***
Владислав Николаевич Велесов безнадёжно опаздывал на встречу, которую сам же назначил. Он почему-то не сомневался, что Снейп придёт. Больше всего он боялся, что профессор, слывущий законченным педантом, уйдёт, не дождавшись его. Попробуй тогда, вытащи его на встречу ещё раз! Передав гостю в качестве приглашения порт-ключ, который должен сработать в час дня, Влад планировал заявиться в особняк на побережье пораньше. Было полпервого, когда из связки он выбрал нужный ключ, бронзовый, от старинного висячего замка. О его привычке чаровать порт-ключи из обычных, железных, от всяких-разных дверных замков, в университете ходили легенды. Ключей было много, больше двух десятков, цеплял их профессор Велесов на одно огромное кольцо, и всё это богатство таскал в кармане, ради этого обработанном чарами расширения. В лаборатории практической некромагии шутили, что связкой порт-ключей их завлаба при желании запросто можно кого-нибудь убить. Смех смехом, а у Влада время от времени возникало непреодолимое желание поступить именно так. Сейчас, например. Итак, Влад отыскал в связке нужный ключ, но пароль активации произнести не успел. В кабинет, для порядка постучав, вошёл его нынешний аспирант, по совместительству личный секретарь, некромант, Толик Знахарев. — Владислав Николаич, к вам Юрий Юрьич, видеть вас хочет, говорит, очень срочно! Только этого не хватало! «Владислав Николаич», мысленно выругавшись, поспешно сунул знаменитую связку ключей в карман пиджака. — Хорошо. Проси. Ох, как же не вовремя! Лишние вопросы сейчас были совсем ни к чему. Бывший однокашник занимал высокий пост, метил ещё выше, к тому же имел обширные связи и, будь у него повод, не упустил бы возможности испортить Велесову жизнь — просто так, по старой памяти. Ну, не любили они друг друга, что поделаешь! Юра не был ни менталистом, ни эмпатом, но вот уже несколько лет носил доставшийся по наследству артефакт, распознающий ложь. Итак, лгать Белогорову нельзя. Рассказать же правду о том, что профессор Велесов спешит на встречу с известным Упивающимся смертью, ныне директором Хогвартса, профессором Снейпом, было крайне рискованно. Особенно если учесть, что встреча эта должна состояться в доме, пару лет назад приобретённом не вполне законным путём… Придётся молчать и терпеть. Влада со студенческих времён поражала способность Белогорова подолгу говорить ни о чём. Как на грех, сегодня прославленный дипломат был особенно красноречив. Казалось, он зашёл поздороваться, засвидетельствовать своё почтение, так сказать. Было, однако, ясно, что на самом деле его интересовало одно: по какой такой надобности Владислава Велесова в Лондон черти принесли. Международный симпозиум ритуалистов и чудесное появление потенциальной наследницы были для визита в Британию не только веской причиной, но и очень неплохой ширмой, чтобы, как подозревал Юрий, скрыть истинные цели. Существовали ли они? Было ли в них что-то предосудительное? Белогоров не имел об этом ни малейшего понятия, но проверить собирался. Так, на всякий случай. А вдруг. В начале второго, к счастью для Влада, дипломата срочно вызвали в посольство. На прощание незваный гость, разумеется, рассыпался в извинениях, что слишком скоро уходит. Он сожалел, что не успел поговорить со старым другом о чудесном обретении внучки, а также выражал уверенность, что у него будет возможность познакомиться с этой, вне всякого сомнения, достойной девицей. Спровадив, наконец, дорогого гостя, Влад поспешно переместился в дом на побережье, забыв предупредить об этом секретаря. Откуда было знать Владу, что Юрия никто никуда не вызывал, что минуту спустя после его ухода, Белогоров вернулся. Посол ничуть не удивился как отсутствию хозяина апартаментов, так и полной неосведомлённости его помощников об этом вопиющем факте. Следовательно, секреты у Велесова всё же были… Да, Юрий Юрьевич Белогоров был карьеристом, бюрократом, возможно даже не самым сильным магом, но дураком он не был никогда.***
