***
В обед, когда совы принесли в Хогвартс почту, а вместе с ней и потрясающие подробности преступления Дамблдора, Большой зал превратился в читальный. Студенты, казалось, позабыли о том, что были голодны, и с жадностью вчитывались в строки сухих фактов и пространных рассуждений репортеров. Даже те, кого раньше не особо интересовали любые новости и кто не выписывал «Ежедневный пророк», теперь заглядывали в расстеленные прямо на обеденных столах газеты, стараясь выяснить, что же вызвало пораженные и возмущенные возгласы их товарищей. Поттер, бегло просмотрев все, что касалось Дамблдора, обменялся с Северусом понимающими взглядами. Они уже успели накануне вечером обсудить то, что произошло после знакомства Волдеморта с заключением экспертов. Гарри подумал, что Темный Лорд, как ни странно, сдержал слово, данное Дамблдору в приступе злости. Он действительно обнародовал все выводы специалистов, не утаив ни предназначения ритуала, похоже, все-таки не доведенного до конца (хотя и имелись некоторые сомнения в этом), ни того, что выбранная Дамблдором жертва, которой суждено было стать сосудом для его сущности, носит в своем теле кровавую метку, обнаруженную целителями. Поттер прекрасно понимал, что из такой откровенности властей Волдеморт надеялся получить двойную пользу. Во-первых, общественное порицание действий Дамблдора давало ему повод торжествовать – он не просто добился уничтожения своего оппонента в физическом плане, а полностью разрушил его авторитет. Во-вторых, упоминание о темном ритуале и описание того, чего с его помощью можно добиться, открывало глаза всем, кто считал, будто запрет искоренит саму возможность применения подобного колдовства. Волшебники четко увидели, что тот, кто кричал с трибун о вреде темной магии, сам ее не сторонился, а применял в личных целях, тем самым оказываясь в более выгодном положении, чем те, кто прислушивался к его словам. Теперь у многих возникнет вопрос, почему же они сами не должны пользоваться темной магией, почему ее запретили даже для лечения проклятий, тем самым подвергая пострадавших опасности распроститься с жизнью?***
– «Дамблдор намеревался после своей смерти вселиться в тело невинной девочки», – прочел Рон и стукнул кулаком по столу, заставив кое-кого из сидевших рядом дернуться от неожиданности. Его удар вышел глухим, но все же привлек внимание и студентов, и преподавателей. – Не шуми, – предупреждающе толкнул его в бок Гарри, но было поздно. Самые проницательные, взглянув на сердитого Рона, тут же догадались, кого Дамблдор намеревался использовать в ритуале. – Что, Уизли, расстроился, что твоя подружка не стала Дамблдором в юбке? – Нотт задал вопрос не слишком громко, но его язвительный тон заставил Уизли вспылить: – А тебя уже клеймили, как тупую скотину? Или еще не удостоился такой чести? – Да ты сейчас мне ответишь за свои слова, недоумок! – Нотт вскочил на ноги и направил на Рона волшебную палочку, однако произнести заклинание не успел. – Экспеллиармус! – холодный голос Снейпа положил конец готовой начаться дуэли. – Мистер Нотт, сядьте на место! – ловко поймав выбитую из рук Нотта волшебную палочку, скомандовал Северус, пригвоздив того выразительным взглядом, не обещавшим ничего приятного. – Мистер Уизли, пятьдесят баллов с Гриффиндора и отработка с мистером Филчем! – заметив возмущение Рона, он добавил: – Если не успокоитесь, будете наказаны до конца учебного года! Держите свои эмоции в узде! Это касается всех студентов. Вам не запрещено обсуждать новости, но потасовок на почве расхождения во мнениях администрация школы не потерпит! – усаживаясь на место, он выразительно посмотрел на МакГонагалл, давая той понять, что и ей не мешало бы высказаться. – Прошу внимания! – МакГонагалл постучала по своему кубку, заставляя поднявшийся шум утихнуть. – Сегодня мы узнали, что обвинения в отношении профессора Дамблдора, являвшегося директором нашей школы на протяжении нескольких десятилетий, оказались отнюдь не беспочвенными. Прошу всех прислушаться к здравому смыслу и не устраивать ссор. Не забывайте, что учебный год подходит к концу и всех вас ожидают экзамены, которые для кое-кого начнутся уже на предстоящей неделе. После напоминания об учебе, многие студенты уныло зашелестели газетами, складывая их, своими действиями демонстрируя, что послание