Спаси меня, Штейн!

      Люси приблизилась к стене, а потом, руками перебирая по ней, словно ящерка бежала по камням, она поспешила к чугунной двери. Она поднялась на носочки, очевидно желая разглядеть, кто был в коридоре помимо неё. Но ни Спирита, который ушёл с мрачным лицом, ни кого-либо ещё не было. Только, когда открылась дверь, послышались крики так отчётливо, что Хартфилия смогла, наконец, разобрать, что они говорили: «Повесить его! Сжечь! Казнить! Он не заслуживает права на жизнь!»       Блондинка громко сглотнула накопившуюся слюну, которая от волнения начала обильнее выделяться. Что происходит? И какого монстра подселили в соседнюю камеру? В целом, слово «подселили» не особо подходило, поскольку только для неё темница была как отель — она спокойно могла выходить в любое время. Остальные здесь на правах заключённых, им такой роскоши не позволят.       Люси схватила свои ключи с кровати, среди которых сейчас висел ещё и ключ от её тюремной камеры. Что же, Мака, которая спускалась сюда дня три назад, настоятельно просила, чтобы в ближайшее время волшебница не ходила по городу, ведь это опасно. И что-то подсказывало ей, что станет только хуже, если она продолжит сидеть здесь сложа руки. В конце концов, ей нужно решить свою проблему.       Волшебница несколько раз провернула ключ в замке, потом резко толкнула дверь вперёд. Она поддалась и открылась. Остальные ключи были крепко сжаты в руках, поскольку сейчас у неё не было её пояса для ключей: при прибытии их изымали. Хорошо, что вернули.       Хартфилия дошла до камеры, куда посадили заключённого, после чего она снова привстал на носочки, чтобы посмотреть на то, кто за дверью. Она удивилась, обнаружив там профессора Штейна, которому, как за это время поняла девушка, очень сильно доверял Шинигами-сама. — Профессор, — негромко позвала его Люси, потому что беспокоилась о том, что с обратной стороны двери есть кто-нибудь, кто охраняет теперь это подземелье. Но мужчина не сразу отреагировал. — Профессор! — более настойчиво повторила она, уже передавая в голосе не столько удивление и обеспокоенность, сколько раздражение, что он вздумал игнорировать её, единственного человека, который теперь может помочь.       По ту сторону двери Штейн, который всё это время сидел на кровати, опустив вниз голову, ещё несколько секунд не менял положение. Очки плохо держались на носу и постоянно скользили вниз, а волосы щекотали нос и попадали в глаза. Становилось неприятно, из-за чего преподаватель всё-таки решил отозваться.       Франкен, опираясь локтями на колени, сперва поднял голову и нехотя посмотрел на дверь. Люси не была его другом, да и доверял он ей едва ли. И даже их проведённое вместе время никак не меняло его мнения: Люси по-прежнему оставалась для него подозрительной и очень странной девчонкой, которая свалилась к нему на голову неожиданно. Кроме того, у неё было что-то странное с душой, но спрашивать не приходилось — не хотелось. — Чего? — отозвался Штейн, наконец-то поднимаясь с кровати. Её чрезмерное любопытство и желание помочь не радовали, а лишь раздражали. Она была так настойчива в этом своём желании, что складывалось впечатление, будто она получала от этого какую-то выгоду. Вероятно, она просто хотела как можно скорее втереться в доверие, а потом, как полагается подобному человеку, вонзить нож в спину. Ну, в прямом смысле. — Как вы здесь оказались? — неуверенно начала разговор Хартфилия, потому что у неё были опасения на тот счёт, что эта тема может оказаться весьма болезненной для профессора.       Но тот лишь издал смешок, шаркнул ногой по полу. Люси плохо видела сквозь маленькое окошко, но по звукам, которые слышались из камеры, она делала выводы, что он беспокойно ходит туда-сюда.       