Год Фестрала

      Всё вышло так, а не иначе только потому, что Марья немного ошиблась в прогнозе погоды.       Разумеется, она видела, что погода портится, но не ожидала, что перемены к худшему пойдут с такой скоростью.       Девушка заранее предупредила Аластора, что в субботу вечером приглашена в гости к Надежде Росс, устроившей прощальный ужин в честь своего отбытия в Россию. На самом деле Надежда Росс никакого прощального ужина не устраивала, напротив, она планировала покинуть Англию сугубо по-английски: тихо, незаметно, не простившись ни с кем, кроме самых близких.       Марья, разумеется, входила в их число. Она уже заходила к тёте Наде на этой неделе после работы, не то во вторник, не то в среду. Не важно. Расстались женщины тепло и даже с некоторым сожалением, но слёз не было пролито ни капли. Их отношения были почти родственными, но не такими тёплыми, как можно было надеяться.       Такие дела.       В эту субботу, вечером, Марья собиралась тайно посетить Хогвартс. Если бы Муди узнал правду об её планах, он устроил бы скандал, а то и вовсе запер бы ученицу в Мэноре до утра понедельника. И был бы совершенно прав, потому что Марья задумала чистой воды авантюру, причём авантюру бессмысленную и очень опасную.       Подкинув внучке идею скрытного проникновения в Хогвартс, Владислав Николаевич предполагал, что девушка проберется туда, воспользовавшись одной из своих аниформ, на которые защита замка никак не могла быть рассчитана. В замке она найдет возможность поговорить с директором с глазу на глаз, передаст из рук в руки самоучитель парселтанга и кое-что на словах, задаст накопившиеся вопросы, пожелает удачи и тихонечко уберется восвояси.       Сама по себе идея, конечно, подразумевала некоторый риск, но в общем и целом была очень даже неплоха. У обитателей Мэнора мог бы появиться новый канал связи с Хогвартсом, если всё хорошенько продумать. Однако представив реакцию Снейпа на подобную выходку, девушка решила сохранить свой визит в тайне: она только убедится, что Северус жив-здоров, и вернётся домой.       Тем не менее Марья должна была срочно найти способ передать зельевару книгу и предупредить его о портрете, к тому же у неё заканчивался антидот к веритасеруму. На сколько ей хватит того, что осталось? Недели на две или чуть больше, если экономить, но экономить было опасно. Пока она развлекает Амбридж историями о собственном детстве, можно говорить правду, только правду и ничего кроме правды, но где гарантия, что Жаба не начнёт задавать лишних вопросов уже завтра?       Пришлось попросить Муди передать Снейпу просьбу о личной встрече. Что ж, Аластор обещал это сделать, когда Северус соизволит написать хоть что-нибудь в сквозном блокноте.       Конспирация, конспирация и ещё раз конспирация.       На вопрос, когда это будет, Аластор точно ответить, разумеется, не смог: может быть, в понедельник утром, может быть, во вторник днём или вечером в среду, на этой неделе или на следующей… И что, мучиться всё это время вопросом, жив ли там ещё Северус? С неё хватит! Нервы-то не железные! Кстати, если всё пройдёт гладко, она сможет в случае необходимости время от времени наведываться в замок. Видно будет.       Итак, Марья решилась на отчаянный шаг.       Её план был прост: дождаться сумерек, аппарировать до границы защитного купола, обернуться пустельгой и долететь до совятни. В это время суток студенты редко отправляют письма, а совы улетают поохотиться в ближайший лес, так что в совятне, вероятно, почти никого не будет, значит можно вернуть себе человеческий облик и под дезиллюминационными чарами спуститься до жилых помещений. Дальше по обстоятельствам.       Погода испортилась в ночь с пятницы на субботу, почти на сутки раньше, чем рассчитывала девушка. Проснувшись, Марья увидела, что небо затянуто тяжёлыми свинцово-серыми тучами, к полудню поднялся ветер, пошёл снег. Это были отголоски бушующего над Атлантикой шторма: к вечеру заметно потеплело, к липким хлопьям влажного снега теперь примешивались тяжёлые капли ледяного дождя.       Лететь птицей в такую погоду — безумие, от затеи с посещением Хогвартса следовало отказаться. Но если сегодня она останется дома, то в следующий уик-энд, когда погода наладится, придётся изобретать достойный повод, чтобы покинуть Мэнор на несколько часов. Ах да, ещё она должна немедленно выдумать уважительную причину, чтобы сегодня никуда не ходить, она же якобы приглашена в гости…       Лгать Марья, наверное, умела, но очень не любила. Она хорошо, очень хорошо подумала и решила рискнуть: сейчас или никогда.       Действовать пришлось с предельной осторожностью. Едва за окном стало смеркаться, девушка принарядилась, демонстративно подкрасила глаза, накинула зимнюю мантию, кивнула на прощание Аластору, вышла и аппарировала. Только в результате оказалась вовсе не в Лондоне, как думал её наставник, а в полумиле к югу от Мэнора, на берегу Чёрного Озера. Там, в скалах, в неприметной расщелине был устроен тайник. Сдвинув заклинанием тяжеленный камень, Марья вынула большой пакет с более подходящей для сегодняшней вылазки одеждой, стуча зубами от холода переоделась в тёплые брюки и куртку. Теперь можно было действовать. Ну, с Богом!       