Спаси меня, Штейн!

      Толпа, собравшаяся вокруг Академии, шумела, как средневековая деревушка перед проверкой очередной невинной девушки на ведьмовство. Несмотря весь жар, который исходил от бушующих людей, и всю их искреннюю веру в непоколебимость правды, которая вдруг откуда-то появилась, на спинах части людей выступил холодный пот: то ли от страха перед человеком, который безжалостно забирал последние сорок восемь дней жизни жителей, то ли от того, что они не могли в это поверить.       Чересчур контрастной была атмосфера внутри самой Академии, где ученики едва ли позволяли себе дышать, аккуратно отодвигаясь ближе к стене, чтобы стоять подальше от окон и коридора, по которому вели заключённого.       Внизу, от самого города до ступеней учебного заведения, толпились люди, которые, даже если бы просто говорили, создавали шум своими криками. Голова болела у всех внутри здания, но оставалось узнать от чего: от крика или разочарования в человеке, которому доверяли свои души?       Цубаки не смотрела, уткнувшись в плечо Блэк Стара, словно маленький ребёнок обнимал свою маму, когда другие дети обижали его. Её сердцебиение парень чувствовал своим плечом, к которому она прижималась. В его висках пульсировало с такой же скоростью, отчего становилось невыносимо, но оттолкнуть от себя обречённую подругу было бы настолько же бесчеловечно, как все те убийства.       Блэк Стар скосил взгляд на Кида, стараясь в его всегда холодном и непроницаемом взгляде что-то понять и прочитать (хотя бы верит ли он сам в то, что происходит сейчас), но Смерть-младший покорно не показывал эмоций, чего нельзя было сказать о сёстрах Томпсон, которые, обнявшись, стояли так близко друг к другу, словно сделай они шаг вперёд — и упадут в пропасть. Элизабет бережно закрывала своей ладонью лицо всегда беспечной и наивной Патрисии, которую этот человек ранил (не физически, конечно, но перевязанное в некоторых местах тело сестры напоминало о том, что случилось): верилось едва ли, но факты говорили об обратном.       Соул не пришёл. Так бывает всякий раз, когда он с чем-то несогласен. Возможно, Кид или отец Маки целенаправленно заперли его где-нибудь в подсобке, чтобы тот не сорвал арест. Но Албарн слишком хорошо знала своего друга, чтобы поверить в то, что его остановила бы обычная дверь и несколько замков.       Да и сама девушка очень хотела сорваться с места и остановить это безумие. Но даже камень, который залетел в коридор, разбив окно, хоть и посеял панику, не смог остановить процесс.       Под ногами Спирита и заключённого хрустели битое стекло, которое чудом не ранило никого (даже если бы это и произошло, никто бы не посмел пискнуть).       Для Академии наступали тёмные времена: через три дня должны заживо сжечь Франкена Штейна.       Всё началось три дня назад. Происшествие с Лиз оставило неприятный отпечаток на каждом из ребят, кто об этом знал. Но больше всего Соула поражала беспечность, с которой Кид и его Орудия отправились на эту опасную миссию. Он должен был сказать об этом, они все должны были!       Кровь кипела в жилах, хотя было самое время ей стынуть от ужаса: в их городке, помимо ведьм, от которых и без того проблем не оберёшься, появился маньяк, серийный убийца! А они, запертые в четырёх стенах, даже не могли ничем помочь.       Цубаки сидела на занятиях, хотя мыслями она была далеко от чего-то нудного и бесполезного в данный момент. Хотелось знать, куда пропали все остальные её друзья, но их не находилось поблизости.       Цубаки знала, что ничего хорошего не может выйти из подобного затишья. Когда Блэк Стар, Соул и Мака просто так опускали руки, даже не пытаясь нарушать какое-нибудь очередное правило? Девушка знала, что её друзья не просто затевают нечто нехорошее, они вызывают бурю.       «Посеявший бурю пожнёт ураган», — негласное правило работало лучше любого принципа бумеранга. Наверное, как и многие другие ученики, Цубаки готовилась к последствиям больше, чем к самой войне. И потому старалась выглядеть естественно перед профессором, хотя была немного бледнее обычного, нервно оглядывалась вокруг.       