Спаси меня, Штейн!

      Раз уж по словам самой Хартфилии всё было хорошо, то тревогу поднимать Штейн не стал. Да и навряд ли бы вообще поднял: не было у него каких-то положительных чувств к девушке, чтобы бросаться к ней на помощь при первых же тревожных звоночках.       Помимо всего прочего, Шинигами поручил ему присматривать за «гостьей». Может, она и выглядит безопасно, но кто знает, какие тузы в рукаве прячет это милое создание.       Так бывает. Безобидное и совершенно неопасное на первый взгляд существо может потом так глубоко вонзить клыки, ухватиться за плоть и рвануть на себя, вырывая кусок без анестезии и предупреждения.       Профессор сомневается, что всё же она может быть опасна и хоть каким-то образом причастна к тому, что происходит вокруг. Но ведь и Медузу они не сразу раскрыли.       Повелитель прекрасно понимает, почему Шинигами-сама опасается этой девчонки, желает от неё поскорее избавиться.       Начали появляться ещё тревожные звоночки: сперва бледная, как кусок мела, Люси отказалась от еды — немного странно, учитывая, что весь сегодняшний день блондинка ничего не ела. Впрочем, Штейн бы и не обратил внимания, если бы к этому не начало добавляться общее недомогание, головокружение, вновь начавшиеся рвотные позывы.       Задыхаясь от собственной беспомощности, Люси складывается пополам, хрипит, не имея возможности сказать и слова. В горле стоит отвратительный ком. Но избавиться от него нет возможности — желудок блондинки абсолютно пуст, а ком лишь плод воображения заклинательницы.       Скрутившись на полу в беспомощном состоянии, держась за живот, который изнутри крутило и выворачивало, Хартфилия попробовала избавиться от неприятных ощущений. Вышло всё хуже, чем хотела блондинка — она срыгнула немного желудочного сока со слюной.       Профессор критично осмотрел гостью, понимая, что это отравление, не иначе. Но чем? В конце концов, Хартфилия сегодня не взяла в рот ни крошки, по крайней мере он так судил по нетронутой тарелке в её комнате.       Штейн подхватывает Люси на руки, чтобы отнести к себе в лабораторию — там он сможет ей хоть чем-то помочь. Вообще-то, если девчонка действительно связана с Медузой или являлась их врагом, то лучше дать ей умереть сейчас, чем своими же руками подарить ей возможность потом убить их.       К сожалению, у мужчины не было пока ещё подтверждений, только одни глупые теории, не все из которых имели хоть какую-то базу.       Люси закричала от боли, перевернулась со спины на бок, попыталась сложиться пополам, от чего чуть было не свалилась с секционного стола на пол. Девушка дышала ртом, потому с уголка губ стекала струйка слюны с редкими примесями крови.       Профессор набирает в шприц обезболивающее, которое должно было хоть немного помочь Хартфилии избавиться от мук, пока тот найдёт подходящее лекарство, девушка сильно кашляет. И этот порыв перерос в тошноту, а на полу образовалась небольшая лужица из слюны, желудочного сока и крови. — Чёрт! — Штейн выругался, понимая, что дело не просто плохо — ужасно. Помимо всего того, что уже сейчас происходило с Люси, у неё начала подниматься температура — очевидная и вполне ожидаемая реакция организма на попадание внутрь какой-то инфекции.       Голос волшебницы становился немного тише — она его сорвала, пока кашляла и вскрикивала от боли, вся она заметно покрылась потом, стала тяжело дышать, а глаза несколько раз заказывались глубоко назад. — Слышишь меня? Хей, смотри на меня, смотри, не закрывай глаза, — Штейн несколько раз пальцами щёлкает перед лицом Хартфилии, после чего делает ей укол обезболивающего. — Пожалуйста… — Люси прошептала это одними губами. И сейчас бы впору в такой звенящей тишине было бы услышать это Штейну как крик, только вот этого не произошло. В полутьме лаборатории мужчина сверкнул стёклами очков, достал из пачки новую сигарету и прикурил.       У профессора всё ещё нет ни одного варианта того, чем могла отравиться Люси, но он отправился за стандартным набором для промывания желудка — водой и марганцовкой. Поскольку кружек в его доме отродясь никто не видел, то он берёт большой мерный стакан, моет его, потом наливает туда воды и разбавляет определённым количеством перманганата калия.       На пол мужчина на всякий случай опускает небольшой тазик, который каким-то чудом нашёл у себя в ванной — когда-то в этом тазике он мыл свою крысу, которая сегодня сбегала.       Учёный берёт в одну руку мерный стакан, подходит к Хартфилии, свободной рукой приподнимая блондинку — она уже немного успокоилась, видимо, обезболивающее начало действовать, но выглядела она просто ужасно. — Пей, — обычно спокойный тон профессора звучал сейчас несколько иначе, словно он приказывал Люси.       