К сегодняшней вылазке Марья готовилась неделю и, казалось, просчитала всё до мелочей. Теперь, стоя на опушке Запретного Леса в каких-нибудь ста метрах от крепостной стены, она понимала, что многого не учла.       От намерения пробраться внутрь замка через совятню пришлось отказаться. В такую погоду совы охотиться не летают, их кормят местные домовики и кое-кто из студентов, ни с кем из них встречаться не стоило. Проще всего казалось воспользоваться смотровой площадкой Астрономической Башни, но, прикинув силу и скорость ветра на такой чудовищной высоте, Марья решила выбрать другой, более безопасный путь.       К счастью, в замке Хогвартс, помимо Астрономической башни, было много других. Не все они годились для скрытного, безопасного и быстрого проникновения внутрь жилых помещений, но варианты были. Например, Часовая башня. Она подревнее прочих, пониже, побезлюдней. Там тоже есть смотровая площадка, не такая большая, как на Астрономической башне, и пейзаж с неё открывается так себе, но какое сейчас это имеет значение?       Марья долетела туда с неимоверным трудом, вернула себе человеческий облик, смахнула со лба капельки пота и присела отдохнуть на парапет. Студёный ветер, швырявший в лицо мокрый снег вперемежку с дождём, отрезвлял лучше любого зелья, лишал иллюзий, заставлял одуматься. Теперь она понимала: ввязаться в подобную авантюру было чистой воды ребячеством и несусветной глупостью. Но она уже здесь, в Хогвартсе, что сделано — то сделано, что уж теперь! Бросить всё и вернуться? Можно, конечно, но тогда выходит, что всё зря! Зря она лгала Аластору, зря сказала Филиппу, что сегодня её не будет дома, зря мерзла, переодеваясь в походную одежду, зря боролась с ветром, пытаясь долететь сюда…       Ну уж нет!       Девушка решительно встала, одёрнула курточку, окутала себя дезиллюминационными чарами и шагнула к лестнице. Но, стоило Марье ступить на верхнюю ступеньку, как она услышала далеко внизу чьи-то торопливые шаги. Кто-то поднимался ей навстречу и поднимался очень быстро, едва ли не бежал.       Значит, она себя каким-то образом обнаружила.       Гадать, на что сработала местная сигнальная система, на применение магии или на присутствие в замке постороннего человека, времени не было. Марья рванула назад, на бегу обернулась пустельгой, и уже готова была на свой страх и риск броситься во влажную снежную мглу, когда неожиданно почувствовала, что на смотровую площадку поднимается ни кто иной, как Северус Снейп.       В результате вместо того, чтобы убраться отсюда подобру-поздорову, она забилась в какую-то щель, благо крошечной пустельге нужно совсем мало места, чтобы скрыться от посторонних глаз.       Что плохого, если подумать, может сделать ей Северус? Ну, отругает — жёстко, обидно, он не умеет по-другому — так поделом, сама виновата, уже поняла, какую глупость сделала. Аластору наябедит? Это обязательно, без этого никак, и тогда жди, Машенька, крупных неприятностей. Опять же поделом, знала, на что шла!       Но что это она, собственно, раньше-то времени? Никто её пока не поймал, никто её пока не нашёл! Обнаружить маленькую серую пустельгу в щели между серых камней, да в этакой темноте? Чёрта с два!       Хотя Снейп, конечно, может и найти, он её аниформы знает и просто может почувствовать присутствие. Этого Марья тоже не учла.       Хорошо. Допустим, он всё-таки её поймает. Допустим. Тогда она скажет, что вынуждена была сюда прийти, что он сам и виноват в её неразумном поведении. А как же? В Мэноре не появляется, Аластору пишет редко, а у неё, между прочим, заканчивается антидот! А Жаба лютует, Жаба литрами льёт в чай веритасерум, а потом вопросы задаёт. Каверзные.       Между прочим, чистая правда! Часть правды, по крайней мере. Тут главное, чтобы Снейп не взялся выяснять все причины присутствия Марьи там, где ей точно не следует находиться.       Пока девушка готовила оправдания на случай провала, зельевар успел подняться на смотровую площадку. Вот тут-то волшебницу и захлестнуло исходящей от него волной ярости, смертельной обиды, нечеловеческой тоски, боли и холодной безысходности. Удар был настолько мощным и неожиданным, что девушка едва не потеряла контроль над аниформой, прежде чем закрылась защитным экраном.       В какой-то момент ей показалось, что Снейп намерен свести счёты с жизнью, бросившись вниз. Северус шагнул к парапету и не меньше минуты стоял, не то глядя вниз, не то просто закрыв глаза. Марья, бросилась бы к нему — остановить, удержать, не дать упасть, — если бы не оцепенела от ужаса.       Но — нет, сегодня у Снейпа, похоже, были другие планы. Немного отдышавшись после быстрой ходьбы, он шагнул назад и замер, прислонившись спиной к одной из поддерживающих свод колонн.       