Ей хотелось бы знать, что сейчас делают её друзья…       А они, ворвавшись в комнату Кида, хотели его отругать. Но Соул тут же кинулся на него с кулаками, поскольку он очень сильно злился: сын директора знал о том, что происходит, но молчал! Негодование внутри него то вырывалось волнообразно, то как цунами: после того, как он выбил первый поток агрессию на близлежащую стену, до утра его отпустило; но теперь снова начинало что-то вскипать внутри. — Соул! — окликнула его Албарн, поскольку главной их целью было выяснить, что же знает друг, а не убить его. — Успокойся немедленно!       Мака помешена на контроле, потому и эта выскочка Соула должна была тут же немного отвести всё внимание от Смерти-младшего на кого угодно, по крайне мере, пока девчушка не решила бы, что достаточно отчитывать своё Орудие. Но в этот раз Киду не повезло: Эванс резанул по подруге таким леденящим взглядом, что она тут же присмирела, понимая, что время тратить не стоит. — Почему вы пошли одни? — обратилась она к Киду растеряв весь свой запал к драке или выяснению отношений. Прежде всего было помочь Лиз и выяснить, кто же осмелился нарушить покой их города.       В конце концов, раздор между ними, теми, кто мог бы помочь, лишь усугубил бы ситуацию. Приходилось держать себя в руках. — Это было совершенно секретно, — без зазрения совести отозвался парень. Да, его беспокоило, что одна из сестёр пострадала, но он выполнял тайное задание, а потому Патрисия и Лиз знали, что может что-нибудь пойти не так.       Тогда взбунтовался уже Блэк Стар, которому фраза «нельзя» и «совершенно секретно» были до сиреневой звезды. Он всегда нарушал правила, даже если зачастую выйти сухим из воды не получалось. Но Албарн заткнула и этого бунтаря: в конце концов, Кид поступил правильно, когда не стал сеять панику среди учеников и жителей.       «Всё могло быть намного хуже», — подумала ученица, но, тяжело выдохнув, вслух сказала: — Есть какие-нибудь улики? — Есть, — указывая рукой на какие-то бумажки на столе, кивнул Кид. — Но вас это не касается. — Теперь касается, — грубо ответил ему Соул, хватая первое, что попалось под руку. — Мы разберёмся с этим все вместе, раз уж все в одинаковых условия: в изоляции от внешнего мира.       Парень развернул сложенную в несколько раз карту, раскладывая её на полу в комнате их друга-перфекциониста, из-за чего последний начал мелко дрожать. Кажется, это была не лучшая идея, но ничего другого не оставалось, ведь если бы они начали перетаскивать всю эту макулатуру из комнаты в комнату или, что ещё хуже, сели бы разбираться с этим в библиотеке, то их наверняка бы засекли. — Что отмечено кружочками? — указывая на три круга, которые в хаотичном порядке расположились только по правой стороне карты, спросила Мака. — Места, где происходили нападения, — пояснил Кид, когда смог немного успокоиться. А потом он опустился на колени рядом со своими друзьями, указывая на синие квадратики в другой части карты. — Жертвы шли с этой стороны, где они, наверное, работали, в сторону дома, где на них и совершалось нападение. — Это безумие какое-то, — закрывая рукой глаза, думала вслух Албарн.       В голове ей хорошо представлялся план города, то, как аккуратно выстроены улочки из невысоких домов, как все они сходятся к центру. Она прожила здесь всю свою жизнь и знала о городе больше, чем предполагала. Между Западной и восточной частями была широкая главная дорога, на которую выходили все переулки и узкие дорожки, а потому пойти через неё за жертвой мог только поистине самоуверенный или глупый человек. Хотя и нельзя было исключать, что это могло сочетаться в одном теле, девушка всё-таки попыталась сформулировать свои мысли. — Я ещё понимаю, как он мог незаметно скрываться в одной половине города, — соединяя пальцем красные круги, говорила Мака. — Хотя даже тут не всё так просто: кварталы соединены между собой, но в шахматном порядке… Но пересечь главную дорогу, даже площадь, и остаться незамеченным никем! Это безумие.       