Девушка послушно приоткрыла рот. Повелитель начал вливать блондинке слегка розовую жидкость, отчего она начала вырываться у него из рук с явным желанием выплюнуть это. Штейн лишь сильнее сжимает в своей руке бледные и хрупкие плечи волшебницы, прижимая её несколько к себе, чтобы ей не удалось вырваться.       Содержимое мерной колбы с трудом влито в блондинку, потому мужчина отпускает её. Девушка тут же переворачивается, свешивает голову со стола, выплёвывая то, что в неё влили вместе с кровью.       Посмотрев на черную полосу, которая показывала, сколько влезает в этот мерный стакан, гений невольно вздыхает — ему даже немного жаль бедную девушку. Прокручивая винт в голове, тем самым подавляя в себе желание вскрыть Хартфилию (как ещё он наверняка сможет понять, что случилось с заклинательницей?) Франкен идёт к одной из тумбочек. — Хм… — профессор замечает колбочку с белым порошком, которого почему-то здесь немного меньше, чем было. Штейн достаёт изо рта сигарету, кидает её на пол, тут же наступает на неё, чтобы потушить.       А ведь если подумать, то это очень серьёзно. Учёный подумал, что было бы неплохо, если бы он ошибался в своих догадках — впервые в жизни он хотел ошибиться.       Повелитель снимает очки, устало потирает переносицу. Как этот порошок мог попасть в организм Хартфилии? Она же не могла нарочно его глотнуть, чтобы умереть… В конце концов, Люси не выглядит как человек, который разбирался бы в ядах, порошках и самоубийстве. — Знаешь, что это? — Штейн показывает девушке баночку с отвратительно вредным порошком, особенно, если он попал в организм через кровь. В таком случае поможет только переливание крови. Да и то, поможет только в первые несколько часов, а потом — смерть. — Ваша крыса… — Хартфилия тяжело выдыхает, поднимая на мужчину чуть затуманенный взгляд. — Ваша крыса перевернула это, когда я пыталась её поймать. Я убирала его, он начал щипать ранку, которую оставила крыса. И я облизала палец.       Штейн слышит «щипать ранку», смотрит на часы и понимает, что, в принципе, если порошок так попал в организм, то ничего уже не поможет. Правда, следующая фраза немного успокаивает. — Будем делать промывание, обработаем твою ранку и ночь будешь под капельницей, — профессор возвращается к своему столу, надевает очки назад, делая повторную воду с марганцовкой для промывания.       Хартфилия устало выдыхает, почти что стонет, когда Франкен вновь вливает в неё эту гадость. Она никак не шевелится сама — её голову придерживает повелитель.       Процедуру Штейн повторяет несколько раз, пока в организм волшебницы не было влито около двух литров абсорбента. — Я хочу в туалет, — шепчет девушка, кое-как переворачивается на бок, в очередной раз пытаясь встретиться в прекрасным полом в лаборатории профессора. Но этому не суждено сбыться — Повелитель поднимает ослабевшую Хартфилию на руки.       Когда он несёт Люси обратно, то она уже фактически ничего не соображает — безвольно висит на руках учёного, выполняя скорее роль не очень красивого и стильного аксессуара.       Профессор смотрит на бледное лицо с большими тёмными кругами под глазами. Мужчина сразу же думает о том, что ей куда больше к лицу та улыбка, тот вызов в её глазах, с которым она в течении всего времени смотрела на него, хотя, наверное, сама того и не понимала.       Потерять её сейчас? Штейну неприятно от этой мысли, но лишь потому что он очень хочет вскрыть эту странную особу, которая утверждает, что волшебница, которая прибыла сюда из какого-то другого мира.       А вдруг её организм внутри немного не такой, как у обычных людей?       Безумная улыбка расплывается на лице Штейна. Он кладёт блондинку на стол, прокручивает в голове винт, а после достаёт перекись водорода, «Зелёнку», ватный диск и пластырь.       Возможно, это могла быть реакция организма на царапины, оставленные крысой. Но ведь тошноту это вызвать не могло. Штейн обрабатывает рану девушки, заклеивает её пластырем, а после идёт за капельницей.       Конечно, её можно перенести в лазарет Академии, но здесь, пока никто не видит, он вполне может поставить над ней пару экспериментов.       Безумно ухмыльнувшись, Штейн достаёт ещё одну сигарету, прикуривает. Дым быстро заполняет тот полумрак лаборатории, который тут витает. И мужчина, опустившись на своё любимое кресло на колёсиках, кладёт голову на его спинку, наблюдая за тем, как поднимается грудная клетка Люси, пока она ещё жива.