В конце концов, заклинательница прекрасно понимала Штейна: когда она только попала в этот мир, она была также напугана и заперта внутри самой себя, словно в клетке. У неё не было друзей и знакомых здесь. Мужчину же за решётку посадил Спирит, его близкий друг. Наверное, вся эта ситуация очень сильно давила на его немного нестабильное психическое состояние. — Ты что, сидишь здесь как в бункере? — наконец-то заговорил Франкен, вопрошающе глядя на дверь, поскольку другого выбора у него не было.       В принципе, как раз отсутствие плана «Б», который всегда должен быть у умного и предусмотрительного человека, и полнейший дефицит выбора, которого ему просто не предоставили, и выводили больше всего Штейна из себя. Он привык, что у него был карт-бланш, в крайнем случае — он нарушал пару-тройку правил, но всегда, в итоге, получал одобрение Шинигами. Сейчас ему никто не поможет.       Люси скривилась, услышав такую реакцию, и даже высунула язык. Значит, она тут беспокоится и хочет помочь, а он вот так с ней? Что же, так и она может просто оставить его на произвол судьбы. — Мака несколько дней назад попросила меня никуда не выходить, потому что снаружи опасно, — мгновенная злоба, вызванная словами Штейна, прошла. Кажется, у него было сейчас право вести себя как кретин. — И ты послушно сидела всё это время здесь? — усмехнулся Штейн. — Да, — буркнула девушка, — рассказывайте уже. — Да нечего рассказывать, — возмущённо заговорил профессор, наконец-то перестав мельтешить по камере. Он остановился у двери, через маленькое окошко поглядывая на Люси, которая, к его удивлению, стояла с каким-то поникшим выражением лица. Она беспокоится или делает вид? — Меня обвинили в том, что это я тот самый маньяк, от которого уже долго страдает город. — Маньяк? — удивилась блондинка. По её голосу было понятно, что она хотела что-то ещё сказать, поэтому все слова Штейна застряли в горле: перебивать было бы некстати.       Люси хотела сперва отрицать это, хотя бы ради того, чтобы поддержать подозреваемого, который, очевидно, невиновен, но после вспомнила всё те моменты, когда он пугал её одним своим видом, как ехидно усмехался, крутил свой винт и, словно упиваясь, говорил о том, как хочет вскрыть её узнать, какие внутри ведьмы. Это было жутко, поэтому девушка просто пожала плечами и постановила: «Похож». — Ты тоже считаешь, что я виновен? — усмехнулся профессор, для которого уже было неинтересно наблюдать за мимикой волшебницы через маленькое окошко, а потому он, оперевшись на дверь, просто стоял, иногда постукивал пальцами. — Нет же, — снова возмутилась Хартфилия. Может, дело было в том, что они находились в подземной тюрьме, но разговор у них отчего-то не клеился. Впрочем, оно было и понятно. И заклинательница постаралась взять себя в руки, чтобы не взорваться в конце концов. — Я сказала «похож», а не «так и есть», — и после вздоха, который означал «ну всё же очевидно», добавила: —Вы слишком похожи на серийного убийцу, чтобы быть им. — Что ты несёшь? — поправил очки Штейн, уже не надеясь ни на какую здравую мысль из этой светлой головы. — Вскрыть бы твою голову и посмотреть, как там всё устроено… Уверен, там мозга точно нет. Только тараканы, которые играют в скрабл¹.       И мужчина, не видя в своих словах ничего особенного, невесело усмехнулся. Люси же почти вспыхнула от недовольства, но в последний момент тяжело выдохнула и даже осунулась. Она точно знала (наученная Хэппи и Нацу), что чем больше обращаешь внимание на чьи-то слова, тем больше у них есть желания задевать этими словами.       