Перекрестье параллелей

Первый школьный день Хлои после несчастного случая был, с какой стороны ни посмотри, неожиданным. Во-первых, чуть ли не каждый одноклассник посчитал своим долгом подойти и сказать ей несколько добрых слов. С учётом того, что Хлоя не огрызалась и не хвасталась в ответ, люди даже не отбегали от неё сразу после этого. А особенно внимательными и разговорчивыми были Адриан и — как ни странно — Маринетт. Она даже притащила с собой Алью. Алья неискренне пробурчала что-то в духе «мне очень жаль, надеюсь, память к тебе скоро вернётся»… и была встречена слабой, почти вымученной улыбкой и печальным взглядом широко распахнутых голубых глаз. Сломала мозг и замолчала на целых полтора урока. Рекорд. В итоге Сабрина не выдержала и временно разогнала доброжелателей — и очень вовремя. Особенно потому, что Хлоя никак не могла запомнить всех сразу и умудрилась обозвать Аликс «Роуз», а Маринетт — «Милен». Ну, а на второй день и далее море жалеющих потихоньку пересохло, и стабильно крутиться вокруг Хлои остались только Маринетт с Адрианом. Которых на каком-то моменте начала прогонять она сама. Относительно вежливо. Вот только никто не знал, хорошо это или нет… Ведь — и это во-вторых, — Хлоя была сама на себя непохожа. Не говоря уже о внезапно ставшем покладистым характере, она очень изменилась. Одежда, распущенные волосы, странная неуклюжесть, почти как у Маринетт… А ещё во время очередной атаки акумы она постоянно тянулась правой рукой к своему левому бедру, а потом пыталась в одиночку разобрать кирпичный завал. И, похоже, была несказанно удивлена тем, что это у неё не получилось. А ещё она однажды встала и с уверенным видом начала нести какую-то чушь на физике, когда они проходили тему энергии… но вот это, впрочем, не так уж и странно. Вполне нормальное для школьницы поведение. Но неожиданнее всего — по крайней мере, для Натаниэля Куртцберга — было то, что Хлоя начала рисовать. Они сидели в разных концах класса, даже были скорее врагами, чем друзьями… но Нат это заметил. Отчего-то. Раньше Хлоя тоже рисовала, иногда — всякие мелочи вроде сердечек и поцелуйчиков на полях, кривые комиксы из палочно-огурцовых человечков… Но теперь он даже издалека видел: совсем другой уровень. Пара лишних прогулок по классу и ненавязчивых взглядов в чужую тетрадь это предположение подтвердили. Чуть неаккуратные, кривоватые, излишне грязные рисунки — но исполненные явно со знанием теории. Словно просто… непривычной рукой. Драконы, люди, лица, морды — как будто портреты вышедших из какого-то жутко оригинального фэнтезийного фильма персонажей. Человек не может взять и за пару дней научиться вот так рисовать. Натаниэль это знал, уж поверьте. Вывод из этого следовал простой, странный и тоже очень… фэнтезийный. Это рисует… просто другой человек?

***

— Красивые рисунки. — С-спасибо, — ответила Натаниэлю Хлоя… спешно захлопывая тетрадь. А он ведь еще не успел как следует рассмотреть этого чудесного… птенчика? Дракончика? Чем бы он ни был, нарисован он был отлично. Очень… экспрессивно, да. — Ты ведь не Хлоя, верно? — тихо спросил Нат, наклонившись к однокласснице. Очередной довод в его пользу: она совершенно ничего по этому поводу не предприняла. — Конечно, я Хлоя! Кем еще я могу быть? И… с чего ты вообще это взял? Это же просто смешно! — Не знаю, кто ты. Кто угодно, но не она. Ты через раз отзываешься на это имя… — Это потому, что я ничего не помню! — Ты ведешь себя совсем не как избалованная принцесса, которая считает себя лучше остальных. Не устраиваешь скандалов на ровном месте, не ожидаешь, что все волшебным образом снова сойдет тебе с рук. Ты думаешь о чувствах других людей. Хлоя этого никогда не делала, и вряд ли начала бы после одного удара головой. Будь все настолько просто… — Что, все правда было… так? — во взгляде девочки читался искренний ужас. Если Натаниэль хоть что-то успел понять о «новой Хлое», то это то, что у нее, в отличие от прошлой, была совесть. И что она ни за какие коврижки не станет ту, первую, играть. Хотя, возможно, ей и стоило бы… — Именно так, и даже хуже. И главное, — Натаниэль уверенно положил руку на золочено-розовую тетрадь, — ты рисовать умеешь. — Я ничего не знаю… — А я никому не скажу. Либо, если не признаешься, — Натаниэль никогда в жизни не подумал бы, что станет кого-то шантажировать, но происходящее слишком уж напоминало сюжет какого-нибудь комикса, и его попросту несло, — расскажу всем. Про рисунки. Не думаю, что кто-то кроме меня обратил на них внимание, но Хлоя художницей никогда не была, и уж это-то все знают. — Ты точно никому не скажешь? — решительным шепотом спросила девочка. — Точно. — Я… Меня Филией зовут, — выдохнула она. Кажется, она давно хотела с кем-то этим поделиться…

***

К концу дня из их разговора — с перерывами в виде уроков и упрашиваний Сабрины побродить где-нибудь подальше — Нат узнал о «Филии» много нового и интересного. Оказывается, она была из какого-то фантастического мира, слишком отличавшегося от его родного, чтобы называться параллельным в полном смысле этого слова; ей на самом деле было за сотню лет, но по меркам своей расы она едва считалась взрослой… Окончательно поверить ей он пока не сумел. Но вообще-то вариант, что она говорит правду, казался правдоподобнее того, что она все это придумала с нуля, менее чем за неделю, или оно просто внезапно появилось у неё в голове. На все каверзные вопросы она отвечала без заминки, полно и — насколько Натаниэль мог судить — непротиворечиво. Когда он что-то переспрашивал — терпеливо повторяла. Нат понял, что с него хватит таких проверок, примерно на сороковой минуте большого перерыва. От рассказов о драконьей культуре, архитектуре, влиянии магии на повседневную жизнь разных рас и ее связи с физикой в полёте драконов (и особенно — о местных вазочках!) его мозг устроил забастовку. Верно, Натаниэль не имел возможности проверить, не полный ли бред уверенно несла его собеседница, чертя непонятные схемки. Если ей верить, то законы их миров отличались, и там многое работало не так. Как… как с лестницами Эшера. Но большая часть законов физики все же совпадала, и «Филия» определённо знала их куда лучше, чем Хлоя когда-либо. …В общем, в какой-то момент он просто сдался и переключился с общих вопросов на личные. Пернатый приёмный сын, надоедливый, но — на непредвзятый взгляд тактично промолчавшего Натаниэля — весьма симпатичный и подозрительно часто ей рисуемый не то просто знакомый, не то кровный враг; двое «зверолюдей» непонятного статуса, жившие с ней под одной крышей, какая-то Лина… Они и раньше постоянно проскальзывали в разговоре, но теперь наконец сложились в цельную картинку. Странную, противоречивую, но удивительно красивую. В итоге он все-таки ей поверил. Всерьез, искренне, вопреки всякой логике. Натаниэлю Филия очень понравилась. Как человек… то есть нет, как личность. Он был бы рад иметь такую подругу. И именно поэтому искренне надеялся, что она поскорее вернётся в свой родной мир, ко всем тем, по кому она так скучала.