***
Девушка прекрасна, должен он признать. Есть идеальное слово, чтобы описать такую девушку, как она, и это слово — красивая. Киллиан был со слишком большим количеством женщин, чтобы у него был какой-то свой типаж, но когда он смотрит на голубоглазую красоту, он думает о том, что не прочь забрать её себе. На самом деле, если бы она не встречалась с убийцей — крокодилом, то, думает он, он мог бы посещать её библиотеку больше трех раз в неделю совершенно по другим причинам. — Я могу чем-нибудь помочь, сэр? — сразу говорит она, когда он заходит в дверь, и каждый раз встречает его улыбкой; на лице появляются ямочки, а персикового цвета щеки розовеют, как будто она весь день ждет его. Он считает, что за такой женщиной, как Белль дю Морье, стоит ухаживать; она добрая, восхитительная, улыбается так, что могла бы успокоить даже исчадие ада, и в ней есть что-то, что кажется слишком ценным для такого мира, как этот. — Только что-нибудь для повседневного чтения, милая, — говорит он невзначай. — Только для повседневного. В её библиотеке он обычно просто смотрит в книгу, симулируя чтение. Он наблюдает за ней только тогда, когда она не смотрит на него. Он ведет себя одновременно сдержанно и вежливо, чтобы быть уверенным, что она не будет упоминать о нём своему мужчине, потому что в этом была бы немалая доля иронии. Киллиан Джонс не обманывает. Он дурачит дураков. Смотря на глаза, как у лани, и каштановые волосы, только дурак не поймет, что Белль дю Морье была, наверное, последним человеком в Сторибруке, да и во всём мире, кто заслуживал смерти. Но опять же, он не хотел мстить за Милу, убивая девушку. Она была просто возможностью. Это то, что несправедливо и справедливо в отношении закона возмездия. Тот глаз, который ты хочешь выколоть, не всегда является виновником. Ты не убиваешь человека, который убил твою любимую. Ты убиваешь его любимую. На полках библиотеки стоят чудовищно тяжелые книги, но Киллиан видит, как девушка берет небольшой перерыв в своей работе, садится и читает оригинальную французскую версию книги Александра Дюма «Граф де Монте-Кристо». Он наблюдает, как её захватывает сюжет, кусая длинный ноготь, она едва находит в себе смелость переворачивать одну страницу за другой. Он наблюдает за ней и думает, что месть — это ужасная вещь. Но опять же, речь не об этом.***
Охота — это не скорость и не сила. Речь идет не о ваших навыках, насколько хорошо вы прицеливаетесь или как быстро вы бьёте; как правило, Киллиан Джонс узнал, речь идет о том, как исчезнуть. Быть невидимым. Он не только знает, где сейчас работает Белль, но и знает, что она начинает работать в восемь и заканчивает в четыре, любит французскую литературу и рассказы о романтике. К сожалению для Белль дю Морье, есть только одна вещь, которую она любит, но которую Киллиан не может ей простить. Он хорошо её знает, он знает её, как заднюю часть своей руки. Он знает, куда она идет по ночам, к кому она идет, куда бежит, когда боится, и где прячется, если ранена. Потому что он ранил её. Киллиан считает, что это невозможно отрицать. Единственная причина, по которой известный мистер Голд не приходит к своей возлюбленной на её рабочее место, — потому что он занят своими собственными делами и не может позволить никому узнать, что он замышляет. Он всегда что-то замышляет. Всегда есть схема, план, который он хочет воплотить, и никто не участвует в этом. Даже красавица. Вот что причиняет ей боль, как считает Киллиан. Что причиняет ей боль, так это то, что Румпельштильцхен должен любить её, но её любви ему недостаточно; ему всегда будет нужно больше. Киллиан наблюдает за девочкой с большими красными глазами, наполовину скрытыми за большой книгой. Она любит убийцу, она любит его так, как сказочная принцесса любит жабу, которая, по её мнению, превратится в принца, в то же время она любит его уродство и предательство. Киллиан думает, что она в этом и виновна. Тем не менее, когда она тихо проливает слезы в углу своей библиотеки, Киллиан кладет книгу, которую он якобы читал, и идёт к ней, мило спрашивая, не собираясь быть навязчивым. — Что случилось, куколка? Она смеется над этим обращением, грустно и смущенно усмехаясь. — Ничего, на самом деле... это глупо. Он не кивает, но в глубине души Киллиан не осуждает этот термин. Чем больше он узнает Белль дю Морье, тем больше он наблюдает, тем больше он хочет сказать ей, что это глупо, очень глупо. Не только потому, что она любит существо, которому повезло дышать тем же воздухом, что и ей, не потому, что она любит зверя, который может быть тем, каким она хочет его видеть, но никогда не будет тем, кого она заслуживает, а потому, что то, как она его любит, само по себе смешно — и не