***
25 декабря. Канун Рождества. Под вечер у нас было запланировано участие в каком-то праздничном шоу, а с утра каждый занимался тем, чем хотел или должен был. Хосок, взяв с собой Джина, отправился по магазинам, Чимин с Чонгуком отправились в зал для практик, так как должны были отрепетировать кое-какие хореографии, за ними потащился и Тэхён, Намджун отправился к директору, а я решил не терять времени и еще раз прогнать песню, поэтому отправился в студию. Четко запомнив, что выезжать на шоу мы должны в пять часов вечера, я не стал брать с собой телефон, чтобы меня никто не отвлекал от работы. Закончив с песней, я решил вернуться немного раньше и принять душ. Придя в общежитие, я не обнаружил никого, но вот телефон разрывался от звонков. Менеджер. - Да, что стряслось? - Чимин в больнице, в реанимации. Шоу отменяется, дуй сюда, - быстро продиктовав адрес, он отключился, оставив меня в полнейшем шоке. Я не знал, что случилось, но жопой чуял, что все очень плохо. Не переодеваясь, я сразу же вылетел из общежития и, поймав такси, направился в больницу. Подойдя к палате интенсивной терапии, я обнаружил здесь всех парней и менеджера. Хосок плакал, как в последний раз, Джин тоже не унимался, остальные пытались их утешить, тоже не сдерживая эмоций, и лишь я ничего не понимал. Отозвав максимально обеспокоенного менеджера в сторону, я спросил его, что произошло. - Его сбила машина прямо возле дома. Повреждения серьезные, врачи готовят его к операции. Только не разводи панику, хорошо? Мы должны надеяться на лучшее. Подойдя ближе к парням, я услышал, как Хосок бормотал что-то вроде: "Это все моя вина, моя!". Так как я наверняка знал, что за рулем был точно не он, то какая еще может быть его вина? Не подумайте только, что я не переживал за Чимина, тогда я очень боялся, что он не переживет операцию. Но мне до сих пор стыдно, что я переживал за него только из-за Хосока. Я действительно больше боялся, что если с Чимином что-то случится, этого не переживет Хосок. А смерть Хосока не переживу я. Но выбора не было, оставалось только ждать. Никто не знал, каким будет вердикт врачей, но все старались настраиваться на лучшее и настраивать Хосока, понимая, что ему сейчас сложнее всех. И время тянулось ужасно медленно, заставляя сердце обрываться от каждого шороха. Будет ли все хорошо? Этого не знал никто.Глава 13.
23 января 2018 г. в 20:53
Проснулся я первым. Голова гудела настолько, что я даже не сразу сообразил, где нахожусь и что происходит. Но через какое-то мгновение картины этой ночи стали всплывать в памяти. Блять, Юнги! Чем ты тогда только думал. Тогда я надеялся только на то, что Хосок был достаточно пьян, чтобы сегодня ничего не помнить. Превосходно. Когда я убрал от него свои руки (да и вообще себя, ибо лежал, прижавшись к нему очень близко), он начал ворочаться и вскоре проснулся.
Оглядываясь вокруг, Хосок как-то слишком быстро моргал глазами, а я в это время уже сидел на полу, стараясь выглядеть так, будто там всю жизнь провел, а не только эту ночь.
- Хён, что происходит? - он непонимающе смотрел то на меня, то на количество пустых бутылок на столике и под ним. - Точнее что произошло? Мы набухались?
- Как видишь, - я развел руками, показывая не только на бутылки, но и на всю комнату в целом.
Он выглядел растерянно, а я мысленно молился, чтобы он сейчас не начал ничего вспоминать.
- Эммм... А причина хоть какая? На праздник не похоже. Это у тебя что-то стряслось? - Хосок и дальше продолжал не врубываться в суть происходящего.
- Ох, забей, может, со временем вспомнишь, а может, и нет, это не столь важно, - с этими словами я встал, собирая бутылки в пакет и обуваясь. - Собирайся, если сейчас не вернемся, получим пиздюлей.
- Бляяяяя, Чимин, - напугав меня своим возгласом до полусмерти, Хосок, кажется, был испуган не меньше. - Мне точно пизда, Юнги. Я вспомнил, что мы вчера с ним поссорились. Идем быстрее.
Через каких-то десять минут мы уже были в общежитии. Половины людей не было, зато вот Чимин оказался как нельзя кстати дома. Когда Хосок вошел в комнату, тот сначала повернулся к нему спиной, однако не прошло и минуты, как разразился самый настоящий пиздец (назвать это скандалом даже как-то язык не поворачивается). Я сразу же убежал в туалет, понимая, что мое присутствие может все усугубить, однако перепалку было слышно намного дальше, чем в моем укрытии.
- Хосок, еб твою за ногу, ты хоть понимаешь, что ты натворил? Что, пошел развлекаться со своим Юнги? Отлииииично, прекраааааасно, от тебя же за версту прет этим его запахом! Даже алкоголем не перебить!
- Ебать, Чимин, мне что, теперь и дружить ни с кем нельзя? Мне было плохо после ссоры с тобой, поэтому я взял его с собой набухаться, самому было бы как-то слишком тоскливо.