исполняющей обязанности директора школы ими принято и оценено. – Как думаешь, Гермионе это покажут? – Рон все еще зыркая на слизеринский стол, постучал пальцем по «Ежедневному пророку». – Не знаю. Вообще-то, она не заключенная, так что, возможно, кто-то и даст ей прочесть, – Гарри пожал плечами. Он отодвинул тарелку – есть не хотелось. Пускай для него не было ничего нового в публикации, но осознание, что момент истины приближался со скоростью Хогвартс-экспресса, несшегося на всем ходу, не давало расслабиться. – Ей нужно знать, – насупился Рон, что-то прикидывая в уме. – Что? Она и так знала, что Дамблдор планировал вселиться в ее тело, но у него ничего не вышло, – Поттер говорил шепотом, чтобы не привлекать внимания посторонних к тому, что они с Роном были в курсе ситуации и раньше. – Не прикидывайся, что не понимаешь, – одернул его Рон. – Ее не просто так держат в больнице. Это все из-за той кровавой метки. Она же упоминала, что ей не объясняют, почему не отпускают и каждый день диагностируют ее состояние. Теперь все ясно, – он снова ткнул пальцем в газету. – Они не уверены, что у Дамблдора не получилось довести дело до конца. Он еще может… – Рон тяжко вздохнул, не желая произносить вслух страшную догадку. – И что ты предлагаешь? – Гарри поймал на себе внимательный взгляд сидевшего напротив Невилла, явно услышавшего слова Рона, и чуть кивнул ему, давая понять, что разделяет сомнения друга. – Пойдем к МакГонагалл и попросим ее отпустить нас к Гермионе. Сегодня выходной, занятий нет... – Хорошо, – с готовностью кивнул Поттер, подумав, что встретиться с Грейнджер будет не лишним. За ней, конечно же, тоже присматривали вампиры, но не круглосуточно, а лишь по утрам во время тестирования ее целителями.***
МакГонагалл, казалось, ожидала, что они обратятся к ней, поэтому после окончания обеда не спешила покинуть Большой зал и не сводила глаз именно со стола Гриффиндора. – Я не уверена, что нам позволят встретиться с мисс Грейнджер, – ответила она вполголоса на просьбу Рона. – Она по-прежнему содержится в больнице Святого Мунго, но, как я и предполагала раньше, ей выдвинуто обвинение в совершении преступления. Ей вменяют незаконное применение заклятия Обливиэйт. Насколько мне известно, ее родителей уже разыскали и обследовали колдомедики, – сказанное дало понять, что МакГонагалл держала ситуацию под контролем. – Но мы попробуем. Мне понятна ваша озабоченность. Я пойду с вами, но мешать общению, если все получится, не стану. Спустя полчаса МакГонагалл, Поттер и Уизли все же добились разрешения поговорить с Грейнджер, правда, на прежних условиях – в присутствии охраняющего палату аврора и через открытую дверь, не допуская физического контакта с ней, еще и коридор запечатали чарами конфиденциальности, чтобы никто случайно не подслушал их беседу. – Привет, – Рон, слегка комкая в руках последний номер «Ежедневного пророка», несмело улыбнулся Гермионе, не представляя, как себя вести в подобной ситуации. По поводу ее поступка с родителями он давно уже высказал ей свое мнение, так что его сейчас больше волновала новость о кровавой метке. – Ты как? Все нормально? – вопрос был не слишком уместным, учитывая отвратительный вид Грейнджер: красные от недавно пролитых слез глаза, осунувшееся лицо и постоянно находившиеся в движении руки, словно она не знала, куда их деть. – Нормально? – сипло переспросила Гермиона. – Ты насмехаешься? Меня могут отправить в Азкабан на три года. Если верить адвокату, мои родители попали в психиатрическую больницу, потому что изменения в памяти привели к необратимым процессам в их сознании, они едва не потеряли связь с реальностью, – слезы снова полились рекой, но Гермиона их не замечала. – Мои мама и папа после лечения смогут приспособиться, найти работу и обслуживать свои нужды самостоятельно, но мне даже мечтать нельзя, что они вспомнят о моем существовании. После злобных заявлений Дамблдора, что глубокий Обливиэйт необратим, я все же надеялась, что толковый менталист поможет с реконструкцией их памяти, но… – Гермиона замотала головой, а затем прямо рукавом больничной сорочки вытерла мокрое лицо. – Я уничтожила их прошлое! А ты спрашиваешь, все ли у меня нормально, Рон? И будто мне было мало этого, так еще и в газете напечатали о том, что я… Я – посудина для души Дамблдора! – Успокойся. Не