Северус стоял так близко, что Марье, будь она в человеческом облике, достаточно было бы протянуть руку, чтобы коснуться его плеча.       Насколько девушка смогла разглядеть в почти полной темноте, выражение лица зельевара было таким, будто его только что пытали Круциатусом. Что он испытывал сейчас, стоя над пропастью? Жалость к себе? Горечь неведомой утраты? Угрызения совести за ошибки прошлого? Страх перед будущим? Кто его разберёт…       Тем не менее, Марья готова была поспорить с кем угодно и на что угодно: в эти минуты Снейп готов был уничтожить того, кто был виновником этой вспышки, но по какой-то причине очень не хотел этого делать. Ей стало ясно, что Северус пришёл сюда, чтобы побыть в одиночестве, успокоиться, взять себя в руки.       Он стоял неподвижно, не обращая ни малейшего внимания на ветер, хлеставший его струями ледяного дождя, швырявший в лицо хлопья мокрого снега. Вероятно, Снейп уже промок до нитки и основательно продрог, но это, кажется, пошло ему только на пользу. Его дыхание становилось ровнее, поза расслабленней. Вот зельевар глубоко вздохнул, провёл всё ещё дрожащими ладонями по лицу, словно отгоняя кошмар.       Ещё минута — и он уйдёт. И тогда Марья потеряет не только неожиданно открывшуюся возможность быстро добраться до жилых помещений, но и шанс выяснить, что случилось. Не теряя ни секунды, девушка обернулась ящеркой. Рискуя оцепенеть от холода, она бросилась к зельевару и изо всех сил вцепилась в плотную чёрную ткань его мантии. Снейп, должно быть, и вправду был не в себе: её манёвр остался незамеченным.       О том, что Снейп направляется в директорский кабинет, Марья догадалась уже после того, как они миновали статую горгульи и ступили на самодвижущуюся винтовую лестницу. Пока мужчина шёл по лабиринту коридоров, девушку больше заботило, как удержаться и не упасть. Северус ходил быстро, мантия развевалась за ним, как чёрный флаг на ветру, так что волшебница радовалась, что ей удалось изловчиться и подняться на несколько дюймов по боковому шву, избежав таким образом ударов о ступени, стены, скамьи и попадавшиеся на пути доспехи. Ещё Снейп успел на ходу заклинанием высушить на себе одежду, что тоже доставило девушке несколько очень неприятных мгновений.       Марья была счастлива, когда их путь, наконец, закончился.       Маленькая ящерка разжала пальчики, соскользнула вниз и, очутившись на полу, бросилась бежать — по мягкому ковру, по тщательно натёртому паркету, потом вверх, по выщербленной от времени каменной стене, по боковой стенке стеллажа. Она затаилась между каких-то пергаментов и папок с документами на четвёртой или пятой снизу полке.       Заметить такую кроху здесь вряд ли было возможно даже при ярком солнечном свете, зато она отлично всё видела не смотря на царивший в кабинете полумрак.       Марья бывала здесь несколько раз много лет назад, тогда на всём в этой комнате лежал отпечаток личности Дамблдора. С его уходом кабинет директора покинули яркие краски, заметно поубавилось светильников (Снейп не любил яркого света), с полок исчезли многочисленные артефакты непонятного назначения, их место заняли книги, подшивки газет и какие-то документы. А ещё здесь больше не было знаменитого золочёного, похожего на трон кресла Дамблдора. Северус, намереваясь поработать, устроился в скромном креслице, обитом чёрной кожей.       Как же давно она не видела зельевара! Сейчас, при свете многочисленных светильников Марья заметила, что со дня их последней встречи Северус похудел и осунулся, под глазами залегли чёрные тени. Похоже, в последнее время он очень много работал и очень мало спал.       Неожиданно в тишине кабинета прозвучал до боли знакомый голос: — Ты прервал наш разговор на полуслове. Это невежливо и бестактно, мальчик мой!       Портрет Дамблдора висел где-то справа. Отсюда, со стеллажа, Марья не могла его видеть.       Так вот кто довёл Северуса до белого каления! Владислав Николаевич был прав, когда говорил, что портрет Дамблдора может устроить зельевару «весёлую» жизнь! А она не предупредила… Ох, как бы чего не вышло! — Я понимаю, наша беседа тебе неприятна, но ты молод и неопытен, тебе полезно прислушаться к словам старого учителя, — продолжал нарисованный директор, — ты ничего не мог почерпнуть от своих родителей, Северус, и ты в этом не виноват. Я не знал твоего отца, к сожалению, но я знал твою мать. Умная, талантливая, но инфантильная, избалованная и совсем не приспособленная к самостоятельной жизни девочка! Никудышная мать, оказавшаяся неспособной что-либо дать своему несчастному сыну в плане воспитания!       