The Legendary Killian Jones

Гнев. Это то, с чем Киллиан Джонс не знаком, что-то, что мы все переживаем, прежде чем покидаем детство. Когда другой ребенок берет твои игрушки в песочнице, не спрашивая разрешения. Когда мальчик тусуется со светловолосой девочкой, которую ты считал милой. Киллиан думал, что он прищучил гнев с двенадцати лет. Нынешний капитан «Веселого Роджера» не всегда был капитаном. Еще в те времена, когда Киллиан Джонс не отличался от обычного подростка, он и был совершенно обычным. Мистер и миссис Джонс были неплохими людьми, они не растили пирата, они не воспитывали злого человека, поэтому вырос простым, хоть и необычным, мальчиком. Было время, когда Киллиан Джонс не особо отличался от остальных. Но он чувствовал себя другим. Он чувствовал себя особенным. Взрослея среди семьи фермеров, наблюдая за тем, как друзья его родителей обедают и болтают об этом да о том, Киллиан пришел к мнению, что весь мир был комедией, а его жители — марионетки, которые были пойманы в их собственном действии. Он наблюдал за тем, как подростки влюбляются, теряясь в необъяснимой отрешенности, рассматривают каждую земную эмоцию с одного расстояния, что позволяло ему определить, что все они лгут. Люди не влюбляются. Они притворяются. Это были лишь привычные ритуалы: держание за руки, смущающие преждевременные поцелуи, — это было единственное, что отличало их от спаривания животных. Любовь и эмоции в целом были притворством, которое стремилось поднять людей и сделать выше животных. А Киллиан каким-то образом родился за пределами этой гротескной комедии, где кукольное шоу продолжалось с его бесконечными эфирами. Он понял этот цинизм. Но Киллиан Джонс пока не испытал это чувство. Киллиан ещё не знал цвета гнева. Он испытал гнев позже. Летом его мать вслух пожелала, чтобы её сын был похожим на других мальчиков — это значит не особо отличаться от других. Эти слова открыли Киллиану глаза. Его обеспокоенная мать волновалась, потому что её маленький мальчик еще не сыграл роли в этой комедии. Именно тогда Киллиан понял, что этого недостаточно для того, чтобы мир застрял в бесконечном танце; дураки тоже хотели, чтобы он танцевал. В тот момент он почувствовал, по его мнению, истинное, сильное чувство, столь же неудержимое и неожиданное. Оно было красным. Осознание перекрашивало мир Киллиана, и по мере того, как его цвета менялись перед его глазами, его кровь начинала кипеть в венах, и в тот самый момент он ненавидел всех. Фермеров, друзей семьи, мистера и миссис Джонс. Он ненавидел их с неумолимой слепой яростью, которая заставила бы его убить тысячу людей с такой же бездумностью, как вы убили бы муху. Возможно, какая-то сила, которая обратилась в тот день к Киллиану, посмотрела на этого маленького мальчика и сказала: «Ты будешь свирепым человеком». Это было начало восстания, которое заставило Киллиана отвернуться от маленькой деревни, в которой он вырос, родителей, которые воспитали его, и воспоминаний, которые он решил забыть. Всё это он оставил бы, даже не оглянувшись. Он оставил бы всё позади. Не только потому, что вид этих клоунов стал невыносимым для него, но и потому, что глубоко под гордостью Киллиан мог признать, что боялся, что если он будет ждать слишком долго, что-то может помешать ему уйти, оставив внутри этого глупого танца. Как будто невидимая рука прижмет его к сцене и заставит играть свою роль. Как будто высшая сила заставит его остаться. Как будто, если он не уйдет сейчас, он никогда не уйдет. И он ушёл. Двадцать лет спустя он всё ещё помнит это. Он до сих пор помнит, как его гнев прошелся по его грудной клетке, сжал его сердце, пока он не почувствовал, что оно нагрелось, как сталь. Он прекрасно помнит это, и если вы спросите, он скажет вам, что гнев состоит из ненависти, иногда гордости и почти всегда страха. Он сказал бы вам, что набухающая ярость похожа на восходящий прилив, на океан, возвращающий свое сапфировое пальто и показывающий вам всё уродливое, что осталось на берегу, — раздутый детрит и изуродованные ракушки. Но потом с ним происходит что-то странное. Он видит её. Не то, чтобы он не видел красивых девушек, но он заметил её красоту как только увидел её. Красивое лицо, обрамленное золотистыми волосами. Он контролирует себя всю дорогу, он дразнит её, чтобы увидеть её румянец, и спрашивает её о любви, потому что любовь всегда трогательная тема и... И он оказывается в наручниках в логове великана. Ярость вновь вспыхнула в нём, но сейчас он чувствует себя иначе. Он одурачен. Это не стыд, это всего лишь развлечение для них обоих. Это заставляет его задуматься: гнев ли это вовсе? Это заставляет его задуматься: не единственный ли он чертов клоун в этой комнате?