масштабы своего жизненного опыта. Всё оказалось значительно страшнее. Шартье удвоил усилия. Филипп предпочитал заниматься в «Трёх Мётлах». Он приходил сюда под вечер, заказывал пару лёгких блюд и кофе, садился за столик в углу, и, отдав должное кулинарным талантам местных эльфов, принимался за чтение. При этом он не забывал краем уха слушать разговоры посетителей. Ничего интересного в них пока не было. Вот и сегодня немногие посетители, как всегда, болтали о погоде, не слишком подходящей для сбора урожая в этом году, о ценах на удобрения, по непонятным причинам выросших в очередной раз, о чьей-то дочке, изменившей жениху за неделю до свадьбы. За столиком справа травили анекдоты про сквибов, вяло ругали нынешнего министра — слева, кто-то у стойки жаловался бармену, что с самого утра ломит суставы, не иначе к дождю. Дымили трубки, сливочное пиво, кофе и огневиски лились рекой. Прежде чем углубиться в чтение, Филипп глянул на часы. Часы показывали четверть седьмого.***
— Я убью его! Безо всякой магии придушу вот этими самыми руками, пусть только он попробует присесть в это кресло! Минерва МакГонагалл, пылая праведным гневом, нервно мерила шагами учительскую. Взгляды присутствующих профессоров, а собрались уже почти все, обратились на деревянный, украшенный тонкой резьбой и сусальным золотом директорский трон, опустевший около двух месяцев назад. — Неблагодарный ублюдок! — продолжала меж тем декан Гриффиндора срывающимся голосом, — Альбус столько сделал для него! Столько сделал! Женщина упала на свой стул и, наконец, разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Помона Спраут сделала движение в её сторону, явно намереваясь обнять и успокоить давнюю подругу, но Флитвик жестом остановил её. — Мы все скорбим о нём, Минерва, но сейчас нужно держать себя в руках. У меня с собой умиротворяющий бальзам, думаю, тебе стоит сделать пару глотков, — сказал он. МакГонагалл отняла руки от лица, вскочила, гневно глядя на маленького профессора. — Уж не из старых ли запасов бальзамчик? Думаешь, я не догадываюсь, кто его варил? Опять станешь защищать своего любимца? Ну, давай, начинай! Скажи ещё, что он сделал это по просьбе Альбуса! Ты ведь к этому клонишь в последнее время! — Даже не думал! Но идея любопытная. Я бы такой возможности не исключал. У Минервы от такого заявления мгновенно высохли слёзы и пропал дар речи. Паузу нарушила профессор Вектор. — Это вряд ли, Филиас! — грустно сказала она, — Будь это так, профессор Дамблдор как-то дал бы знать об этом, чтобы мы не считали Северуса убийцей! — Альбус очень многое скрывал от нас в последнее время, Септима. Мы бы ничего не знали даже о серьёзности того проклятия, если бы мы с Горацием не сталкивались с кое-чем подобным в своё время. — И вы ничего не сделали! Даже не попытались спасти его! — Минерва ударила по столу кулачком, — Не существует проклятия, которое невозможно снять! Кому как не тебе знать об этом, лучший в Британии Мастер Чар! — Совершенно верно, Минерва. И это проклятие исключением не является. Но, чтобы снять его, нужно быть Гонтом как минимум на четверть. Я знаю лишь одного ныне живущего носителя этой крови, думаю, называть его имя не стоит. — Филиас обречённо махнул рукой. — Магия крови? — робко подала голос профессор Синистра. — Да, Аврора. К сожалению, это так. Альбуса ждал бы ужасный конец, если бы… Дверь мягко распахнулась. — Прошу вас, Сивилла! — Гораций Слагхорн, входя, с галантным поклоном пропустил предсказательницу вперёд. — Мы не опоздали? Северуса ещё нет? — Не знаешь Снейпа? — зло фыркнула Минерва, — Через пять минут явится, секунда в секунду, педант мордредов! — и, ничего больше не говоря, она отвернулась к окну. В учительской повисла гнетущая тишина, нарушаемая тиканьем магловских ходиков на стене. Их повесил здесь Альбус Дамблдор в день своего первого педсовета, на котором он присутствовал в качестве директора Хогвартса. Часы показывали двадцать семь минут седьмого.***
