***
Утром заклинательница первым делом добавила на доску некоторые факты о жертвах, которых не было в записях учеников. Люси взялась за голову, взъерошивая волосы. Мысли, как назло, улетучились из головы девушки. Она с трудом заставляла себя думать. Штейн молча ковырялся вилкой в омлете, который давали на завтрак. Он с разрушающим душу опустошением смотрел на то, как мучается и сокрушается над доской волшебница. Кажется, она была в каком-то непроглядном тупике. К сожалению, помочь он ей никак не мог. — Профессор, — вдруг обратилась к нему девушка. Она выглядела немного заспанной и уставшей. Наверное, Хартфилия плохо спала этой ночью, а может и вовсе не сомкнула глаз. — Есть к вам вопрос. — Что там? — отвлёкся от еды Штейн, глубоко в душе радуясь тому, что блондинка нашла хоть какой-то предлог, чтобы разрушить эту удушающую тишину. Они оказались соседями поневоле. Но были настолько разными, что даже не могли в перерывах между работой, когда отдыхали, говорить о чём-то постороннем. Франкен считал её глупой счастливицей, а она его — чокнутым учёным. В конечном счёте, оба были правы. Заклинательница вышла в свою камеру, чтобы забрать с прикроватной тумбочки три баночки, изъятые вчера у жертв. Она на многое не рассчитывала, собираясь показать их мужчине, ведь никто ещё на глаз не умеет определять содержимое, но надежда была на то, что он хотя бы опознает сам сосуд. — Я нашла это у всех трёх жертв, — сказала девушка, опуская стеклянные баночки недалеко от тарелки Штейна. — Может, вы знаете, что это такое? Профессор взял в руки одну из баночек. Покрутил её в руках. Постучал ногтем по дну, а потом — по деревянной пробке. Обратил внимание на этикетку. И с самодовольной улыбкой заявил: — Конечно узнаю. Это было куплено у меня. — У вас? — удивлению, а вместе с тем и негодованию Люси не было предела. Она всеми силами пыталась найти доказательства того, что Штейна и жертв ничего не связывало, а он взял и разрушил всю её теорию. Ну просто фантастика! — Не знала, что вы ещё и продавцом устроились, — обиженно буркнула на него заклинательница. — Ну да, у меня, — не нашёл никаких проблем Штейн, а потому просто подтвердил свои слова. — Есть некоторые препараты, которые в другом месте купить вряд ли получится. Между ними снова повисла тишина. Люси думала о том, сколько законов нарушал профессор, пока продавал эти «некоторые препараты», а ему попросту было нечего добавить, потому что не считал себя в чём-то виноватым. — У вас есть какой-то журнал, где вы записываете покупателей? — решила испытать удачу Хартфилия, хотя не питала никаких надежд на Франкена. — Конечно, — усмехнулся мужчина, радуясь тому, что ему удалось вызвать удивление на этом прелестном листке больше одного раза за несколько минут. Да, это было единственное развлечение, доступное ему здесь, в тюрьме. — Тогда, надеюсь, вы не будете против, если я зайду к вам домой и заберу его, — из вежливости спросила Хартфилия, которая бы и без того это сделала. Ей просто необходимо знать, когда жертвы приобретали эти «некоторые препараты» и что это вообще такое. — Хорошо, — снисходительно согласился Штейн, словно он делал волшебнице какое-то невероятно большое одолжение. От такого ужасного поведения мужчины Люси скривилась и, пожелав хорошего дня, поспешила удалиться из камеры. Впереди её ждал ещё один сложный день, наполненный разговорами с единственной выжившей.***