плачь. В газете нет твоего имени. А насчет… Тебе ведь сразу сказали, что директор хотел с тобой сделать, – Рон растерялся, не ожидая от вечно сдержанной подруги такой истерики. Он уже и не рад был, что напросился на эту встречу. – Возьми себя в руки. Ты сумеешь со всем справиться. – Справиться?! Рон, ты идиот или только притворяешься?! Вон смотри, Поттер молчит, уж он-то понимает, куда меня завела вера в справедливость и желание изменить мир, даровав всем лучшую жизнь! Можешь злорадствовать, Поттер, ты оказался прав, когда заявлял, что Дамблдора нужно обходить десятой дорогой. Я признаю это! Но почему же в таком случае ты не остановил меня? Почему довольствовался намеками, вместо того, чтобы настоять на своем? Тебе было интересно увидеть, чем все закончится? – А разве ты прислушивалась к моим словам? Да у тебя уши были залиты медовыми речами Дамблдора, а перед глазами стоял его «святой и непогрешимый» образ, – презрительно бросил Гарри. – Не делай меня виновным в своих поступках. Ты не советовалась со мной, когда стирала память родителям. Тебя не интересовало мое мнение, ты упрямо, как заведенная, твердила, что я обязан повиноваться Дамблдору. Рон свидетель, я пытался тебя остановить. Уизли хмуро кивнул в ответ на вопросительный взгляд МакГонагалл. – Ты плохо старался! Так не поступают друзья! А теперь во мне сидит это! Кровавая метка Дамблдора! – она стукнула себя в грудь чуть повыше сердца. – Целители говорят, если попытаться вынуть из меня ту гадость, то я умру! Вы понимаете, что это?! – она продолжала тыкать пальцем туда, где находилась кровавая метка, о которой ей наконец-то были вынуждены рассказать колдомедики. – Есть вероятность, что Дамблдор все же займет мое тело, а значит, меня уничтожат! Потому меня и держат здесь! И будут держать, пока тот не сдохнет, чтобы убедиться, не стану ли я другим человеком! – Гермиона принялась орать во весь голос, и аврор подал знак, что свидание пора прекращать. – Я не хочу! Я не разрешала ему! Да-да, убейте меня за то, что я собиралась бороться с несправедливостью в этом мире! – завопила она, увидев наставленную на нее аврором волшебную палочку. – Я не виновата! – Петрификус Тоталус, – как-то обреченно произнес аврор и тут же чарами левитации отправил обездвиженную Гермиону на кровать. – Это уже вторая истерика сегодня. Уходите и не переживайте, ей помогут прийти в себя. – А разве нельзя избавить ее от кровавой метки? – спросил Рон у аврора, словно тот был лечащим целителем Гермионы. – Я не знаток темной магии. Спросите у своего бывшего директора, – буркнул тот, враз растеряв свою доброжелательность, проявляемую им ранее. Казалось, он боялся, что его заподозрят в интересе ко все еще запрещенным видам колдовства. Возвратившись в Хогвартс, Гарри поспешил сбежать от Рона, не желая больше говорить с ним о проблемах Грейнджер, к которой он по большому счету еще с начала учебного года относился как к постороннему человеку. Посетив Гермиону в больнице, Гарри убедился, что ранее сделанные миссис Лонгботтом выводы по поводу невозможности удаления кровавой метки у магглорожденного носителя без смертельных для того последствий оказались верными. Он решил разыскать Невилла и сообщить ему об этом, ведь тот искренне сочувствовал Грейнджер, так как и сам мог оказаться на ее месте. Невилла уже вызывали в Аврорат, куда его бабушка, не дожидаясь вызова, решила обратиться после первого сообщения в прессе об аресте Дамблдора. Лонгботтомам удалось провернуть все тихо, так что никто, кроме Гарри, не знал о том, что Невилла обследовали специалисты и выдали заключение, что он действительно подвергался воздействию не совсем законных зелий и неординарной магии, а в настоящий момент его здоровье почти полностью восстановилось после их негативного влияния. Конечно же, утверждать, что Невилл был носителем кровавой метки, целитель не мог, но заявление миссис Лонгботтом все равно было присоединено к делу Дамблдора.***