Северус, пользуясь привилегией директора, мог аппарировать в любое из помещений Хогвартса. Ничего не мешало ему переместиться прямо в учительскую, повергнув педсостав в шок, как часто делал Дамблдор. Снейп вошёл в Хогвартс через личные покои в подземельях Слизерина. Ему необходимо было собраться с мыслями и попытаться взять себя в руки. На душе было тяжело как никогда. Сегодня ему впервые предстояло посмотреть в глаза коллегам после того как не стало Дамблдора. Последние две недели Северус бывал в школе почти ежедневно, несколько раз он даже оставался здесь ночевать. Перед началом учебного года всегда было много дел, а этот год к тому же обещал быть очень непростым. Профессора, один за другим возвращавшиеся после летних отпусков, были заняты составлением учебных планов и прочей бумажной работой. Они старательно избегали общества нового директора, а случайно столкнувшись с ним в коридоре, ограничивались приветственным кивком и прятали глаза. Северуса это вполне устраивало, в конце концов, распоряжения сотрудникам вполне можно было отдавать в письменном виде. К сожалению, это не могло продолжаться вечно. Сегодня он должен очень серьёзно с ними поговорить, и постараться сделать так, чтобы его поняли. Речь шла о безопасности студентов, а в этом вопросе полагаться исключительно на себя он не мог. Северус надеялся на разум Флитвика, благоразумие Спраут и ленивое благодушие Слагхорна, но безрассудная храбрость МакГонагалл могла стать большой проблемой. Минерва вернулась с континента сегодня утром, её нынешний отпуск затянулся. Узнав о назначении Снейпа директором, она прислала совиной почтой прошение о продлении отпуска в связи с проблемами со здоровьем. Северус не возражал. Снейп не сомневался: декан Гриффиндора ненавидит его всей душой. Он вообще не питал никаких иллюзий касательно отношения коллег к собственной персоне. Он и прежде ни у кого из них не вызывал особых симпатий, а уж теперь… Тем не менее, сегодня он должен заставить коллег поверить в собственную правоту, и на это у него будет всего полчаса. Кэрроу поставлены в известность, что педсовет назначен на семь пополудни. Их опоздание не более чем на пять минут обеспечит Пивз. Оставалось надеяться, что новые профессора никогда не узнают, что педсовет начался в шесть тридцать. Часы пробили полседьмого. Одновременно с ударом часов Северус резким толчком распахнул дверь и вошёл в учительскую, строгий, подтянутый, очень уверенный в себе. По крайней мере, он надеялся, что это выглядело именно так.***
**** Книга, приобретённая на днях у местного букиниста, превзошла все ожидания. Филипп зачитался так, что не заметил, как в таверну вошли новые посетители. От оторвал взгляд от страницы лишь тогда, когда в зале стало подозрительно тихо. За большим столом возле окна расположилась компания, выглядевшая на фоне местных завсегдатаев немного пугающе. Четверо, в том числе женщина, судя по дороговизне строгих чёрных одежд и тускло поблёскивавших в свете немногочисленных свечей драгоценных украшений, были аристократами. Пятый, крупный мужчина, в лице которого проглядывало что-то звериное, был одет в куртку из грубой кожи и такие же штаны. Глядя на него, Фил подумал, что настоящий оборотень должен выглядеть именно так. Целителю стало немного не по себе. Звероподобный между тем попивал пиво из огромной кружки и раздраженно посматривал в окно, явно кого-то ожидая. Филипп глянул на часы: полвосьмого. В