Снейп, казалось, пропускал мимо ушей излияния Дамблдора и внешне был совершенно спокоен, но Марья чувствовала, что слушает он внимательно и потихоньку начинает закипать. Дамблдор, похоже, того и добивался. Знал ли он, что играет с огнём? Вероятно, да. — Кстати, давно хотел тебя спросить, как Эйлин относилась к вашей дружбе с Лили? Да, твоя матушка вышла замуж за магла, должно быть она сделала это в результате внезапного душевного порыва, вспышки юношеской страсти, — не унимался он, — но я не верю, что Эйлин, чистокровная волшебница, потомок одного из древнейших магических семейств Великобритании, прошедшая Слизерин с его пристрастностью к чистоте крови, могла благоволить подобной связи, пусть даже невинно-детской… Или могла? Северус, мальчик мой, да слушаешь ли ты меня?       Окончательно озверевший Снейп сосредоточенно делал вид, что тщательно изучает какие-то бумаги. Он даже делал на полях пометки, сжимая перо так, что побелели костяшки пальцев. Интересно, почему его так задели последние слова бывшего директора? — Северус, я с тобой разговариваю! — возмущался Дамблдор, — Прекрати делать вид, что… — Простите, господин директор, — криво усмехнувшись, сказал на это Снейп, — к моему глубочайшему сожалению, я действительно увлёкся и потерял нить нашей беседы. Видите ли, Альбус, с минуты на минуту я ожидаю для беседы профессора магловедения, и пока она не пришла, рассчитывал немного поработать. У меня много дел, и я попросил бы не отвлекать меня по пустякам! — По пустякам, значит. Горькая судьба Лили Эванс и твоей несчастной матери теперь для тебя пустяк. Печально, друг мой, печально! Времени, говоришь, не хватает? Тебе нужно научиться рационально его использовать, только и всего. Да, и побольше времени проводить в Хогвартсе, ты же теперь директор! Кстати, Северус, давно хотел спросить, эти твои регулярные отлучки…       О чём хотел спросить Дамблдор, так и осталось тайной, потому что где-то внизу каменная горгулья пропустила посетителя, ведущая в кабинет директора винтовая лестница пришла в движение. — Простите, господин директор! Ко мне пришли! — Дама? О, понимаю, самое время для свиданий! Но прямо здесь, в кабинете? Се-еверус! — Повторяю, я вызвал для беседы профессора магловедения, и я попросил бы вас… — Не вмешиваться? Ну что ты, мой мальчик! Что ты! Но присутствовать при разговоре я могу? — Как вам будет угодно!       В кабинет без стука вошла рыжеволосая коренастая женщина лет тридцати пяти, одетая в строгую чёрную мантию, с которой никак не вязался чрезмерно яркий макияж. За посетительницей тянулся шлейф резкого приторно-сладкого аромата дешёвых духов. — Вызывали, господин директор?       Голос у женщины был низкий, густой и приторно сладкий, как патока. Она что, заигрывать со Снейпом собирается?       Но на Северуса этот голос не произвёл ровно никакого впечатления. Не отрываясь от бумаг, он указал посетительнице на кресло по другую сторону рабочего стола.       Сладострастная улыбка, блуждавшая на ярко-розовых губах посетительницы, стала кислой. Женщина презрительно скривилась и села, куда было указано, закинув ногу на ногу. Полы строгой чёрной мантии слегка распахнулись, обнажив полные ноги, обтянутые чёрными чулками в крупную сетку. Для визита к директору дама выбрала мини-юбку.       Если профессор Кэрроу (а это была именно она) таким образом пыталась соблазнять Снейпа, она просчиталась: открывшуюся картину от него полностью заслонял огромный письменный стол из морёного дуба.       Зато обитатели многочисленных портретов наблюдали разыгрывавшуюся сценку, явно чувствуя себя зрителями в ложе драматического театра. Для полноты сходства не хватало только аплодисментов и криков «Браво!».       Следующая реплика в этом спектакле была за Снейпом. — Мне нужно с вами серьёзно поговорить, профессор Кэрроу, — бесстрастно сказал он, — Дело в том, что у меня возникло к вам несколько вопросов, на которые… — Мерлинова борода, Северус! Сколько официоза! Может быть, прежде следует предложить даме чашечку чая, бокал хорошего вина…       Снейп, наконец, оторвался от своих бумажек, отложил перо и медленно перевёл взгляд на гостью. У Марьи мороз пошёл по коже, когда она увидела его глаза, холодные и пустые, как у манекена. — Не помню, чтобы приглашал тебя на чай, Алекто, и уж тем более я не собирался выпивать в твоём обществе. Итак, вопрос первый. Что вы с братом так старательно ищете в стенах подземелий Слизерина всю последнюю неделю? — В подземельях Слизерина?       Алекто загадочно улыбнулась, затрепетав неестественно длинными, вероятно, приклеенными ресницами. Она сделала едва уловимое движение плечами, от которого полы её строгой чёрной мантии раздвинулись чуть больше, открыв на всеобщее обозрение ярко алую блузку с блёстками и очень смелым декольте.       