— Ну, наконец-то! — с облегчением вздохнула Олечка. — Он здесь? — Ага, в гостиной. Явился ровно в час, минута в минуту, чёрный, тощий, мрачный… Жуть! — Значит, так. Ступай на кухню, будь готова заварить чай или кофе. Разговор у нас с профессором Снейпом будет конфиденциальный, очень серьёзный. Станешь подслушивать — пеняй на себя. — Обливейт? — Обливейт. — А может… — Не может. Для твоей же безопасности, дурочка. — А чего это дурочка сразу? Хотите, я магией поклянусь, что буду молчать, а? Хотите, непреложный обет дам? — Обливейт, я сказал! Марш на кухню! — Жестокий вы человек, Владислав Николаич! А если я помру от любопытства, кто отвечать будет? — обиженно сказала Олечка, — Кстати, этот ваш профессор так на портрет походит, который у вас на кафедре в кабинете висит — жуть! Девушка хихикнула и сбежала заваривать чай. Владислав покачал головой, постоял немного, собрался с духом, тайком перекрестился и бесшумно открыл дверь. У окна гостиной спиной к Владу стоял высокий черноволосый мужчина в длинной чёрной мантии. Гость явно пытался понять, куда, собственно, его занесло. Он настолько увлёкся созерцанием пейзажа за окном, что не заметил, что в комнату вошли. Влад улыбнулся и сообщил: — Мы в Корнуэле. Гость вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Влад обомлел. Перед ним стоял Северус Принц собственной носатой персоной. Велесов много раз видел профессора Снейпа на фотографиях, простых и движущихся, цветных и чёрно-белых, но такого сходства не ожидал. Профессор Снейп был похож на его старого друга абсолютно: телосложение, черты лица, глаза, волосы… Молчание несколько затянулось. Когда гость, встретив ошарашенный взгляд вошедшего, до боли знакомым движением недоумённо приподнял бровь, Влад окончательно потерял дар речи. Чтобы немного успокоиться, он прикрыл глаза и судорожно вздохнул. — Простите ради всего святого, сэр! — глухо проговорил он после долгой паузы, — Вы очень похожи на моего давно умершего друга. Профессор Снейп, насколько я понимаю? — Северус Тобиас Снейп к вашим услугам! — не без иронии ответил гость завораживающим голосом Северуса Принца. Влад мысленно схватился за сердце, но сумел быстро взять себя в руки. Привыкать начал, кажется. — Замечательно! Позвольте представиться. Велесов, Владислав Николаевич. Можно Влад, так будет проще и вам, и мне. Если позволите, я тоже стану называть вас по имени, — он улыбнулся, — Видите ли, у нас обращаться к человеку по фамилии принято разве что в тюрьме, в армии и в школе. Такой парадокс. А я так и не смог привыкнуть к вашему, гм, этикету… — Обращайтесь ко мне, как вам будет угодно, — с ледяным спокойствием ответил Снейп, — Вы не первый русский, с кем мне приходится иметь дело. Я знаю об этой вашей привычке. — Кроме моей внучки, вы знакомы с кем-то ещё из русских? — Допустим. Антонин Долохов, если вам известно это имя. — Долохов? Я знал Алексея Долохова, у него был сын, Антон… — Влад задумался, — Северус, простите, что спрашиваю. Северус Люциус Принц приходится вам прадедом со стороны матери, насколько я понимаю? — Допустим. — Он когда-то обучал меня зельеварению, был мне не только учителем, но и другом. Вы невероятно на него похожи! — Вы пригласили меня затем, чтобы сообщить эту важную новость?! — Хотел бы я, чтобы всё именно так и было, — со вздохом сказал Влад, игнорируя сарказм собеседника, — Не скрою, я мечтал о знакомстве с вами с тех пор, как прочёл вашу первую публикацию в «Вестнике зельеварения». Причин для нашей встречи за эти годы поднакопилось немало, не так давно добавилась ещё одна… — А, ну коне-ечно! — с явной насмешкой протянул Снейп, — Я же имею честь (или глупость?) общаться с вашей внучкой! — Что ж, в чём-то вы правы. Меня очень интересует окружение Марии и, признаться, несколько интригует ваше в нём присутствие, если хотите знать. Но я совсем не это имел в виду! — Вот как… — А вот так! — беззлобно улыбнулся Влад, — Имейте терпение, молодой человек, я вам всё сейчас объясню, но прежде предлагаю соблюсти некоторые формальности. Ольга! Поди-ка сюда! Обет примешь. Принимая обычные в таких случаях клятвы и обеты, знаменитая своей влюбчивостью Олечка беззастенчиво пялилась на гостя. Гость не видел этого в упор, Олечка злилась. Ведь умная же девка, а поди ж ты! Профессор Велесов подумал, что девчонку давно пора поставить на место. А ещё лучше выдать, наконец, замуж. А сегодня