Повисло молчание. Блэк Стар не мог думать головой: за это в их тандеме всегда отвечала Цубаки, которая сейчас отсиживалась на занятиях за них всех; Соул напряжённо думал, но не только о карте и странном провидении преступника, которого он не понимал, но и беспечности друзей; Кид просто хотел найти и наказать того, кто посмел нарушить его идеальную картину из двух сестёр Томпсон. — Я думаю, следует начать с того, чтобы опросить соседей тех, кто пострадал. Есть вероятность, что кто-то мог видеть преступника, — наконец-то предложил Эванс.       Да, именно так начался настоящий Ад в их Академии — три дня назад группа школьников решила, что сможет свершить суд Линча и найти маньяка. Именно их самоуверенные действия привели к тому, что сейчас профессора Штейна ведут под замок.       Справедливости ради следует сказать, что ученики ни в какую не хотели верить в справедливость собственных суждений. Но мозаика складывалась так изящно и великолепно, что проще было бы признать себя сумасшедшими, чем подать эти доказательства Шинигами-сану. Но каждое новое доказательство так идеально сочеталось с предыдущим, что портрет учителя вырисовывался сам собой.       Цубаки отказывалась в это верить: они все знали Франкена Штейна достаточно давно, а потому отдавали себе отчёт в том, насколько его имя не вяжется со словом «маньяк». Да, он был странным, но это не значило, что он убийца. — Надо замять это, — серьёзно предложил Соул, который не собирался доносить на собственного преподавателя. — А если это правда он? — гипотетически предложила Элизабет, в больничной палате которой и было решено провести то собрание. — Я не хочу в это верить, но мои показания тоже совпадают с тем, что говорили другие выжившие жертвы.       Патрисия волнительно и грустно стояла рядом с сестрой. Наверняка ей было тяжело вспоминать о том дне. И потому обе двойняшки Томпсон глянули на своего Повелителя, но его всегда холодное лицо ничем им не помогло. Пришлось делать выводы самостоятельно. — Я и свернула-то за тот угол только потому, что была уверена: я увидела профессора. А потом, стоило его образу улизнуть из-под моего носа, как кто-то напал на меня, — Элизабет замолчала.       А через полтора часа вся правда вышла наружу: никто из них не говорил, просто так вышло. Возможно, кто-то из учеников подслушал их разговор в палате, а потом решил донести информацию до директора, а может расследование, которое параллельно с ними вёл Спирит, дало свои плоды.       В любом случае, теперь профессора Штейна ждёт казнь: виселица, эшафот или крематорий — уже не так важен метод, сколько исход.       И толпа на улице требовала наказать преступника самым жестоким методом, бранила его на все лады так, что стены подземелья, где была заточена Люси, тряслись.       Её пальцы стремительно скользили в промежутках между металлическими прутьями в маленьком окошечке на двери собственной тюремной камеры. Люси слышала шум. Здесь, под землёй, где царила полная тишина, если не считать её собственных шагов по камере и приходящего три раза в день смотрителя, голоса наверху казались чуть приглушёнными, но топот ног заставлял подземную темницу Академии сотрясаться.       В ужасе Хартфилия ждала, что же произойдёт. За эти несколько дней к ней пару раз заходила Мака: она была потеряна, а за своим смятением прятала настоящую панику. Она никогда не говорила о том, что происходит наверху, просто задавала какие-то абстрактные вопросы, которые касались мира волшебницы.       Дверь в темницу открылась. Блондинка прислонилась лицом к холодной двери, чтобы лучше видеть через окошко, что там происходит. Но преступник, которого сюда привели, был посажен не в камеру напротив, а в ту, что была левее блондинки. — Что происходит? — спросила она у Спирита, который показался ей слегка озадаченным. Волнение Хартфилии вышло из-под контроля. — Кажется, — уверенным голосом, впрочем, как и всегда, начал говорить отец Маки, — преступник… Мы провели внутреннее расследование по делу о маньяке, который больше месяца терроризировал город. Мы поймали его.       Развернувшись, потому что отвечать на другие вопросы блондинки он не собирался, Спирит торопливо ушёл. Очевидно, ему было это тоже очень тяжело.       А Люси с опустошением и в сердце, и в глазах посмотрела на пустой коридор, а потом села на кровать. Кажется, в Академии происходит что-то нездоровое.