Портреты дружно ахнули (мужчины восхищённо, дамы презрительно). Северус Снейп лишь скользнул взглядом по открывшемуся великолепию, его тонкие губы насмешливо дрогнули. — У вас проблемы со слухом, Алекто? — Я вас услышала, господин директор, — буркнула женщина, делая очень неубедительную попытку запахнуться, — но я не уполномочена отвечать на этот вопрос. Приказ Тёмного Лорда. — Ну так не отвечайте! — усмехнулся Снейп, — но впредь будьте добры прибирать за собой! Если вы не знакомы с необходимыми заклинаниями, обратитесь к профессору Флитвику, он вас проконсультирует! — Фу-у, этот полугоблин! — сморщила нос Алекто, — Может быть вы, господин директор, лично…       Она вся подалась вперёд так, что едва не легла на стол, вновь демонстрируя своё декольте тому, кто его до сих пор не заметил. Снейпа это ничуть не смутило. — Видите ли, Алекто, обучением молодых волшебников элементарным чарам в Хогвартсе занимается профессор Флитвик. Давайте не будем отнимать его хлеб! — Ты что же, намерен ему ещё и заплатить?! — затрепетала ресницами Алекто и попыталась сложить губки в подобие сердечка. Получилось не очень. — Разумеется. Любой труд должен быть оплачен, но вы могли бы способствовать экономии школьного бюджета, посещая занятия вместе с первокурсниками. Надеюсь, вашего уровня владения магией будет достаточно, чтобы не отстать от класса. Расписание я подкорректирую.       Алекто Кэрроу перекосило от злости, она даже на минуту забыла о кокетстве. Снейп демонстративно ничего не замечал. — Теперь о главном, — соединив пальцы домиком произнёс он, и бессовестно равнодушно уставился в недра настойчиво демонстрируемого ему декольте, — по моим сведениям, не далее как вчера вы наказали одну первокурсницу с Хаффлпаффа. В чём она провинилась? — Мисс Стивенс практикует магловские ремёсла и продаёт свои изделия студентам. — Магловские ремёсла. Вот, значит, как теперь называется изготовление девчачьих побрякушек из цветных бусин! — Фенечек, Снейп. Такой браслет называется «фенечка». — Фе-неч-ка. Какое интересное слово! Не слыхал.       И Северус улыбнулся. Улыбнулся он очень нехорошо, так нехорошо, что хуже уже некуда, но Алекто Кэрроу как-то не так его поняла. — Гы –ы… — улыбнулась она в ответ, обнажив неровный ряд белоснежных зубов. — Несомненно, мисс Стивенс совершила ужасный проступок, — как ни в чём не бывало продолжал Снейп, — но мне интересно, профессор Кэрроу, кто дал вам право наказывать одиннадцатилетнего ребёнка, применяя к нему заклинание Круциатус?       Теперь, когда улыбка Северуса больше напоминала звериный оскал, а температура его голоса сделалась ниже абсолютного нуля, до Алекто Кэрроу, наконец, дошло, что директор ею недоволен. Но чем вызвано его недовольство, женщина искренне не понимала. — Се… Северус, ты ч…чего? — промямлила она, вжавшись в кресло.       Снейп медленно встал, обогнул стол, не сводя глаз с насмерть перепуганной жертвы, подошёл к женщине вплотную, ударил кулаком по столу. Церемониться он не собирался. — Это последнее предупреждение, мисс! Если я ещё раз услышу о подобной выходке, пеняйте на себя. Поверьте, я найду способ привести вас в чувство, и молите Бога, Мерлина или кого вам будет угодно, чтобы я ограничился Круциатусом. Будьте уверены, я знаю более действенные способы научить вас хорошим манерам!       Закончив свой короткий, но содержательный монолог, Северус развернулся на каблуках, вернулся в своё кресло и стал рыться на столе, пытаясь что-то найти.       Воспользовавшись возникшей паузой, Алекто Кэрроу попыталась бесшумно покинуть кабинет. Не тут-то было! Массивная дубовая дверь с грохотом захлопнулась перед её носом. — Куда?!       Застигнутая врасплох профессорша даже присела от неожиданности. — Вернитесь на место, мисс! Я ещё не закончил!       Чистокровная волшебница, аристократка по рождению, Алекто Кэрроу не привыкла, чтобы с ней разговаривали в подобном тоне. Она резко развернулась лицом к грубияну, встала перед ним, лихо подбоченившись, гордо выпрямив спину. От резкого движения полы строгой чёрной мантии распахнулись, наконец явив миру профессора магловедения во всём её великолепии.       Портреты дружно ахнули, и было от чего. Помимо алой блузки с бездонным декольте на Алекто была трикотажная лиловая мини-юбка, длина которой позволяла лицезреть короткие кривые ноги, полноту которых идеально подчеркивали чёрные сетчатые чулки.       Снейп, который только что начал что-то быстро писать на куске чистого пергамента, неохотно прервал своё занятие и цепким взглядом исследователя оглядел подчинённую с головы до ног, весело усмехнулся и вновь взялся за перо.       Алекто Кэрроу до глубины души оскорбило вопиющее отсутствие внимания к её персоне. Поразительно, но эта женщина искренне чувствовала себя красавицей.  — Что ты там всё время пишешь, Снейп?! — возмутилась она. — Записку для Мадам Малкин, — Северус дописал послание и теперь неспеша, очень аккуратно скручивал пергамент, — завтра вы отправитесь в её ателье и приобретёте приличную одежду. Вот здесь, — господин директор повертел в длинных пальцах маленький свиток, — полный список того, что вам потребуется и просьба помочь с выбором. Полагаю, самой вам сделать его не по силам. Я отправлю записку совой завтра утром. Вы же отправитесь в Лондон после обеда.       Мисс Кэрроу открыла рот, чтобы возразить, но её бесцеремонно перебили: — Мне неизвестна степень заполненности наличностью ваших фамильных сейфов в банке, мисс, но у вас неплохое жалование, так что эти покупки будут не так уж обременительны.       