Обливейт, непременно Обливейт! Особо не мудрствуя, Влад дал клятву, что действует исключительно в интересах собственной семьи и в настоящий момент не работает ни на одну из спецслужб и подобных им организаций. И только когда были даны все соответствующие случаю взаимные обеты (о неразглашении, недопустимости лжи и не причинении вреда), а вконец рассерженная Ольга подала чай с булочками и с обиженным видом удалилась на кухню варить борщ, Влад начал серьёзный разговор. — К вашему сходству с прадедом нам придётся вернуться, хотите вы того или нет. Уж извините. Вижу, вижу, вам это неприятно, однако ничего не поделаешь, такова жизнь. Но мы поговорим об этом немного позже, хорошо? Несколько дней назад произошло то, что заставило меня немедля искать с вами встречи. Ваше знакомство с моей Марией оказалось весьма кстати. Осмелюсь предположить, вам известно, что я потомственный некромаг. Снейп кивнул. — И вы, конечно, знаете, чем отличается некромаг от некроманта. — Это экзамен? Ну, хорошо. Если вкратце, некроманты вызывают души умерших в наш мир для получения информации, а вы, некромаги, ходите за Грань сами. Насколько мне известно, это исключительно редкий Дар. — Я вам вопросов не задавал, в вашей образованности не сомневаюсь, и, в принципе, вы правы, — ответил Влад, проигнорировав усмешку, — Кстати, за Грань, как вы это называете, я больше не хожу: здоровье не то. А вот на Грани бываю часто. Итак, на днях я был в Междумирье. Дела, знаете ли. Я уже собирался возвращаться, когда встретил Альбуса Дамблдора… Вы не удивлены? Снейп молча пожал плечами. — Занятно! — хитро улыбнулся Влад, — Ну, хорошо. Я-то вот удивился. В тех краях души, как правило, надолго не задерживаются. Что бы ни болтали про Междумирье, смотреть там особо не на что, и заняться там нечем. Сплошное разочарование для многих любителей порассуждать о жизни после смерти. А он остался. Не ушёл в Навь, не заделался призраком, не вернулся и в собственное тело. Я подозреваю, оно неплохо сохранилось, кстати. Два месяца прошло, Северус! Два! А он там до сих пор! Если совсем честно, эти реалии выбили меня из колеи. Нет, ну я знал, конечно, что Дамблдоры когда-то были некромагами, но стали некромантами еще, кажется, веке в восемнадцатом. Я уж не знаю, как они утратили Дар и получили взамен клеймо предателей крови, но это произошло, значит, заслужили. Меня сейчас куда больше интересует, как Дамблдору удалось, не имея Дара, надолго обосноваться в Междумирье. Кое-какие теоретические знания у него должны быть, передаётся же у них в роду в письменном виде хоть что-нибудь. Отца-то он потерял слишком рано, на практике ему не могли передать ничего, а без практики, знаете ли… Видите ли, Северус, душа, попадая ТУДА, становится нестабильной. Я затрудняюсь описать эти ощущения, но, поверьте на слово, они не из приятных. Разумеется, есть способы их ослабить — на час-полтора, я, как некромаг, умею с этим справляться. Но что будет с человеческой сущностью, обитающей там постоянно и не имеющей наработанной защиты, не знает никто. Мне ясно лишь то, как он туда попал: вы помогли. Нет, Северус, я вас не виню. Вы-то всё сделали как надо, правда. А вот Альбус использовал вас, ему и ответ держать. Чего смеётесь? Не верите? Зря. Кару себе своими фокусами он давно обеспечил. Кошка скребёт… Кара в подобных случаях неотвратима, как откат при нарушении непреложного обета. Может быть, не настолько летальна, но это лишь вопрос времени и, так сказать, формы возмездия. Итак, я был очень удивлён, встретив Дамблдора ТАМ. Я был настолько ошарашен, что повёл себя, как последний идиот. «Как, Альбус, вы здесь?» — спросил я. Хорошо, не добавил вслух: «всё ещё». Дамблдор конечно сделал вывод, что я до сих пор не слышал о его смерти. Разубеждать его, как вы понимаете, я не собирался. — Простите, что перебиваю, Влад, вы что же, были знакомы с Дамблдором лично? — Да, я его знаю. Близко мы никогда не общались, но какое-то время назад я был одним из представителей Советского Союза, а потом и России в Международной Конфедерации. Время от времени, как вы понимаете, мне приходилось иметь дело с этим человеком, и, поверьте, это не доставляло мне ни малейшего