И Штейн — как и любой другой взрослый мужчина — лишь телом был физически развит, а подсознание всё ещё работало на детских приёмах, хотя и значительно сильно отличалось специфической изощрённостью мыслей. — И как они планируют вас наказать? — неуверенно спросила волшебница. — Как и всех, кто совершал массовые убийства, — сожгут или выберут любую другую смертную казнь, — Штейн знал законодательство довольно неплохо. Конечно, только отдельными разделами, которые касались непосредственно его интересов и рабочей деятельности, но даже этого хватало, чтобы иметь представление о последствиях этого суда Линча². — Но люди же не дикари! Вина не доказана, разве нет? — Хартфилию очень сильно возмутили законы, которые царили в этом мире. Конечно, они сильно разнились с Фиором, но блондинка даже и не догадывалась, что настолько. — Было проведено расследование, улики которого указывают на человека, похожего на меня, — профессор Штейн говорил весьма спокойно для человека, которому грозит виселица. Впрочем, было в умиротворении что-то пугающее, что-то отдалённо напоминающее обречённость. — Но если вы не виновны, то они же ничего не добьются вашей смертью! — разозлилась наконец-то девушка. Можно было бы, конечно, понадеяться, что произойдёт ещё одно убийство, пока мужчина будет в камере, чтобы это оправдало его. Но если убийца был достаточно умён, чтобы замаскировать себя под Штейна, то ему хватит ума, чтобы не высовываться, пока «правосудие» не свершится. — Да знаю я, не кричи, Хартфилия, — поморщился Штейн, после чего снова принялся ходить по камере, словно в его голове мог созреть какой-то план. Но, увы, умные мысли не часто посещают людей, которые находятся в шаге от смерти.       Люси тоже стала ходить перед дверью туда-сюда, напряжённо выдыхая раз в несколько секунд. Кажется, она воспринимала проблему совершенно постороннего ей человека слишком серьёзно. В конце концов, вряд ли уже что-то может спасти его от казни. — Придумала! — воскликнула заклинательница, после чего пулей побежала наверх, к выходу, даже не потрудившись объяснить мужчине, какая гениальная идея созрела в её не очень умной (как считал сам профессор) голове.       Припоминая её недавнее высказывание о маньяках, Штейну лишь оставалось надеяться, что мысль была действительно дельная.

***

      Через несколько часов блондинка, воспрянув духом и осознав, что ещё не всё потеряно, хаотично бегала по Академии, стараясь разыскать Спирита, который и привёл в подземелье Штейна. Она хотела увидеть все те доказательства, которые есть у него на мужчину.       Правда, найти кого-либо было довольно сложно: Академия была довольно пуста и заброшена, а везде было тихо. Очевидно, что ситуация со Штейном сильно ранила их всех. Но обсуждать было совершенно нечего: каждый боялся начинать обсуждать это, как это бывает, когда старые друзья после долгой разлуки встречаются и не знают, с чего начать разговор. Говорят, у стен есть уши. Возможно, что ученики, заглядывая в тёмный угол не до конца закрытой аудитории Франкена, боялись, что оттуда выберется что-то похожее на призрак учителя. Идея глупая — он ведь ещё жив. Но о рациональности в Академии уже и не шло, ведь человек, которому они привыкли доверять — даже если он выглядел немного чокнутым — оказался безжалостным убийцей.       Хартфилия не боялась призраков и монстров — она сама отчасти теперь призрак. Эта мысль нагнала тоски и жути, из-за чего по коже девушки пробежали мурашки. Она оглянулась. Как и предполагалось: вокруг не было ничего сверхъестественного. Паранойя, кажется, уже ждала её в свои крепкие объятия, как молодой влюблённый человек на другой стороне улицы, а она, как провинившаяся школьница, едва плелась к нему, стыдясь своего поступка. Впрочем, ей придётся подраться со смертью за право владеть ею.       Люси постояла несколько секунд у дверей кабинета Штейна, пока не поняла, что выглядит глупо и рушит все свои предыдущие рассуждения. А изменять себе — худшее преступление, на которое вообще способен человек, находящийся в здравом уме. Заклинательница стукнула себя по лбу, но пожалела: голова и без того разрывалась от миллиона мыслей, которые возникали и исчезали. Девушка толкнула дверь от себя и зашла.       