Женщина не сразу нашлась, что ответить. Возможно, Снейп был гениальным зельеваром и неплохим бойцом, возможно, в последнее время он достиг некоторого положения в обществе, но иконой стиля он не был никогда. Чего стоил один его дурацкий старомодный сюртук, который он носил уже десяток лет! Кажется, всей магической Британии было известно, что декан Слизерина, а ныне директор Хогвартса тратит немалые деньги на книги и материалы для своих экспериментов, экономя на собственном гардеробе. — Неужели, господин директор, вам не нравится мой наряд?       Кэрроу в очередной раз кокетливо затрепетала наклеенными ресницами. По мнению Марьи, выглядело это ужасно. — Что вы, мисс! Я в восторге! Сегодня вы обворожительны, впрочем, как всегда! — ледяным тоном прошипел Снейп, — но появляться в таком виде перед студентами, и уж тем более вести занятия недопустимо!       Портреты на стенах зашушукались и одобрительно закивали. — Чего-о?! — непонимающе протянула Алекто. — Я говорю, мисс, вы кое-что путаете. Мы с вами находимся в школе волшебства, смею напомнить, в лучшей школе Великобритании и одной из лучших школ мира, а не в захудалом магловском борделе!       А вот это было уже ничем не прикрытое хамство. Алекто, оскорблённая в лучших чувствах, залилась краской и выдала тираду, достойную пьяного забулдыги из самой гнилой части Лютного. — Я счастлив, что вы, наконец, верно поняли меня, леди! — мило улыбнулся Снейп, — вы свободны, можете идти!       Профессор магловедения задохнулась от злости. Кажется, единственное, что удерживало её сейчас от убийства директора — это страх перед гневом Тёмного Лорда, которому чёртов зельевар до сих пор был зачем-то нужен. — Значит, правду говорят, что ты предпочитаешь магловских женщин, Снейп! — бросила она, — Интересно, чем я хуже твоей вонючей грязнокровки, которая, помимо всего прочего, тебя презирала?       Ох, зря она это сказала! Снейп побелел, сжал зубы. — Чего молчишь? Скажи, чем я хуже твоей этой, как её там… — Пошла вон! — процедил Северус. — Неужели твоя драгоценная грязнокровка была красивей меня? Даже косметикой пользоваться не умела! Ах, да, чуть не забыла, она же была доброй феечкой, такой же светлой и великой, как Альбус Брайан Вульфрик… тьфу, Персиваля забыла, Дамблдор! Моё почтение, господин мёртвый директор! — она присела перед портретом в подобии глубокого реверанса, — А знаешь ли ты, Северус, что твоя любимая великая светлая вонючая грязнокровка, твоя драгоценная Лили временами была не прочь…  — Я сказал, пошла вон! — тон Снейпа становился всё более угрожающим. — Что, милый, правда глаза колет? — Вон отсюда! — рявкнул Снейп, вскакивая, и заклинанием вытолкнул посетительницу, с грохотом захлопнув дверь у неё за спиной.       Снаружи послышался шум движущейся лестницы и через минуту всё стихло. Даже портреты молчали. Снейп бессильно опустился в кресло, и, опершись локтями о стол, замер, спрятав лицо в ладонях. Его пальцы чуть заметно подрагивали.       Тишину нарушил портрет Дамблдора. — М-да, Северус, пробелы в твоём воспитании действительно чудовищны. Разве можно так разговаривать с девушкой, мой мальчик? С влюблённой в тебя девушкой, позволь заметить! Возможно, Алекто проявляет свои чувства несколько неуклюже, но что делать, если она попала в среду, где женственность не в почёте? Ведь женственность не в почёте в среде Упивающихся Смертью, как и нежные чувства, не так ли, Северус?       Снейп устало вздохнул, провёл ладонями по лицу, поправил на столе какие-то неровно лежавшие бумаги. — А ведь ты, мальчик мой, мог бы дать бедной девушке шанс! — продолжал Дамблдор, — Да, она не красавица, да, в том, что касается одежды, её вкусы несколько сомнительны, особенно если сравнивать с Лили…       Северус решительно поднялся и вышел из-за стола. — Простите, господин директор… — К чему столько официоза, Северус? Альбус! Для тебя просто Альбус! — Простите, господин директор, я не имею ни времени, ни желания слушать бред, который вы сегодня несёте. Разрешите откланяться. Спокойной ночи, господа!       Снейп, отсалютовав портретам, шагнул в камин и исчез во вспышке зелёного пламени. После секундного молчания обитатели живописных полотен загалдели, принялись обсуждать только что разыгравшуюся сцену.       Только Марье было теперь совсем не до них. Она ещё раз пожалела о том, что послушалась совета деда и пришла сюда. Деду легко говорить: он в Хогвартсе ни разу не был, здешних условий не знает. А она, дурочка самонадеянная, ушки-то развесила!       Вот что теперь делать, а? В обличии маленькой ящерки, как и в любой другой из аниформ, Марья не сможет покинуть кабинет: ей не открыть дверь. Возвращать себе человеческий облик на виду у взбудораженных портретов, тем более в присутствии Дамблдора, никак нельзя. Можно, конечно, остаться ящеркой и дождаться, когда кто-нибудь войдёт в кабинет, но до этого, возможно, пройдёт несколько часов. Она выдержит, но поддержание аниформы выматывает. Хватит ли у Марьи потом сил сменить облик, долететь до границы защитного купола и аппарировать?       