удовольствия. Возможно, конечно, что это всего лишь мои предубеждения. Однако я продолжу. Полагая, что я ничего не знаю о его гибели, Альбус поведал мне историю своих злоключений. Он рассказал о том, как один из любимейших его учеников, некогда подававший большие надежды, много чем обязанный ему, коварно предал и жестоко убил своего несчастного старого учителя. Я вдруг почувствовал, что Альбус отчаянно хочет, чтобы я попросил его назвать имя убийцы. А мне что, жалко? Задал я ему этот вопрос, да, задал, и он остался этим очень доволен, но имени демонстративно не назвал. — Что так? — презрительно скривился Снейп. — Ну-у, он был уверен, что я со временем сам догадаюсь, а объяснил это тем, что бедному мальчику, убившему его, нужно дать второй шанс, шанс на раскаянье, исправление, новую жизнь, как всякому человеку, расколовшему собственную душу, независимо от того, сколь тяжкие преступления он успел совершить. И тогда я задал ему один вопрос, ответ на который мечтаю получить последних лет пятьдесят, если не больше. Я спросил, вправе ли мы давать второй шанс тому, кто не оставляет ни единого шанса своим невинным жертвам. Я имел в виду не вас, Северус, и Альбус прекрасно меня понял. Право, какой из вас, к чертям собачьим, убийца? Я говорил о Гриндевальде, спровоцировавшем начало кровопролитнейшей войны нашего времени, я говорил об этом вашем Тёмном Лорде, второй раз за каких-то полвека развязавшем гражданскую войну в вашей стране. Давайте начистоту. Альбус имел возможность предотвратить каждое из этих событий, ему нужно было всего лишь вызвать виновников на дуэль, сперва одного, затем другого. Он предпочитал годами вести душеспасительные беседы. — Но Гриндевальда он вызвал на дуэль и победил. — Совершенно верно! Через шесть лет после начала бойни. Это десятки миллионов смертей, Северус, это вы понимаете?! Ладно. Об этой войне и этой дуэли у нас будет отдельный разговор. Если уж на то пошло, вы, к сожалению, многого не знаете. Пока что мы говорим о вас, и давайте не будем отвлекаться. Сказать я должен о многом, а времени у нас мало. Альбус был взбешен таким поворотом разговора, но старательно сохранял доброжелательное выражение лица. Старый интриган натянул маску этакой светлой грусти, и с видом раскаявшегося грешника сообщил, что это он и только он повинен в том, что бедный мальчик, ставший впоследствии его убийцей, свернул с пути истинного. Тут-то со мной и случился приступ дежавю. Где-то я уже слышал от него эти слова, понимаете? А Дамблдору очень хотелось, чтобы я оправдал его в его же собственных глазах. Не держите на меня зла, Северус, мне очень нужна была информация, и я её получил таким вот путём. Я сказал, что понимаю его чувства, но не может учитель нести ответственность за проступки каждого из своих учеников. Альбус улыбнулся и поведал мне ещё одну историю, бесспорно занимательную и ужасно поучительную. Альбусу Дамблдору писать бы романы, он бы, пожалуй, прославился. Вашу биографию, Северус, он поведал мне не то чтобы в мельчайших подробностях, но… Скажите, Северус, как вы думаете, за что Альбус вас так ненавидит? — Ненавидит? — искренне удивился Снейп, — С чего вы взяли? Не думаю, что он испытывает ко мне сколь-нибудь тёплые чувства, но ненависть? Сомневаюсь. И не понимаю, какая вам разница, как ко мне относится Дамблдор или кто-то ещё! — Разница, на самом деле, есть, и, к сожалению, немалая. А с чего я взял? Знаете, Северус, — Влад криво усмехнулся, — Когда он начал говорить, я понял, откуда у меня возникло такое ясное ощущение повторения ситуации. Дело в том, что много лет назад он рассказывал при мне то же самое о другом человеке, и наш разговор натолкнул меня на одну очень интересную мысль. — Уж не о моём ли прадеде шла речь? — Ну что вы, Северус, — Влад беззвучно рассмеялся, — я думаю, для вашего прадеда Альбус нашёл бы выражения покрепче. Нет, речь шла не о нём. К сожалению, мне не удастся показать вам нашу последнюю беседу с великим светлым волшебником. Дело в том, что воспоминания «с того света» в думосборе не посмотришь. Вместо изображения белая пелена, вместо звука сплошной гул. Интересный феномен, его изучением занимаются многие, в том числе