Вечером Люси перебирала собранные за день улики и показания. Встреча с Ниваей Грей, которая была полностью убеждена, что повторное расследование лишь попытка Академии смерти выгородить своего человека, была ужасным бременем для волшебницы. Ей и без того было тяжело говорить с бедной девушкой, которую от гибели спасло лишь вмешательство учеников. А жертва ещё и сопротивлялась, словно тонувший человек, который барахтался в воде, мешая спасателям выполнять свою работу. Хартфилия выдохнула. Как бы там ни было, а Нивая рассказала ей несколько важных сведений, которые до этого оставались неизвестными следствию. Собака, которая загрызла её ребёнка, была одной из собак мистера Вона. Раньше, когда он был известным криминальным авторитетом, у него была целая псарня. А сейчас, спустя столько лет тюремного заключения, осталось лишь две собаки одной породы. Как раз поэтому и не удалось доказать, что именно Вон и его псы причастны к гибели малыша. Госпожа Грей также рассказала «детективу» о том, что был у неё свидетель того, как собака грызёт ребёнка, но даже показаний практикующего врача было недостаточно, чтобы помочь женщине восстановить справедливость. И сейчас, думая об этом в стенах своей камеры, заклинательнице было очень грустно. В конце концов, Нивая была просто человеком, а на её долю выпало столько несчастий и потерь. Было больно думать о том, как себя морально чувствовала эта женщина. Блондинка потёрла глаза, потому что в уголках начали скапливаться слёзы. Возможно, Штейн был прав, когда сказал, что смерть была бы спасением для Ниваи Грей. Озлобленность и негативный настрой вдовы легко можно было понять, но он очень сильно давил на волшебницу, которая попросту хотела расставить всё по своим местам. Выходило пока что всё ещё не очень, потому что между жертвами не было ничего общего, разве что три баночки, купленные у профессора. Как раз кстати блондинка вспомнила, что так и не посмотрела записи в журнале Штейна. Тогда она, пока мужчина ужинал, принялась перелистывать странички, начиная с конца записей, потому что девушка была уверена, что купили они это недавно. И в самом деле: Кейт Хилл приобрела цианид калия чуть больше месяца назад, за несколько дней до первого убийства, а Нивая Грей — немного позже купила цианплав¹. Вот только записей о Клариссе не было. Люси почти что закричала от отчаяния, откидываясь на спину. Ей не удавалось собрать себя в кучку, чтобы наконец-то взяться за работу. Мозги отказывались работать. Вероятно, это было из-за того, что девушка мало ела и спала в последнее время. Штейн, увидев обессиленное и отчаянное состояние заклинательницы, которая валялась на полу и выглядела почти как труп, немного начал ей сопереживать. Аргументируя в своей голове это тем, что если она умрёт раньше времени, то некому будет вытаскивать его из тюрьмы, мужчина подошёл к Хартфилии и поднял на руки, чтобы отнести её в свою камеру. Люси удивилась, но сил для того, чтобы ругаться и вырываться не было. И она молча терпела неожиданный порыв доброты Франкена. — Ешь, — сказал он девушке, гордо протягивая ложку. — По тебе видно, что ты ничего не ешь. Знаешь ли, это похоже на запланированное самоубийство. Неужели так сильно не хочешь мне помочь? Профессор пытался спровоцировать блондинку, но, кажется, она была слишком отвлечена от всего внешнего, чтобы так просто повестись на это. В любом другом случае это вызвало бы даже небольшой прилив гордости у мужчины, но сейчас её замкнутость лишь раздражала и выводила из себя. — Нет, конечно, — спокойно ответила заклинательница, забирая ложку из рук Штейна. Он удивился: её пальцы были такие холодные. Сколько же она уже морит себя голодом здесь, в этом ужасном подвале, где с таким режимом можно и умереть от простуды. Да эта девчонка просто невыносимо тупая. — Ты просишь, чтобы я потом ввёл тебя в состояние клинической смерти… Как я смогу, если твоё сердце и всё тело будет настолько слабым, что тут же умрёт? — фыркнул Штейн, надеясь, что хотя бы это даст девушке толчок для приёма пищи. Хартфилия посмотрела на еду, удивляясь тому, как сама до этого не додумалась. Конечно, отсутствие аппетита лишь ещё один фокус того, кто пытается свести её в могилу. Но теперь, когда у неё был сторонник, волшебница не собиралась проигрывать — принялась есть понемногу кашу, потому что более тяжёлую еду после недель голодовки есть нельзя было. Заключённый смотрел на Люси и неожиданно для себя подметил, что рад факту, что блондинка снова ест. Наверное, он всё-таки немного свыкся с её присутствием в его жизни. В конце концов, они стали друзьями поневоле. И такое моральное состояние очень сильно давит, заставляя людей думать, что чувства искренни. — Кстати, а зачем тебе состояние клинической смерти? — оперевшись на стену, спросил Штейн. Люси подавилась кашей и закашляла, поднимая глаза на мужчину. Она знала, что однажды праздное любопытство возьмёт верх над ним, но не рассчитывала, что так быстро. Девушка выдавила из себя кривую улыбку, желая показать собеседнику, что не особо настроена говорить об этом, но по одному его настойчивому взгляду в упор на неё хватило, чтобы понять: он не собирается отступать. — Ну, как бы сказать, — Хартфилия почесала кончик носа, показывая, что она стушевались от такого вопроса. — Говори как есть. Я постараюсь поверить в любой бред, который ты скажешь, — усмехнулся мужчина. — Ла-а-адно, — протянула блондинка, после чего начала рассказывать: — Как вы уже знаете, профессор, я немного не из этого мира… В моём мире я состояла в гильдии волшебников, где мы с друзьями выполняли разные задания и сражались против общих врагов, — воспоминания о «Хвосте Феи» доводили волшебницу до того состояния, что у неё показывало в кончиках пальцев. Кажется, должно пройти миллион лет, прежде чем боль утихнет, а любая мелькнувшая мысль о друзьях перестанет разрушать немного отстроенный внутренний мир. — Вместе мы прошли через многие приключения, одержали победу над десятком врагов, — Люси всхлипнула и тыльной стороной ладони вытерла под носом. Надо было держать себя в руках. — Но оказалось, что мы далеко не бессмертны. Меня убили. Слова Хартфилии звучали для Штейна как приговор. От такого резкого заявления у Повелителя сердце пропустило удар. Он захотел прикурить и выпить что-нибудь, но под рукой была только бутылка с водой. Он открыл её и протянул заклинательнице, чтобы она успокоилась и не плакала. Девушка попила и постаралась прийти в себя. Перед глазами была картина собственной смерти: повсюду сияют огни взрывов, от нескончаемого шума уже заложило уши, поэтому слышно всё очень плохо. Сердце стучало с невероятной скоростью, руки и ноги дрожали скорее от усталости, чем от боли. Для Люси одна секунда невнимательности, когда среди приглушённых взрывов она услышала громкий крик Венди, стала фатальной ошибкой, смертельным оружием. Оказывается, Марвелл кричала, чтобы предупредить заклинательницу. Конечно, винить девочку в своей смерти она не хотела и не собиралась. Люси знала, что виновата она одна. — Смерть почти забрала меня; ей удалось захватить мою душу, спрятать её в своём царстве, а тело Владыка звёздных духов успел спасти, переправив в этот мир. Таким образом я осталась жива физически, но лишена души, без чего мне сложновато жить, — волшебница пыталась говорить так, чтобы звучало как шутка, но после разговоров о смерти шутить не получалось. — Поэтому я хочу перейти в состояние клинической смерти и забрать назад свою душу, чтобы Смерть со своими выходками оставила меня в покое. А до тех пор я нахожусь в постоянной опасности: Смерть пытается убить меня, чтобы завершить начатое. Теперь Штейн подумал о всех случаях, когда Люси едва ли не умирала: если бы он не подхватил её, она бы упала с лестницы; нелепая история с отравлением в лаборатории; голодание… А сколько всего с ней могло произойти за эти два дня, пока она проводила расследование? Мужчине стало неловко, что он подвергает её такой опасности, но ведь она сама на это подписалась. — Погоди, — вдруг заговорил профессор, сосредоточенно посмотрев на Хартфилию. — Как это «нет души»? Я же вижу её дыхание… — А, это… — заклинательница