восемь он собирался уйти, заскочить домой, забрать купленные в обед хризантемы и коробку конфет и аппарировать в Мэнор. Что ж, если он немного задержится, ничего страшного не произойдёт, напротив, Мари станет беспокоиться о нём. Филу было стыдно, но он этого хотел. Фил улыбнулся. Один из людей в чёрном, светловолосый мужчина с грубоватым, но красивым лицом (единственный из компании, кому действительно идёт чёрное, отметил Филипп) постучал вилкой по бокалу. Взгляды всех без исключения посетителей немедленно обратились к нему, в зале повисла гробовая тишина. — Эй, любезнейший! — мужчина жестом подозвал управляющего, — как тебя, Жак? Управляющий, немолодой уже француз, обрюзгший и страдающий одышкой, пригладил остатки изрядно поседевших каштановых волос и, натянув подобострастную улыбку, засеменил к столу. — К вашим услугам, господа. Желаете чего-нибудь ещё? — И как ты догадался, Жак? — за столом послышались смешки. Зал молчал, выжидая, что будет. — Я желаю видеть мадам Розмерту, и немедленно! — Простите великодушно, мсье! — Жак склонился ещё ниже, — Это никак не возможно! Мадам Розмерта гостит у родственников в Тулузе. Она обещала быть к началу октября. До её возвращения заведение оставлено на меня. — А кухня на домовых эльфов. Оно и видно! — с насмешкой продолжал светловолосый, — Так скажи своим ушастым, Жак, что они ничего не смыслят во французской кухне! — Слушаю, мсье… — Слушает он! Если это соус бешамель, Жак, то я Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор! — под общий хохот заявил светловолосый, — Розье, мир его праху, за такое издевательство над его любимым блюдом спалил бы эту халупу к Мордреду Адским Пламенем со всеми её потрохами и посетителями. Но я сегодня добрый. Пользуйся. Принеси пару бутылок огневиски, да приличного, а не этого пойла, и чёрный кофе лично для меня. Сахар и сливки подашь отдельно. — Сею секунду, мсье! Жак сделал пару шагов назад, продолжая кланяться, споткнулся, едва не упал, и под общее улюлюканье почти бегом припустил на кухню. — Корбан, ты серьёзно? Эван бывал здесь? — удивлённо спросил один из двоих темноволосых мужчин, братьев, судя по сходству черт лица. — А что тебя удивляет, Руди? Розье чтили традиции рода и никогда не забывали о своём французском происхождении в отличие от тех же Малфоев. Эван любил французскую кухню, мы часто здесь обедали. Я много раз бывал тут и после его гибели. Розмерта великолепно готовит, чтоб ты знал. Хорошая, добрая женщина. И запомните: я не позволю, чтобы ей был нанесён даже малейший ущерб! — Ты, как я погляжу, неравнодушен к этой особе, а, Яксли? — Тебе-то что за дело, Рабастан? Я свободен, она чистокровная волшебница, вдова… — Странно, что-то не припомню здесь никакой мадам. — задумчиво произнесла женщина в чёрном, — Хозяином заведения, помнится, был мужчина! — Совершенно верно! — кивнул Яксли, — Это её отец. Розмерта перебралась сюда, когда овдовела, лет десять назад. — Ого, Корбан! Ты, похоже, бываешь здесь не только ради французской кухни! — Ну-у… — Но француженка, Корбан! — Да ещё какая! Да, небогата, не аристократка, зато у неё есть стиль, шарм! — улыбнулся Яксли. — Интересно, интересно! — подавшись вперёд кокетливо возмутилась единственная в компании женщина, накручивая чёрный локон на тонкий палец, — Уж не хочешь ли ты сказать, что у меня нет ни шарма, ни стиля?! — Ты вне конкуренции, Белла, — ответил светловолосый, — но ты замужем, к сожалению. А говорить комплименты замужней даме в присутствии её мужа, это дурной тон, не находишь? Он отсалютовал бокалом с остатками огневиски одному из темноволосых. Белла презрительно фыркнула, опустошила бокал и демонстративно отвернулась к окну. Белла, действительно, была