мы. Я, видите ли, заведую кафедрой некроритуалистики и практической некромагии в Московском Университете. Да. А вот тот, давний разговор я вам покажу. Но прежде о вас. Итак. Вы никогда не замечали, что Альбус относится к вам плохо. На протяжении многих лет он проявлял к вам некоторое участие, и кое-чем вы ему в этой жизни обязаны. Я всё верно понял? — Приблизительно, — задумчиво кивнул Снейп. — Замечательно. Точнее и не нужно. Теперь речь пойдёт о вас, прошу слушать внимательно. Давайте-ка по пунктикам. Первое. Вы полукровка. Ваш отец — магл, вы друг друга ненавидели, а матушка ваша настолько слабая волшебница, что у неё никогда не хватало сил защитить собственное дитя. Второе. Вы — последний отпрыск угасшего рода, поддержки этого рода никогда не имевший, зато не несущий на себе родовой печати предателя крови. Третье. Вы никогда не знали настоящей родительской любви и заботы, выросли в нищете, от которой не избавились до сих пор. Четвёртое. Вы ненавидите маглов и маглорождённых, и тому есть веские причины. Пятое. В юном возрасте вы неоднократно попадали в ситуации, когда возникала реальная угроза вашей жизни. Поэтому вы патологически боитесь смерти. Шестое. Имея неплохие врождённые способности, вы не позволили им развиться, поскольку предпочли наиболее лёгкий путь к славе — увлеклись тёмной магией. Седьмое. Имея неплохие лидерские качества и будучи человеком очень амбициозным, вы никогда не умели соизмерять свои непомерные запросы и весьма скромные возможности. Пока что вы не создали ничего особенного и не можете похвастаться выдающимися достижениями, но считаете себя никем не понятым, непризнанным гением. Восьмое. Из-за собственного высокомерия вы тяжело сходитесь с людьми. У вас нет семьи. У вас нет и никогда не было настоящих друзей. У вас нет и никогда не было настоящей любви. Ваш удел — одиночество. Девятое. Вам нечего терять, вы способны на что угодно, поэтому… Разговор был крайне неприятный. Стремясь покончить с ним побыстрее, Влад выпалил всё на единый дух, при этом внимательно наблюдал за реакцией собеседника, пытаясь если не узнать его получше, то хоть немного понять. Знать, с кем он имеет дело, было жизненно необходимо. Снейп, расслабленно развалившись в кресле, слушал Влада немного отстранённо, с выражением вежливого интереса на лице. Казалось, он пропускает большую часть сказанного мимо ушей, и изо всех сил старается не задремать. Но Влад-то видел, что в душе зельевара бушуют, в ужасающем темпе сменяя друг друга, не самые радостные чувства. Скепсис. Любопытство. Раздражение. Грусть. Обида. Недоумение. Неверие. Вновь обида. Ирония. Опять недоумение. Раздражение. Обида. Злость. Ярость. Боль. Чёрная тоска. Не выдержав этой бури, Влад осёкся на полуслове. Снейп, развалившись, сидел в кресле, по-прежнему спокойный и расслабленный. — Это всё? — почти равнодушно поинтересовался он. — А вам ещё мало, невозможный вы человек! — воскликнул Влад, поднявшись с кресла, — Да, всё, если вкратце! Что, рады? Он молча прошёлся по комнате, чувствуя на себе тяжёлый взгляд гостя. Гость молчал. — Ради Бога, простите! — сказал Влад, наконец, — Я не хотел причинить вам боль! — С чего вы взяли, что вы её причинили? Снейп был спокоен и насмешлив. Он мог обмануть кого угодно, но не Владислава Велесова. — Вот только не надо, Северус! — сказал Влад, — Я в полной мере чувствую то, что с вами сейчас происходит. — Вот это да! Неужели вы легилимент? Тоска, чувство вины и отчаянная ненависть к себе. Как только он живёт с этим? А по нему и не скажешь: расслабленная поза, насмешливый взгляд, удивлённо приподнятая бровь. Издевается он что ли? — Нет, и вы прекрасно это видите. Я, Северус, сильный эмпат. Похоже, Мария вас в известность не поставила. Если бы я знал! — И что бы изменилось? Вы меня читали без моего ведома, при этом узнали много нового. Я, кстати, тоже узнал о себе много нового и интересного. На этом разговор, я думаю, закончен. Снейп встал, демонстративно потянулся, в его глазах не осталось ничего, кроме усталости. А Влад всем существом ощущал его боль, горечь и разочарование. Вот что с ним делать? Наорать? Отвесить пощёчину, чтобы в чувство привести? Не поможет. Его, судя