Спустя десять дней МакГонагалл остановила Поттера и Уизли возле Большого зала, когда они после обеда спешили в библиотеку для подготовки к экзамену по чарам. – Мне подумалось, что вам будет любопытно узнать, что вчера на заседании Визенгамота по делу мисс Грейнджер о незаконном применении ею изменяющего память заклинания принято окончательное решение. – Да, конечно, – Рон убедительно закивал. – Меня приглашали в качестве свидетеля, так что я лично присутствовала при том, как судьи большинством голосов признали ее жертвой манипулирования директора Дамблдора, – МакГонагалл мысленно отметила, что Поттер не проявил особой заинтересованности, словно уже знал, о чем пойдет речь. – Мисс Грейнджер оправдали, но с оговоркой: если она в будущем позволит себе нарушение закона, то ей припомнят и этот случай, усилив наказание. – Так она сегодня вернется в школу? – спросил Рон. – Ее допустят к экзаменам? Это для нее очень важно, – он по-прежнему считал Гермиону своей подругой, невзирая на то, что в последнее время она слишком часто раздражала его своим упрямством и прямолинейностью. – Если бы вы, мистер Уизли, не перебили меня, отбирая время, то я и без ваших вопросов все рассказала бы, – сделала замечание МакГонагалл, которой явно было не слишком приятно говорить на подобную тему. – Мисс Грейнджер останется в больнице под наблюдением до тех пор, пока будет оставаться угроза, что ее телом завладеет сущность мистера Дамблдора. – Вместо тюрьмы – больница?! – возмутился Рон и удрученно вздохнул. – Но она ведь лишь носитель кровавой метки и не является полноценным хоркруксом, – спокойно отметил Поттер. – Чего они боятся? – Что-то вы слишком хорошо осведомлены в данном вопросе, мистер Поттер, – подозрительно бросила МакГонагалл, однако вести расспросы в коридоре не стала, а пояснила опасения Визенгамота: – Судьи полагают, что такой выдающийся волшебник, как профессор Дамблдор, вполне управляющийся с колдовством без волшебной палочки, способен повторить попытку провести ритуал, если для этого выдастся случай. Кровавая метка может сработать и на расстоянии без специальной привязки, имеющей несколько другое назначение, выполнение которой и было прервано профессором Снейпом. – Постойте, выходит, директор мог и не колдовать в отношении Гермионы, а она все равно стала бы… – Она стала бы хоркруксом, – буркнул еле слышно Гарри. – А при прямом закреплении Дамблдор, скорее всего, испустил бы дух если и не сразу, то в ближайшие сутки-другие, и его сознание сразу перенеслось бы в ее тело. Не смотрите на меня так осуждающе, профессор МакГонагалл. Я специально разбирался в этом вопросе. У Блэков отличная библиотека. – Вам не стоило этого делать, мистер Поттер. Подобное находится под запретом, – чуть не шипела от недовольства МакГонагалл, поглядывая по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. – Не все. Я ведь не изучал структуру формулы голосового заклинания и не пытался разобраться в способе приложения магической силы, – Поттер безразлично пожал плечами, давая понять, что он закон не нарушал. – Значит, Гермиона была права, когда сказала, что ее будут держать под замком, пока Дамблдор не умрет? – Да, мистер Уизли. К сожалению, это так. Визенгамот пришел к практически единогласному выводу, что отпускать ее было бы недальновидно. Чтобы смягчить свое постановление, они позволили мисс Грейнджер оставаться в больнице, а не стали отправлять ее в тюрьму. – Это не значит, что так останется навсегда, – язвительно прокомментировал Гарри. – Но не будем загадывать наперед. Может, ей и повезет. Дамблдор ведь болен, а дементоры знают свое дело. – Вы слишком нетерпимы к директору, мистер Поттер. И жестоки. – А мне не за что его жалеть. И не пытайтесь меня убедить, что он всего лишь оступился, испугавшись смерти. Он всегда был настоящим дьяволом в маске святого, который не считался ни с чьим мнением, добиваясь своих целей, – сквозь зубы процедил Поттер. – Спасибо, профессор МакГонагалл, за то, что сообщили нам новости о мисс Грейнджер. После экзаменов мы обязательно навестим ее, – совсем другим тоном добавил он, напоминая, что им с Роном нужно идти заниматься, и останавливая поток возможных вопросов. Он открыто продемонстрировал свое отношение к Дамблдору и ничуть об этом не жалел. МакГонагалл одарила его еще одним пристальным пытливым взглядом, а затем кивнула и, ничего больше не говоря, отправилась по своим делам. – Почему ты мне не рассказал, что интересовался деталями ритуала? – в тоне Рона проскользнула нотка обиды. – Не хотел расстраивать, ты ведь действительно заботишься о Грейнджер, в отличие от меня, – довольно честно ответил Гарри и жестом предложил продолжить путь в библиотеку.