очень хороша собой. Тонкие, удивительно правильные черты лица, большие чёрные глаза под тяжёлыми веками, придававшими лицу томное выражение, идеально белая кожа, густые чёрные кудри. В этой яркой внешности проглядывало что-то пугающее, жёсткое, если не сказать жестокое. Впрочем, это только добавляло ей шарма. Филипп с трудом заставил себя уткнуться в книгу. Благоразумие требовало быть осторожнее: целитель догадался, что эти люди — Упивающиеся Смертью. Хотелось немедленно уйти, но это привлекло бы ненужное внимание, да и понаблюдать за этой развесёлой компанией, пожалуй, стоило. Фил сделал вид, что читает и стал прислушиваться. Разговор за столом у окна был удивительно скучным. Упивающиеся явно кого-то ждали, и это ожидание всё больше их тяготило. Коротая время, они пили огневиски и перемывали косточки некой особе, давно и безуспешно пытавшейся добиться внимания какого-то мужчины. На часах было уже четверть девятого, Филипп начал терять терпение. Наконец звякнул дверной колокольчик и в таверну вошли двое, мужчина и женщина. Мужчина был одет в чёрное, темноволос, довольно высок ростом и широк в кости, но тощ, сутул и абсолютно бесцветен. Женщина, вошедшая с ним, была, напротив, излишне яркой, большей частью благодаря избытку магловской косметики. Маленькая, полноватая, сутулая… Впрочем, её портило, скорее, отсутствие вкуса. Филипп поймал себя на мысли, что если бы не ярко-красная мантия поверх ярко-розовой магловской водолазки, если бы не ярко голубые веки (где ж она тени такие взяла?), ярко-розовые щёчки, ярко-оранжевые губы и тускло-рыжие волосы, она была бы очень даже ничего. Красавица Белла глянула на вошедшую со смесью жалости, брезгливости и презрения: — Наконец-то, Алекто! Как дела, милая? — Это было сказано с глумливой улыбкой. — Замечательно! — промурлыкала рыжая, не обратив ровным счётом никакого внимания на ничем не прикрытую насмешку. Филипп понял, что крашеная девица вопреки здравому смыслу чувствует себя неотразимой. Присутствующие за тем столом мужчины, казалось, привыкли ко всему. Они не реагировали на эту перепалку никак. — А что долго? — зло рыкнул звереподобный. — Долго, долго… — ворчал в ответ сутулый, — Снейпа не знаешь, Сивый? Это же зануда, каких поискать! Представляете? Речь толкнул о важности воспитания подрастающего поколения в духе (как он там сказал, сестрёнка?) использования средств и приёмов магии для… чего, Лика? — Издеваешься? Я этого не повторю! — Вот. Ну, ладно, допускаю, что у них, у профессоров, обычай такой, что-то вроде заклинания или ритуала. Все остальные его слушали, аж рты раскрыли. Да. А потом он приказал нам написать эти, как их… Лика? — Учебные планы и конспекты уроков, братик. — Да. Учебные конспекты уроков. Белла, он дал нам на это три дня! Понимаешь? Всего три! Я, как Хогвартс кончил, перо в руки брал раз пять! Сидящая за столом компания взорвалась хохотом, Филипп едва сдержался, чтобы не последовать их примеру. — Ну, Сев, ну, молодец! — вытирая слёзы проговорил светловолосый, насколько понял Филипп, его звали Корбан Яксли. — и что вы? — Что? Я, конечно, возмутился. Чтобы всякий полукровка мне, без пяти минут лорду Кэрроу, приказывал какие-то бумажки… через три дня… А эта вот, — он зло кивнул на сестру, — в рот ему смотрела, глазами хлопала, только что слюни не пускала! — А Снейп? — с каким-то нездоровым любопытством поинтересовался один из темноволосых братьев. — А Снейп как всегда ни при чём. Это же, видите ли, не он, гад ползучий, придумал. Ему, видите ли, перед министерством отчитываться. Ага, перед этим идиотом, Пием Толстым! Компания разразилась смехом ещё раз. Кроме красавицы Беллы. — Министерство, действительно, требует. И мне