по всему, часто били: физически, морально… Он привык. По-отечески обнять за плечо? Говорить пустые слова, чтобы успокоить? Соврать, что всё уладится, что всё будет хорошо? Пожалеть его, наконец? Искушение было велико. А с чего бы, собственно, его жалеть? Гость не давал ни малейшего повода для этого, ни словом, ни жестом, ни даже выражением лица. Не будь Влад действительно сильным эмпатом, он бы, пожалуй, ничего и не заметил. И что теперь? Хоть так, хоть эдак, развернётся, уйдёт, неминуемо погибнет, чего допустить никак нельзя. Тем более, что ситуация тогда станет непредсказуемой, а это смерти подобно. Нет, Северус Снейп, ты нужен нам живым и, по возможности, здоровым. — А ну-ка сядь! — строго, как собственному сыну в былые времена, сказал Влад зельевару, — Наш разговор ещё не закончен, он только начат. Неужели, Северус, ты думаешь, что я припёрся в Англию ради того, чтобы рассказать тебе, что думает Дамблдор, которому я никогда не доверял, о твоей персоне? Ага, как же! Делать мне больше нечего! Сядь, я сказал! Снейп сел, но больше из любопытства, так что праздновать победу было рано. Однако, этот гость ушёл бы, если бы захотел. Такого не остановишь. Следовательно, что-то его здесь пока держит. Уже неплохо. — Давай-ка выпьем. У меня дружок один есть, Веня Лихолесов, травник. Живёт в Сибири, настойку готовит на ягодах, на травах, на кедровых шишках, — сообщил Велесов, разливая по серебряным стопкам нечто, пахнущее лесом и летом, — Ты такого точно не пробовал, а нам обоим сейчас не повредит: мы оба взвинчены, ты очень утомлён, а я после общения с твоим бывшим директором всё никак не могу согреться. Эта штука поможет. Венька туда лимонник добавляет, знаешь такую травку? На ночь пить не стоит, не заснёшь, а сейчас можно, даже нужно. Ну, будем!***
Снейп молчал, о чём-то глубоко задумавшись, вертел в руках пустую стопку. Прерывать его раздумья не хотелось, но времени было в обрез. — Ну что, посмотрим то, что я обещал показать? — как можно мягче сказал Влад. Повинуясь его жесту, висящая на стене гравюра плавно отъехала в сторону. Из открывшейся ниши выплыла зеленая каменная чаша, наполненная до краёв голубовато-серебристой жидкостью, и, ни капли не расплескав, заняла место в центре стола. Влад, наконец, увидел в глазах гостя неподдельный интерес. — Что, нравится? — Не могу узнать камень. — Немудрено. Это змеевик. Камень мягкий, но, говорят, для думосбора вполне подходящий. Рискну предположить, что вы используете его для некоторых зелий, в измельчённом виде, разумеется. Артефакторы, бывает, с ним работают, но так, делают разную мелочь. А эта штука вырезана из цельной глыбы, потому и выглядит иначе. Влад выпустил в чашу серебристое содержимое хрустального флакона и сделал приглашающий жест: — Прошу! Полутёмное помещение, в котором очутились мужчины, склонившись над Омутом Памяти, напомнило Северусу зал заседаний Визенгамота. Тот же амфитеатр, те же ряды кресел, такая же кафедра на возвышении в центре зала. Правда, сам зал намного больше. Заполненный, кажется, до отказа, он гудел тысячей голосов. Снейп попытался разглядеть присутствующих, может быть, найти знакомые лица, но здесь была ярко освещена только кафедра, и к ней уже поднялся Альбус Дамблдор. — Мы присутствуем на заседании Международной Конфедерации, — объяснял между тем Влад, — точную дату не назову, но это весна восемьдесят первого. На повестке дня внутриполитическая ситуация в Магической Великобритании. У Альбуса потребовали рассказать об этом вашем Тёмном Лорде. Слушайте внимательно! Дамблдор прокашлялся в кулак, привлекая к себе внимание. Это, впрочем, было излишним: мантия, ярко алая, как у мракоборца, но украшенная золотым шитьём, на белоснежных волосах островерхая шляпа в тон мантии, роскошная белая борода и хрустальные очки-половинки притягивали любопытные взгляды. Известность довершала дело. В зале стало очень тихо. — Вы хотите, чтобы я рассказал вам о Лорде Волдеморте? — грустно улыбнулся волшебник, — Что ж, извольте! Кому, как не мне, старому учителю, рассказывать об этом бедном мальчике! Признаюсь, он был одним из самых любимых моих учеников. В том, что с ним произошло, в том, кем он