Пузырьки с укрепляющим и тонизирующим зельем она благополучно забыла в кармане зимней мантии, когда переодевалась. Идиотка!       Рисковать не хотелось. Значит, надо поискать место, где можно обернуться человеком и дождаться утра, либо того момента, когда портреты успокоятся и заснут. Девушка внимательно оглядела кабинет, и такое место нашла: между тумбами огромного письменного стола достаточно пространства, чтобы принять собственный облик и даже с относительным комфортом вздремнуть.       Марья быстро спустилась с полки, где пряталась, но добежать до стола не успела: услышала, как где-то внизу сдвинулась статуя горгульи, пропуская очередного посетителя, винтовая лестница пришла в движение.       Кто бы это мог быть?       Марье было жутковато, зато появилась надежда в ближайшее время покинуть директорский кабинет. Она замерла возле ножки стола и стала ждать.       Посетитель явно явился в кабинет директора без вызова: он двигался осторожно, крадучись. Хотя почему — он? Поздний визитёр был женщиной, это было понятно по шелесту юбок и тонкому запаху изысканных дорогих духов. — Альбус, ты здесь? Мне сообщили, что Снейп убрался в свой подвал, — голос был очень знакомым, но Марья не могла вспомнить, где слышала его прежде, — Альбус? — Я здесь, проходи, — ответил портрет, — здравствуй, Минерва!       Ого! Профессор МакГонагалл! В отсутствие хозяина кабинета, тайком! Ну и дела! — Ты очень рискуешь, девочка моя! Что если бы ты застала его здесь? — Исключено. Мои эльфы круглосуточно здесь дежурят с того дня, как Снейп впервые сюда вошёл. Мне известно всё, что происходит в этих стенах.       Эльфы, значит! Двое! Круглосуточно! Значит, если бы Марья сейчас залезла под стол и вышла бы там из аниформы… Она там, кажется, ещё и вздремнуть собиралась!       Значит, МакГонагалл держит здесь, в чужом кабинете, двух своих шпионов. А Снейп? Это помещение теперь принадлежит ему, следовательно, чар слежения здесь понатыкано по десятку на квадратный метр, и Северус, разумеется, знает о слежке. Знает, но молчит. И о присутствии здесь декана Гриффиндора ему тоже известно. Ну да, действительно, для полного комплекта в этих стенах не хватает только материализовавшейся под столом Марии Константиновны Велесовой.       Постоянная бдительность, чтоб её!       На нарисованного Дамблдора сообщение о домовиках-шпионах впечатления не произвело. — И всё же не стоит так рисковать, дорогая! Разве я не могу сам заглянуть вечерком в твою гостиную? С превеликим удовольствием, Минерва, и при малейшей возможности! Ты не представляешь, с каким нетерпением я жду каждого визита к тебе! — Альбус, Альбус! Ты не был у меня уже больше недели, если точнее, девять дней! — Ошибаешься, моя девочка! Я заходил к тебе дважды, но не застал, ты, очевидно, была на занятиях. Понимаешь, дорогуша, я прихожу в этот мир, как бы это сказать, спонтанно, неожиданно для себя самого. Время своих посещений я пока не могу ни рассчитать, ни запланировать. Мы с тобой уже не раз говорили об этом, но ты, милочка, заставляешь меня повторяться. А я так хотел сегодня отдохнуть! Вот прямо сейчас я собирался отправиться к тебе, но ты меня опередила.       Дамблдор врал как сивый мерин. Марья чувствовала это почти физически, но МакГонагалл ничего не замечала, или, вернее всего, не хотела замечать. — Но ты всегда находишь время для бесед со своим убийцей! — Со своим учеником, милая. Со своим несчастным непутёвым учеником. Северус молод и неопытен, у него было трудное детство, до сих пор ощущаются недостатки воспитания, некоторые, так сказать, пробелы. Неужели ты не замечала этого? Представляешь, буквально четверть часа назад я был невольным свидетелем… Не важно, не хочу об этом говорить. Кто наставит его на путь истинный, кто поможет добрым советом, предостережет от ошибок, кроме старого учителя? Я чувствую некоторую ответственность за судьбу этого мальчика, и мне горько думать о том, что я вряд ли дождусь от него благодарности за участие. — И поэтому ты сделал его директором Хогвартса?! — Ты как всегда переоцениваешь степень моего влияния. Это был выбор Тома Реддла, хотя не стану отрицать: идея принадлежит мне. — Но почему? — Потому что Северус был лучшей кандидатурой на эту должность. Не обижайся, Минни: при других обстоятельствах мой трон, бесследно пропавший из этого кабинета, унаследовала бы именно ты. Но в наше сложное, страшное время школой должен руководить сильный мужчина. — Ты считаешь сильным мужчиной Северуса Снейпа?! — Да, Минерва, считаю. Не стоит его недооценивать, деточка! Директор из него, между прочим, получился неплохой. Введённые им строжайшие дисциплинарные меры, разумеется, не популярны как среди студентов, так и среди профессоров, но, согласись, они приносят некоторые плоды! — Но я бы тоже могла… — Не сомневаюсь, Минерва, ничуть не сомневаюсь! Но я хочу, чтобы ты поняла: нынешний директор Хогвартса обречён. Есть вещи, которые я не могу тебе объяснить, просто поверь. Ты же по-прежнему доверяешь мне, Минерва? Снейп — смертник, и прекрасно об этом знает. Жаль мальчишку! Парень талантливый, мог бы многого достичь, если бы был чуть скромней в своих запросах и не пошёл по кривой дорожке. Увы, так бывает!       