жаль, Амикус, что до тебя до сих пор не дошло, что мы — не шайка бандитов, а законная власть. Твоё присутствие в школе и твоё абсолютное послушание Снейпу — воля Лорда. Ты что-то имеешь против? — Последнюю фразу Белла прошипела. — Но, Белла! — попытался возразить без пяти минут лорд Кэрроу. — Никаких но! Вы оба сейчас отправитесь к себе и напишете всё, что вам приказано! Если Снейп в чём-то не прав, он ответит за это перед Лордом. Но пока вы оба станете выполнять его указания, и, если что, я разберусь с вами сама, Снейп слишком добрый. — Снейп добрый?! — вскричал Кэрроу, для пущего эффекта стукнув кулаком по столу так, что звякнула посуда, — Да лучше твой Круциатус, чем ещё одна отповедь этого… этого… — Не выражайся при дамах, Амикус, — всё ещё смеясь, осадил его Яксли, — Слушайся Северуса, и будет тебе счастье! — Золотые слова. — сквозь зубы процедила Белла, — Ты забываешься, Амикус! Ещё раз напоминаю, ты направлен в школу по приказу Тёмного Лорда, и об истинных целях вашего пребывания в замке Снейп не имеет ни малейшего понятия. На сегодняшний день ваше дело соблюдать правила игры. Как ты думаешь, что сделает с вами Тёмный Лорд, если что-то пойдёт не так? Кэрроу смертельно побледнел, втянул голову в плечи и, кажется, хотел что-то сказать, но его перебила сестра. — Прости, Белла! — вдруг сухо произнесла рыжая, — Вон тот хмырь, симпатичный, с книжкой, он за нами, кажется, наблюдает. Смешки за столом прекратились, вся компания как по сигналу уставилась на Филиппа. — Что-то я его тут прежде не видел! — после недолгого молчания заявил звероподобный. — А мне его физиономия кажется знакомой, — прищурившись произнесла рыжая, — только не помню, откуда. Несколько мгновений все молчали. — Эй ты, что смотришь? Быстро иди сюда! — вдруг приказал один из братьев, кажется, муж красавицы Беллы. Филиппу очень не хотелось повиноваться. И то верно, кто они такие, чтобы им командовать? Благоразумие подсказывало, что с этими людьми лучше не спорить, но что такое благоразумие по сравнению с чувством собственного достоинства? — Империо! — тихо произнёс светловолосый. Вот даже как. Послушный чужой воле Филипп поднялся из-за стола и покорно пошёл к людям в чёрном, не сводящим с него насмешливых взглядов. Ощущение было странное. Филипп шёл сам, казалось, добровольно, однако ни остановиться, ни повернуть назад не мог. — Ладно. Фините. Ну-ка, сядь сюда! — не без иронии приказал Яксли. Фил покорно опустился на стул. Он почти не боялся, но предпочитал не спорить. Сейчас важно было избежать лишних вопросов. Филипп имел весьма смутное понятие об окклюменции, закрывать разум ни разу не пробовал, а потому просто заставил себя не думать о Мэноре, где его ждала Мари. Мало ли что. — Кто ты такой и что здесь забыл? Отвечай, и не смей лгать! В глаза смотреть! Белла явно была здесь главной. — К чему мне лгать, мадам? Я здешний колдомедик. Шартье. Филипп Шартье. — Врёт. Здешнего колдомедика зовут Джузеппе, фамилию не помню. Он итальянец, коновал и жулик, премерзкий тип. — сообщил сидящий рядом с Беллой темноволосый. — Жак! Ну-ка, пойди сюда! Казалось, управляющий возник из-под земли. Белый от страха, он безуспешно пытался унять дрожь в руках. — Слушаю, мсье! — Этого знаешь? — темноволосый кивком указал на Филиппа. — Как не знать, господа! Это наш новый целитель, мсье Шартье. Хороший человек, смирный, и доктор знающий! — А прежний где? — Да он уж месяц как в свою Италию укатил, а практику этому мсье продал… — Оставь его, Руди! Он правду говорит. Я этого, как его, Шартье вспомнил, он, действительно, колдомедик. Помнишь, пару лет назад, весной, Дик едва не погиб на дуэли? — Это когда он едва правую руку не потерял? Конечно, помню. Уж