стал, исключительно моя вина. Зал ответил гробовым молчанием, истолковать которое можно было как угодно. — Мне часто задают вопрос, мог ли я знать, кем станет несчастный сирота, которого летом тридцать восьмого я отыскал в одном из самых ужасных магловских приютов Лондона, чтобы поздравить с зачислением в Хогвартс, — после выразительной паузы продолжил Дамблдор, — Отвечу ещё раз: разумеется, нет! В тот день я лишь отметил для себя, что у мальчика очень непростой характер. Нет, меня это не насторожило. Я понимал, что тяготы жизни, которые обрушились на этого ребёнка, не могли не сказаться на его нраве. Мать бедного мальчика, Меропа Гонт, была последним отпрыском некогда сильного, а ныне, к сожалению, угасшего рода. Увлечение тёмной магией на протяжении многих поколений не прошло даром для этой семьи. Последние Гонты, как известно, были безумны, а Меропа родилась настолько слабой ведьмой, что не могла быть даже зачислена в Хогвартс. Ходят слухи, что бедная девушка приворожила сына богатого магла, жившего неподалёку, Тома Реддла, в которого была влюблена. Я этим слухам не верю: у Меропы Гонт даже на самый простенький приворот не хватило бы сил. Думаю, этот магл, человек без чести и без совести, совратил бедную неопытную девочку, а потом бросил на произвол судьбы, как это часто бывает в их мире. У несчастной достало сил подарить сыну жизнь и дать ему имя в честь коварного возлюбленного, которое мальчик ненавидит до сих пор. А потом она умерла, и её сын, потомок тёмного, но великого рода, остался без родительской любви и заботы, совсем один в этом жестоком мире. Кое в чём Тому повезло. Ему не передалась от матери печать предателя крови, потому, возможно, что он не был по всем правилам введён в род. Зато мальчик унаследовал внешность отца. А надо сказать, что Том Реддл старший, будучи маглом… — Простите, мистер Дамблдор, — прозвучал откуда-то из глубин амфитеатра приятный, но строгий женский голос, усиленный Сонорусом, — ваш рассказ, без сомнения, очень занимателен. Однако должна напомнить, что у нас впереди обсуждение ещё нескольких важных вопросов. Вас просили дать характеристику Тому Реддлу, а не пересказывать во всех подробностях его богатую событиями жизнь. Если можно, покороче! По залу прошёлся гул одобрения и нестройные рукоплескания. — Прошу простить меня, друзья мои! Я всего лишь хотел немного участия, сочувствия моему оступившемуся ученику, — в голосе Дамблдора звучала укоризна, — Но если вам чуждо милосердие, а сердца по-прежнему глухи к страданиям ближнего, будь по сему, я буду краток. Итак, Том Реддл — полукровка, но, по мере сил, он всегда скрывал это, поскольку ненавидел отца-магла, предавшего и обрекшего его мать на смерть, а самого Тома на нищету и сиротство. Меропа Гонт, почти сквиб, как я уже говорил, умерла, когда мальчику было несколько часов от роду, так что Том с рождения рос в приюте. Никому доподлинно не известно, сохранился ли до сегодняшнего дня родовой алтарь Гонтов, но их последний отпрыск, судя по всему, не имеет и поддержки родовой магии. Насколько я знаю, от своих предков он не получал также никаких материальных ценностей: ни денег, ни книг, ни артефактов. Том Реддл вырос в нищете, и, кажется, своего материального положения так и не поправил. На что он живёт, мы пока не знаем, но сомнительно, что он зарабатывает на жизнь законным путём. Не имея собственного жилья (а полуразвалившуюся хибару Гонтов нельзя считать таковым), Том Реддл гостит в домах своих восторженных последователей, нигде подолгу не задерживаясь. Том, действительно, ненавидит маглов. Он не видел от них добра, зато зла было слишком много. Это и предательство отца, и издевательства работников приюта, и презрение сверстников к мальчишке не от мира сего. К маглорождённым Том относится не лучше, считая их существование ошибкой природы. Роковую роль в его становлении как личности сыграло то, что, будучи подростком, Том неоднократно попадал в ситуации, угрожающие его жизни. Известно, например, что он находился в Лондоне во время авиаударов, нанесённых германской авиацией летом сорокового года. Несколько авиабомб угодило в здание приюта, где мальчик проводил летние каникулы. Большинство