Облокотившись на стол, за которым на протяжении многих лет сидел Штейн, Спирит разглядывал аудиторию, словно хотел почувствовать себя так же, как чувствовал себя его друг, когда преподавал. Его лицо выражало какую-то непонятную эмоцию между разочарованием, отчаянием и гневом. И Люси остановилась у порога, решив, что нужно дождаться, когда победит какое-то одно состояние.       Албарн заходил по кабинету, измеряя шагами расстояние от стола до окна, а от него — к доске. Он привычно засунул руки в карманы, высматривал что-то, пока не взорвался: с громким криком он сбил ногой с места стул, который тут же, пролетев пару метров, опрокинулся и заполнил громким шумом тихую аудиторию. Гнев сменился на его более мягкую форму, но и этого было мало, чтобы выпустить пар. И тогда мужчина руками скинул всё со стола. Бумаги падали на пол как снег в зимний вечер, а колбы и прочее оборудование, которому не повезло, разлетелись. Что-то ударилось о стену, другое — просто разбилось о пол. Ручки и прочая канцелярия покатились по полу в разные стороны.       Всё, что делал Спирит, особенно когда начали биться колбы, напугало блондинку, которая, побоявшись, что осколки разлетятся в разные стороны, закрыла лицо, скрестив руки, и закричала. Она знала, что ей небезопасно встревать в это, ведь судьба не на её стороне с тех пор, как она попала в этот мир. И смерть постоянно старается забрать её с собой в мир мёртвых.       Крик вернул мужчину с небес на землю. Теперь, когда злость прошла, точнее, перешла в пассивную фазу, которая не была страшна для окружающих, а лишь отравляла его собственное сознание, он обратил внимание на свидетельницу его маленькой истерики. Он хотел было что-то сказать, но так и застыл, молчаливый: он не будет оправдываться перед этой странной девчонкой. Да и она, как ни странно, не кричала больше и не требовала его взять себя в руки, словно ей было не впервой провожать друзей на эшафот, собственными руками показывать им путь к смерти. Она стояла и смотрела на него взглядом трусишки, но понимающе. Теперь волшебница его немного пугала своим поведением. — Чего тебе? — нагрубил Спирит, хотя всегда старался не показывать эту свою сторону перед Хартфилией. — Мне нужны доказательства по делу Штейна, — потребовала Люси, аккуратно обходя осколки и разлитые реактивы, чтобы не испытывать судьбу лишний раз. Впереди и без того предстояло сложное дело. — Зачем? — старался говорить как можно более спокойно, хотя не трудно было догадаться, что он удивился. — Я изучила ваше законодательство, — заговорила блондинка, и на её лице даже проскочила лёгкая улыбка, когда поняла, какая реакция должна последовать на такое заявление: материал был объёмный и нудный, поэтому было похоже больше на ложь. Что же, очки скорочтения ещё ни разу не подводили Хартфилию. — И я хочу доказать, что профессор Штейн невиновен.       Спирит на такое лишь жестоко усмехнулся, после чего его лицо перекосило от скорби. Люси сейчас говорила такие хорошие и правильные вещи, которые вселяли надежду. Но она, очевидно, ещё не могла догадаться, что ложная надежда — ужаснейшее наказание, пытка, которой не хотелось бы подвергнуть даже врага. И поэтому он только и нашёл, что молчаливо и медленно, будто вдумчиво, закивать головой. — Пожалуйста, я точно знаю, что он не совершал этого, — Люси с уверенного тона перешла на хныканья, не имея понятия, какое поведение может помочь ей получить нужную папку. — Доказательства, Спирит, прошу вас. Доказательства и встречу с Шинигами-самой. Хартфилия протянула руку в сторону мужчины. Албарн посмотрел на девушку. Её вид не внушал уверенность, но если он не позволит ей даже этого, то будет самым худшим другом и Орудием, которое можно представить. — Ладно, — снисходительно согласился Спирит, после чего обошёл стол и пошёл к выходу. — Пошли, доказательства у Шинигами-самы.       