не этого ли доктора вам Альберт посоветовал? Яксли кивнул. — Ага! Я тоже вспомнила, откуда его знаю! — взвизгнула рыжая, Беллу передёрнуло от омерзения, — Он перевёлся откуда-то на шестой курс, должно быть, из Шармбаттона, здесь учился на курсе с Мальсибером и Снейпом, а распределили его на Райвенкло! В него все девки влюблены были, но он всё время в библиотеке торчал, такой же книжный червяк, как Снейп. Мародёры его Французиком звали, за акцент, конечно. — Книжный червь, говоришь. Давайте-ка посмотрим, что он читает. Руди, книжку дай! Спасибо, Руди. — Белла близоруко прищурилась, — Та-а-ак… Ого! Действительно, лекарь. «Способы устранения последствий заклинаний боевой и тёмной магии. Практическое руководство для целителей». Издание Салемской Академии, относительно новое. — Я же говорю, Белла, целитель он, и очень неплохой. Видишь, квалификацию повышает. — криво улыбаясь разглагольствовал Яксли. Кажется, он слегка перебрал. — А чего он тогда уши грел и на Беллу пялился, а? — рыкнул звероподобный. — Прошу прощения, господа! — попытался исправить ситуацию Филипп, — Я не подслушивал, правда! Если я чем-то обидел вас, мадам, простите великодушно! Вы столь прекрасны, что я невольно залюбовался вами, только и всего! И если я немного вышел за рамки приличия, то лишь потому, что… — Так ты пялился на мою жену, как на портовую шлюху, и имеешь наглость признаваться в этом?! — Руди выхватил волшебную палочку раньше, чем его успели остановить, — Круцио!***
— Серьёзно? Впервые? — Аластор добродушно рассмеялся, — Всё к лучшему. Теперь ты точно знаешь, от чего лечишь. В какой-то степени. По правде говоря, Фил, тебе несказанно повезло. У Лестрейнджей, что у Рудольфуса, что у Рабастана, Круциатус слабенький. Они, видишь ли, не самые сильные маги. Да Мерлин знает, почему! Вот если бы за тебя взялась Беллатриса, ты бы сейчас не за столом сидел, а лежал бы в постельке и пил бы зелья, а не чай. Не веришь — спроси у Северуса. Кстати, мне очень не понравилось, что Белла не стала допытываться о твоих отношениях со Снейпом, как бы следить за тобой не начали. Белла — баба умная, не смотри, что красивая. Вступилась за тебя, говоришь? — Да, сказала этому, мужу своему, она его Руди зовёт, что ему должно быть лестно, что на его жену мужчины обращают внимание. — Ага! Нужны ей твои комплименты, как фестралу подковы! Небось, уже и применение тебе нашла. — Какое применение? — сиплым от волнения и перенесённого непростительного пыточного заклинания голосом прошептал Филипп. — Ну-у… Ну, может, шпион ей в Хогсмиде нужен, или, что вернее всего, ручной лекарь, или то и другое… Оставь-ка своё сквозное зеркальце здесь, приятель. Хватит пока с тебя и блокнотика. С ним тоже поосторожнее там, следилок по лечебнице твоей понаставят — и не заметишь! Ладно, не дрожи. Снейп обещал на днях заглянуть, я с ним поговорю. Если что, ты не видел его с выпускного бала, ясно тебе? — Не выйдет. Было дело, мы вместе учились у одного зельевара. — Значит, с тех пор его не видел. Они поверят, Снейп нелюдим. Мэри, увидишь его завтра? — Не знаю. Но я твою мысль поняла, попрошу деда, он ему передаст. — Годится. Главное, чтобы они одинаково врали, если что. А сейчас, Фил, ступай домой. Сюда прямиком больше не аппарируй, порт-ключ дома не используй. Три-четыре шага аппарации, три-четыре, не меньше!***
Ощущение реальной опасности спустило Филиппа с небес на землю. Следовало кое-что сделать и о многом серьёзно подумать. Прежде чем лечь спать, доктор Шартье отправил письмо сыну. Алексу в Британии не место, он немедленно переводит его в Шармбаттон. Засыпая он вспоминал, как Мари улыбнулась ему, подняв на прощание бокал: — С боевым крещением вас, агент 008!