У Марьи на секунду потемнело в глазах: Снейп — смертник, он обречён и он об этом знает… Нет, она с самого начала понимала, что он здорово рискует, ходит по лезвию клинка, как говорит Аластор, но чтобы вот так? Это не укладывалось в голове.       Между тем портрет Дамблдора продолжал: — Северус до сих пор жив только благодаря моим немалым усилиям, но теперь, отсюда, я не смогу его защитить. Да, Снейп пока ещё нужен Тому, он, говорят, нынче в фаворе, но обольщаться не стоит. Скоро необходимость в нём отпадёт, и тогда за его жизнь я не дам и ломаного кната.       Всё, хватит о нём! Расскажи лучше, как дела в школе? — Ужасно! Кэрроу бесчинствуют, применяют к ученикам пыточные заклинания, заставляют отрабатывать боевые чары на сокурсниках. Я ничего не могу с этим поделать! Ничего! Альбус! Хогвартс без тебя стал жутким подобием Азкабана! Я предполагала, что при нынешнем руководстве будут некоторые послабления Слизерину, но — нет! Если кому-то из студентов живётся немого проще, чем остальным, то только детям представителей так называемого Ближнего Круга: Кребб, Гойл, Нотт, Паркинсон… Но Малфоя шпыняют как маглорожденного! Я уже ничего не понимаю! — Что ж непонятного? Положение Люциуса при дворе Его Величества Томаса Реддла сильно пошатнулось, а Малфой младший, у которого не хватило храбрости прикончить меня, теперь расплачивается за свою трусость и грешки отца. Но это ничего: немного жизненного опыта наследнику Малфоев не повредит.       Сама-то как? — Что обо мне говорить? У меня всё по-прежнему, с нашей последней встречи ничего не изменилось. — Это тоже неплохо, поверь, Минерва! Вот увидишь: всё образуется, надо только немного потерпеть — и всё будет хорошо!..       А потом Дамблдор почувствовал близость перемещения в Междумирье. Он взялся давать собеседнице ценные указания, касающиеся школьной жизни.       Эмоциональная беседа бывших коллег подходила к концу. Медлить было нельзя.       Никем не замеченная маленькая юркая ящерка стремительно пересекла кабинет, осторожно зацепилась коготками за край мантии профессора трансфигурации, поднялась на пару дюймов и замерла.       Неизвестно, куда направился Дамблдор из своей рамы, но портрет он вскоре покинул. Профессор МакГонагалл некоторое время стояла на том же месте, опершись рукой о стол и тихонько всхлипывая. Она что, плакала? Это настолько не вязалось с образом строгой учительницы, который сохранился в памяти Марьи, что ей стало не по себе.       Что здесь вообще происходит?! Минерва МакГонагалл и вправду была сильной женщиной. Вскоре она взяла себя в руки и не по-женски твёрдым шагом направилась к выходу. Миновав статую горгульи, волшебница немедленно превратилась в кошку. К счастью, за несколько секунд до этого маленькая ящерка успела соскользнуть с мантии на пол и забиться в щель.       Когда серая кошка со странными отметинами вокруг глаз покинула коридор, Марья вернула себе человеческий облик, набросила дезиллюминационные чары и поспешила вон из замка.       Тем вечером девушке везло как никогда. По пути к часовой башне она наткнулась на две влюблённые парочки (дисциплина дисциплиной, а природа берёт своё) — её не заметили. Ей дважды пришлось оборачиваться ящеркой и искать укрытия: в первый раз навстречу прямо из стены выплыла Серая Дама под ручку с Кровавым Бароном, во второй — её догнал Пивз, улепётывавший от кого-то после очередной шалости. Марья успела спрятаться, тем самым избежав разоблачения. Это для людей она сейчас была невидима, но для полтергейстов и призраков полог дезиллюминационных чар прозрачен, такова их природа.       Но, главное, она ни разу не напоролась на Миссис Норрис! Питомица Филча была существом странным. Обычная кошка без малейшей примеси крови книззла, она обладала сильной и очень своеобразной магией неизвестной природы. От Миссис Норрис Марью не спасла бы даже аниформа!       К тому времени, как девушка выбралась на смотровую площадку Часовой башни, ветер немного поутих, мокрый снег с дождём перешёл в настоящий густой зимний снегопад. Волшебница обернулась птицей, благополучно долетела до края антиаппарационного купола, и в несколько шагов аппарировала к своему тайнику. Переодевшись, девушка вернулась в Мэнор за четверть часа до полуночи.       В Мэноре царили тишина и покой, уют и тепло. Ничего не происходило: Люси гремела посудой на кухне, должно быть готовила чай для хозяина, Муди продолжал «играть в Холмса» — старательно дымил трубкой, изучая какие-то документы.       Марья, сославшись на головную боль, ушла к себе, наскоро перекусила и легла.       Ей хотелось побыть одной.       Ей было, о чём подумать.