взаимно. Она любит его всем своим сердцем, она любит его тело и душу. Но он никогда не будет её. Он следует за ней, когда она идет домой ночью, наблюдает, как она поднимается по лестнице и скользит в логово крокодила. Киллиан не должен быть быстрым, он не должен быть сильным. Пока нет. Как только она внутри, он смотрит на неё через окна; лес скрывает Киллиана, который одет во всё черное. Огни остаются включенными достаточно долго, и, поскольку он не слышит криков, Киллиан догадывается, что сегодня вечером крокодил лжёт. Он наблюдал за ними достаточно долго, чтобы знать, что их отношения разделены на две равные альтернативы: борьба и ложь. Он слышал, как Белль кричала на него не раз, не со злостью, но с этой отчаянной остротой, этой мольбой в её голосе, она спрашивает его: «Ты любишь меня, Румпель?». И когда он отвечает: «Да», она спрашивает: «Как?». Дело в том, что Киллиан заинтересован в себе. Когда они не спорят, тогда он ей врет, он что-то скрывает и с этим нужно бороться. Киллиан видел его насквозь, но теперь он знает, что она тоже может видеть его насквозь. Каждый раз, когда человек, которого она любит, встречает её с улыбкой, которая не обманчива, но и не полностью искренна, она знает, что он лжет. Это то, чем она никогда не делилась с Киллианом. Хотя он подозревает, что она думает о нём не как о друге. Он не её друг. Но он думал об этом, иногда он размышляет и думает, что если бы он был её другом, он посоветовал бы ей одно — бежать, ведь он никогда не изменится ради неё. Он никогда не будет честен с ней. Бежать сейчас и бежать быстро, потому что если она этого не сделает, в процессе она потеряет себя, потому что если Белль не может сделать его красивым, он сделает уродливой её. Но Киллиан ничего не говорит. Он просто наблюдает. Он ждёт.***
В законе возмездия есть что-то, что звучит несправедливо. Недостаток его плана — Киллиан не задумывался над несправедливостью, пока не встретил Белль дю Морье. Это пришло ему в голове только тогда, когда он тащил её по полу. У него пистолет, направленный на её голову, но она всё еще борется за свою жизнь. Киллиан считает, что это справедливо. Некоторое время назад она начала плакать и он ожидал, что не сможет нормально мыслить, потому что её крики оглушают его, но Киллиан Джонс никогда не чувствовал себя более решительным, чем сейчас. Он толкает её на кровать и удерживает, угрожая огнестрельным оружием. Как только это закончится, он заметёт любой след борьбы, потому что он хочет, чтобы Румпельштильцхен нашел её там. Он хочет, чтобы крокодил пришел домой с планами и надеждами, наполняющими его мысли, он хочет, чтобы он удивился, когда он обнаружит, что его возлюбленная на их кровати, на которой простыни стали малинового оттенка от крови. А это он навряд ли забудет. Она перестала плакать; она сидит неподвижно и дрожит. Ужас заполнил её глаза, но она не плачет. Она смотрит на него. Она не спрашивает, почему он это делает. Она знает. У неё нет злых мыслей, а любой враг, который у неё может быть, будет только от человека, которого она любит. От мужчины, которого она выбрала. Киллиан мог бы рассказать ей о Миле; как бы удивительно это ни звучало, он никогда не задумывался об этом моменте. Но, как оказалось, он просто ничего не может сказать; он понимает несправедливость этого примитивного правила. Глаз за глаз. Это означает готовность признать, что действия во имя мести как законные, так и незаконные. Это значит быть готовым стать таким же ужасным, как человек, который отобрать что-то у тебя, не более, не менее. Это означает, что твои действия не будут оправданы или прощены никем, кроме самого себя. Но это была бы жестокая шутка. Киллиан думает, что теперь он должен отдавать предпочтение справедливости, чтобы отомстить. — Прости, дорогая, — говорит он. — Это не личное. Это так. Это никогда не было личным. Оружие нацелено на неё, палец Киллиана всё еще касается спускового крючка, но что-то странное парализует его руку. Это взгляд, которым она смотрит на него. Это идиотизм, это глупо, парадоксально и необъяснимо, но это происходит. В её голубых глазах есть что-то беспомощное. Есть что-то сильное в её слабости, что-то внутри него говорит, что это потому, что он может нажать на тот спусковой крючок, но у него не получается. В глазах красавицы дю Морье есть что-то, что требует послушания, что-то, с чем Киллиан может бороться. Он больше не уверен, почему он это делает. Он наблюдает, как она смотрит на него, и ему приходит в голову, что это отличается от того, к чему он привык, шпионя за ней через переполненные полки. На самом деле, он задается вопросом: неужели это первый раз, когда он посмотрел ей в глаза? Эта мысль теряется в звуке выстрела.