воспитанников и сотрудников заведения погибло у него на глазах. Том, хвала магии, чудом остался жив, но с тех пор и, судя по всему, по сей день его преследует патологический страх смерти, граничащий с паранойей. Да, психика несчастного мальчика, без сомнения, пострадала. Не всякий взрослый остался бы в своём уме, пережив то, что довелось ему. Тем не менее, Том Реддл всегда отличался незаурядным умом и был одним из лучших учеников нашей школы за всё время её существования. Да, он подавал немалые надежды, но служение науке требует большого терпения и огромного трудолюбия. Том, не получивший должного воспитания в раннем возрасте, не имел ни того ни другого. Мальчик, предпочёл, как ему казалось, более простой и короткий путь к успеху и славе: тёмную магию. Что здесь сыграло роковую роль? Проснувшееся наследие Гонтов? Безрадостное, тяжелое детство? Дурное окружение? Кто знает! В любом случае, это наша вина, вина его учителей, что-то упустивших в воспитании этого юноши. Дамблдор сделал долгую паузу, всем своим видом показывая муки совести. — Он мог бы достичь определённых высот в ритуалистике и рунологии, мог бы стать неплохим чародеем или трансфигуратором. Увы. Сложно добиться результата, считая себя непризнанным гением, никем до поры не понятым великим художником! — продолжал докладчик, так и не дождавшись реакции зала, — Да, Том Реддл считал себя таковым, а потому был эгоцентричен и высокомерен. Можно ли удивляться, что мальчик всегда трудно сходился с людьми? У Тома никогда не было настоящих друзей, поскольку он требовал поклонения, а тех, кто этого не понимал, ждала незавидная участь изгоев. Когда мальчик стал юношей, красивым, как его отец-магл, и сильным, как предки его матери, на него стали обращать внимание девушки. Но был ли он истинно любим или с их стороны это было лишь поклонение красоте, остроумию и незаурядной магической силе? Был ли когда-либо сам Том способен на нежные чувства? Знать этого нам, увы, не дано. Одно могу сказать точно: мой бедный мальчик одинок, и он был одинок всегда. У него нет ни дома, ни семьи, ни прочных привязанностей, к тому же он беден. У Тома Реддла нет ничего, а значит и терять ему нечего. Ждать от него, учитывая талант и ум, можно чего угодно. Несомненно, им движет жажда власти, и никому не известно, когда и как он её утолит. Да, судить о масштабах его амбиций я, увы, не могу. Я хотел бы поговорить с ним ещё раз, постараться убедить его вернуться на путь служения силам добра. Я думаю, Том Реддл небезнадёжен, ему следует дать ещё один шанс на прозрение, на раскаяние и, наконец, нормальную жизнь порядочного волшебника. Это всё, что я хотел вам сказать. Спасибо за внимание. На этом воспоминание обрывалось. Влад уютно устроился в кресле и вопросительно уставился на гостя. — Ну, что скажете? — Я?! — удивлённо поднял брови Снейп, — А что, простите, вы рассчитываете услышать? Мои заверения, что у меня с Тёмным Лордом нет ничего общего? Даже пытаться не буду ничего доказывать! Если Альбус, говоря обо мне, слово в слово повторил речь, которую мы только что слышали, он считает, что сходство есть, и оно велико, а что значит моё мнение против мнения величайшего светлого волшебника современности? И я, честно говоря, никак не возьму в толк, к чему вы затеяли это сравнение. К тому же это вам, а не мне пришла в голову некая мысль. Интересно, какая? Вы считаете меня новой инкарнацией Тёмного Лорда? Это вряд ли, Лорд жив и находится в добром здравии, не далее как вчера вечером я с ним говорил. Или вы заподозрили моего папу-сквиба в родстве с Гонтами? Это более вероятно, но чего не знаю того не знаю. Единственное, в чём я уверен — я не змееуст, к сожалению. На большее у меня не хватает фантазии, извините. Так что, Влад, это я вас слушаю! Велесов смерил собеседника долгим взглядом. Снейп нравился ему всё больше. С одной стороны, это сильно осложняло дело, с другой стороны, Влад был этому несказанно рад. — Ну, хорошо, — сказал Велесов, наконец. — Вижу, с вами, молодой человек, лучше говорить начистоту. Так вот, Северус, я считаю, что ваш драгоценный директор удостоил вас великой чести: следующим Тёмным Лордом однажды станете именно вы.