- А он что, один на всем белом свете? Не мог кого-то другого позвать? Будто он твой единственный друг. Ты просто из чувства вины с ним общался, не так ли?
- Не ори так! Ты не прав, Пак Чимин. Заебал со своей ревностью, сил нет. То, что я с ним общаюсь, не означает, что я стал любить тебя меньше! Мне не нравится то, что ты мне не доверяешь.
- Как тебе доверять, если ты насквозь пропитан его запахом? Вот скажи, как?
Вот на этом моменте мне стало реально страшно. Я не знал, вспомнил ли что-то Хосок, однако Чимин был слишком близок к тому, чтобы догадаться.
- Нет, Чимин, ты уже преувеличиваешь. Ну набухались мы, и что? Мне вспомнить, как ты напился с Джином после последней нашей ссоры? Или это не в счет?
- Конечно, не в счет, - еще громче кричал Чимин, - Джин - это Джин, я с ним только бухаю, а ты с Юнги не только бухаешь, так что уж прости, чтобы я мог доверять тебе - докажи, что ты только мой.
Дальше все стало подозрительно тихо. Я подозревал, что за этим последовало перемирие, однако выйти из туалета не решался еще как минимум полчаса. Я понимал, что все произошедшее этой ночью - сугубо моя ошибка, и я жутко боялся, что нею разрушу его счастье. Просто до дрожи боялся.
Еще какое-то время все казалось более или менее мирным, Хосок и Чимин вели себя, как и раньше, казалось, ничего не изменилось. Только вот я сходил с ума. После того, как вкусил немного, как это - обладать им и быть полностью его, я не мог нормально жить, не мог ни на чем сосредоточиться. Мне хотелось всю жизнь засыпать вот так рядом с ним, обнимая и держа за руку, хотелось целовать его так, чтобы воздуха в легких не хватало, чтобы земля уходила из-под ног, хотелось говорить с ним обо всем на свете. Но я был лишен всего этого, и очень жалел, что попробовал. Лучше бы мне было никогда этого не испытывать, возможно, тогда не было бы настолько больно.
Я никогда не думал о том, что у боли все таки нет пределов. Возможно, мне так только казалось, но было ощущение, что боль усиливалась не просто с каждым днем, но с каждой секундой. Она продолжала разрывать меня изнутри. Мне казалось, что ад выглядит именно так. Вот Хосок ходит рядом, вот обнимает Чимина, вот тот его целует, вон они вместе, обнявшись, смотрят какой-то фильм. А вот он я - наблюдатель и завистник. Человек, забывший, как улыбаться, человек, для которого студия стала единственным утешением.
Я стал слишком часто оставаться наедине со своими мыслями. Несмотря на плотный график, времени на это было предостаточно, так как я почти не спал. Я настолько устал от этой боли, что мне стало казаться, будто смерть - единственный выход из этого порочного круга. Мои мысли на этот счет разделились пополам: с одной стороны я не видел особого смысла в своей жизни, даже музыка не казалась мне достаточным аргументом, с другой стороны я понимал, что это может отравить жизнь Хосока, ведь не исключено, что он будет винить себя в моей смерти до конца своих дней. И от этого раздвоения мне было еще хуже. Я ненавидел неопределенность всю свою жизнь. Ненавидел бездействие. Но любовь к Хосоку и нежелание причинить ему боль все же побеждали каждый раз, когда я задумывался о том, чтобы уйти из жизни, как бы заманчиво это ни звучало.
Время немыслимо быстро шло, не успел я оглянуться, как понял, что уже вот-вот Рождество. Этот праздник для меня был таким же, как и день хотдогов или что-то подобное, поэтому в то время, когда все готовились к празднику, я готовился представить одну из своих песен. Она была довольно личной, но мне все же хотелось, чтобы люди услышали ее, ведь в ней была не столько моя история, сколько пара советов для влюбленных и немного нытья. Директор Пан прослушал ее и одобрил, сказав, что я смогу выпустить ее в начале января вместе с треком Намджуна, что меня вполне устраивало.
Я также наблюдал за Хосоком. Он практически перестал со мной общаться, дальше приветствий и вопросов, как я поживаю, не заходило. Но я также видел, что он, нуждаясь в друге, стал часто близко общаться с Джином, что, естественно, не прошло мимо наблюдательного Чимина, у которого ревность была основной чертой характера. Участились ссоры по поводу того, что Хосок слишком много времени проводит с Джином, снова эти крики, снова тот же текст, те же наезды.
Я понимал Хосока. Отношения отношениями, только вот Чимин не был тем человеком, с которым можно было оторваться по полной, поговорить обо всем на свете, даже о какой-то ерунде, посмеяться от души. Он воспринимал отношения слишком серьезно, поэтому вел себя часто слишком наигранно серьезно, флиртовал, мило улыбался, обнимался. Но обычную дружбу это не могло заменить. Он вел себя действительно как ревнивая девушка, которая не может заменить друзей, но и заводить их запрещает. Хоть Хосок и выглядел вполне счастливым рядом с ним, я все же ему немного сочувствовал, так как лично я бы такого выноса мозга не выдержал.