неловко почесала затылок, потому что чувствовала себя неуютно, рассказывая кому-то о такой огромной проблеме. — Ну, это не душа, а источник магии. У них одно начало, поэтому вы, наверное, и спутали их. После всех этих объяснений у Франкена многое стало на своих места. Например, почему её «душа» так сияла во время вызова духа. Похоже, придётся смириться с тем, что всё, что он считал нереальным и выдуманным, действительно существует и происходит на самом деле. — Одно начало… — задумчиво повторила Люси, проводя кончиком ложки по тарелке. И вдруг она поняла, что всё это время искала совсем не то в записях Штейна. — Точно, как я могла об этом не подумать? Положив ложку на край тарелки, блондинка подорвалась с места и побежала ко всем своим записям. Теперь она знала, что надо искать. Штейн же, не совсем понимая, что именно пытается сделать Хартфилия, последовал за ней, глядя на то, как её глаза загорелись: она светилась от уверенности, что теперь ей горы по колено. Да, по её виду можно было сказать, что она непременно спасёт его. — Что ты поняла? — Не Кларисса Вон покупала у вас яд, — Люси остановилась на одной из строчек, показывая пальцем на известную им фамилию. — Это сделал её муж — мистер Вон. Этим можно объяснить и агрессию, которую он проявил, когда я попыталась забрать пузырёк. — Агрессию? — переспросил профессор, не веря в то, что услышал. — Он что, ударил тебя? — Толкнул, — отмахнулась волшебница, словно в этом не было ничего такого. — Он пытался остановить меня, чтобы я не узнала, что это был он. Люси так сильно обрадовалась своей находке, которая более-менее расставляли всё на свои места, что обеими руками взяла Штейна за ладонь, сжимая её. Она улыбалась и смотрела в его глаза. Это начало дурманить разум мужчины. Должно быть, он точно чокнулся в этой темнице, раз решил, что от улыбки заклинательница вокруг всё стало на порядок лучше и светлее. Он смотрел и не мог поверить в то, что она стоит рядом с ним. Что за невероятные проделки вселенной? Люси — его награда или наказание? И тогда, словно желая узнать ответ на свой вопрос, Штейн начал наступать на девушку, из-за чего ей пришлось идти назад. Всё это продолжалось до тех пор, пока блондинка не упёрлась спиной в стену, зажмуриваясь: она не могла поверить в то, что в её жизни всё отчего-то стало похоже на среднестатистический роман. И когда это камера уменьшилась в размерах? Профессор преградил ей все пути к отступлению. Нависал над Хартфилией, не позволяя ей даже дышать нормально. Казалось, что он точно обезумел в этой подземной комнате в компании фактически умершей девушки. Люси шумно сглотнула, и это напомнило мужчине, что не надо останавливаться на начале. Да, прямо сейчас, в эту самую секунду, он хотел одновременно и вскрыть, и поцеловать волшебницу. И пока эти два состояния боролись внутри него, он не знал, что именно выбрать. — Не надо, — зашептала блондинка, надеюсь, что это поможет остановить профессора. — Сейчас не время. — Да, — кивнул он, но его рука потянулась к её лицу, обводя его контур. Он прикасался кончиками пальцев к худой изящной шейке и хорошо видным ключицам. — Ты права. Он чувствовал, как тяжело дышит блондинка. Её сердцебиение ощущалось кончиками пальцев. И это ещё больше вводило его в состояние мятежности: она ведь сказала, что умерла. Так почему её сердце так бешено стучит, почему она обжигает его кожу своим дыханием? Неужели она осталась жива по смешному совпадению вселенной, по велению чего-то неземного, чтобы спасти его от смерти? Или это просто нелепая случайность? Больших усилий Штейну стоило убрать свою руку от девушки, начиная прокручивать болт в своей голове. Это немного успокоило его и позволило взять себя в руки настолько, чтобы отойти от Хартфилии и вернуться в свою камеру, лишь бы не видеть блондинку, сводящую его с ума.