Они шли в тишине. Тем для разговоров вообще не было. Хотя мужчину и подбивало узнать, откуда у неё есть невероятная убеждённость в невиновности Штейна, он покорно молчал. Вероятно, она расскажет об этом директору. А влезать в её душу при таких обстоятельствах довольно грубо.       Спирит предупредил блондинку заранее, что, вероятно, Шинигами может и не захочет принимать и слушать её или разрешать подобное, но, на удивление обоих, директор радушно принял волшебницу, даже пытался заболтать какими-то классическими вопросами из разряда: «Как тебе у нас?» — Прекратите, — спокойно прервала его словесный поток Люси, которой надоело, что Шинигами старается делать вид, словно ничего не произошло. Это ведь неправда. Вообще-то, этим она очень сильно напоминала ей мастера Макарова. Вспомнить хотя бы нападение «Фантом Лорда»: гильдию разгромили, а он беспечно сидел на бочке в подвале и пил эль. У таких людей всегда есть план «Б». — Я хочу пересмотра дела Штейна! Суда не было, а он уже в темнице, приговорённый к смертной казни. Требую апелляции. — Вот как? — голос Шинигами выражал непонятное удивление, хотя блондинка была уверена, что он ни капли не был удивлён. — У меня есть неоспоримые доказательства: показания свидетелей. Ты можешь их оспорить? — Могу, — продолжала уверенно держаться Люси. Правдоподобно врать — что-то вроде невероятного таланта, который ей пришлось развить в себе. Что же, он действительно нужный. — Уверена, что могу. Дайте мне прочесть показания, и я скажу наверняка.       Шинигами был немного заинтригован этой девчонкой. Она казалась ему весьма занятной и довольно полезной. А ещё, что было очень важно, амбициозной и смелой. Раньше он считал такой Маку, которая часто шла ему наперекор, но эта ситуация показала, что она всё ещё довольно робкий ребёнок, которой есть чему поучиться. Люси была единственной, кто пришла просить апелляцию для Штейна. И это стало причиной, почему директор пошёл ей навстречу.       Хартфилии понадобилось буквально минут семь, чтобы внимательно изучить документы по нескольку раз. После чего она издала какое-то «ага», и лицо её озарила радостная усмешка. — Тут указано приблизительное время одного из первых нападений… В это время я была вместе с профессором Штейном, вы сами отправили меня помогать ему в его лаборатории. И вот ещё тут и тут, — указывая пальцами на какие-то записи, говорила заклинательница. — Он не мог быть в двух местах одновременно, если, конечно, вы не изобрели какое-нибудь заклинание для клонирования. — Вы были вдвоём? — с усмешкой заговорил Шинигами-сама, начиная хихикать, но Люси, покраснев, начала хаотично оправдываться. — Он всё время хочет меня изучить, поэтому приходится «помогать» ему, — волшебница напряжённо выдохнула, после чего решила свернуть разговор в нужное русло: — Я знаю, что до приведения наказания в исполнение должно пройти три дня, за которые можно провести повторное расследование. И я прошу у вас дать мне полномочия для его проведения. — Если то, что ты сказала мне, правда, то это весьма веская причина, чтобы не верить доказательствам, которые собрали в ходе расследования. У нас правда нет ничего, что помогло бы клонировать людей, — задумчиво говорил Шинигами-сама.       Спирит, услышав её аргументы, начал питать надежду, что, возможно, Люси сможет им помочь. И он надеялся, что ей разрешат возобновить расследование. — Хорошо, я даю тебе своё согласие. Но запомни, ты должна принести доказательства до того, как мы публично объявим о приведении наказания в исполнения. То есть до четверга, до десяти утра, — согласился Шинигами, что очень сильно обрадовало Хартфилию, которая расплылась в благодарностях и с папкой вылетела из кабинета директора, так и не услышав, как он ей вслед шёпотом добавил: — Постарайся, Люси Хартфилия.