Я хочу разделить твою тьму.

Дни, проведенные в заточении, пролетали со скоростью звука. Мои будни не отличались друг от друга даже тогда, когда я проводил долгие исследования над бесценными фолиантами Блэков. В полном молчании. Утром, с первыми лучами солнца, ко мне непременно исправно заходил Золотой мальчик и потихоньку рассказывал о событиях во внешнем мире, все время пытаясь скрыть как можно больше лица за своими изрядно отросшими волосами. Он боится, что я буду задавать вопросы. Например, почему его глаза теперь представляются черной воронкой. Хоть эти перемены трудно было не заметить, я делал вид, что мне глубоко все равно на эту особенность мальчишки. Далее по расписанию шли водные процедуры в виде нависшего надо мной Кричера с мокрой тряпкой. Согласен. Вынужденная мера. Лекарству нельзя контактировать с большим количеством воды. А все время «тратить драгоценную магию на грязнокровку» домовик не желал. Этот день тоже не собирался выпадать из рутины. Все началось с прихода Поттера. Он выглядел довольным, когда в очередной раз осматривал мою рану. Если можно назвать проблеск в его глазах облегчением. Причем, осмотр всегда продолжался больше дозволенного. Что там высматривал этот паршивец спросить не удавалось даже при огромном желании. Но мысли о том, что ему просто доставляет удовольствие касаться моей кожи, выметались прочь из раздумий, стоило им замаячить на периферии сознания. Поэтому я терпел. И его до жути странное поведение, и его ночные вылазки. Это не ограничилось одним разом. Каждый день Герой заявлялся в мою комнату под мантией и с неизменным пологом тишины. Он мог часами просто стоять рядом и едва дышать, а мог позволить занести руки над моим бренным телом и попытаться коснуться. Желательно, голой кожи. А иногда и перебрать несколько прядей волос. Иногда я даже задумывался, а не собирает ли Поттер мои волосы для какого-то целенаправленного зелья? Но мне сразу пришлось откинуть эту теорию. Все знакомые мне зелья с элементами человеческих тканей варились в пределах того времени, что я здесь находился. Да и не чувствовал я, что он пытается их выдрать. Скорее, погладить. И это пугало даже больше, чем предположение о зелье. Я запретил себе думать обо всем, что связано с мальчиком, пока я нахожусь здесь в подвешенном состоянии. Увидев, что за окном уже достаточно темно, я размял напоследок свои мышцы и попытался заснуть хотя бы на несколько часов, чтобы быть уже более бодрым, ожидая своего незваного ночного визитера.

***

*** Как всегда, в одно и то же время. Где была ваша пунктуальность на отработках, мистер Блэк? Или это были акты своенравия в то время? Но я стараюсь не слишком сильно показывать свое негодование этой смехотворной ситуацией. Все также лежу с закрытыми глазами и дышу размеренно. Он всегда хорошо готовится. Ничего не выдает его присутствия здесь, если бы не приоткрытая на секунду дверь некоторое время назад. Он не решается что-то предпринимать. И опять просто стоит над кроватью, мешая ее хозяину спать. Вдруг я почувствовал тепло рядом со своей рукой. В этот раз я не прятал их под одеяло, потому что в комнате заметно потеплело с моего первого высказанного недовольства по поводу температуры, в которой содержат больного. И это сыграло ему на руку. Сыграло ему, а страдает моя. Вот он кончиками пальцев прошелся от выступающей вены к ладони. Пальцы были разжаты, так что место для действия у Золотого мальчика хватало. Все его касания были не тяжелее упавшего по случайности перышка. Осторожничает? Или это результат бескрайней нежности, которая будто разряжает воздух? Не смей думать об этом, Северус. Ты обещал. Не анализируй и не делай поспешных выводов. И пока я пытался взять верх над разумом, ощущения тепла пропали. Ушел? Так скоро? Мои вопросы без ответов так и развеялись в воздухе, когда я почувствовал, что нечто горячее и влажное прикоснулось к фаланге пальца. Всего секунда мне понадобилась на осознание. Это его губы. Он целует мои пальцы! То, что он сделал, вывело меня из равновесия. Ударило под дых и разом выкачало весь воздух из легких. Поэтому я не смог сдержать свой первый порыв и вздрогнул всем телом. Это было сродни удара током, только было не больно, а пугающе хорошо. - Как давно вы знаете, профессор? Почувствовать в районе груди палочку после столь сильного чувства защищенности в этом доме – дело не из приятных. Особенно, если от вас хотят услышать ответ, а вы не можете и звука выдавить. Он все-таки скинул мантию и обнаружил себя, хотя это было необязательно. Я почувствую его даже на расстоянии. - Как давно? Он повторил свой вопрос более четко и холодно, но все равно от него за версту веяло хладнокровием. Будто и не было всех этих прикосновений и поцелуев. Весь его вид показывал, что он безмерно устал и держится из последних сил. Только зачем? Резкий вздох и эта тьма опять затягивает меня в свои владения. Когда только успел забраться на кровать и оседлать бывшего Пожирателя? Руки по обе стороны от моей головы. Дышит рывками. Я никогда на его лице не видел такой ясной борьбы с самим собой. Он с силой сжимает кулаки и до треска натягивает этим действием наволочку. И замирает буквально на долю секунды, чтобы потом аккуратно прислониться к моим губам, провести по ним языком и пытаться ворваться дальше. Мне определенно хватит сил, чтобы оттолкнуть его, отшвырнуть, как нагадившего котенка к стенке, а потом отчитать по всем законам. Но я медлю. Это ни с чем непередаваемое ощущение, когда к тебе относятся как к величайшей ценности мира. Мне даже не с чем сравнить. Поэтому я не отталкиваю его в самом начале, и не делаю этого потом. Даже больше. Я позволяю этому неумехе углубить поцелуй, все еще не отвечая на его бесчинства. Стоит мне только лишний раз пошевелиться, и весь мой хваленый самоконтроль полетит к чертям. Вот он отводит с моего лица упавшие пряди, а после зарывается ладонью в шевелюру и кончиками пальцев водит по голове. Его ласка слишком медлительна, слишком осторожна и слишком приятна. Я опускаю все барьеры и оставляю на потом все душевные стенания, чтобы приподняться и перехватить власть в этом поцелуе. Теперь это не сплетение губ, рук, и языков. Это небывалая по своей жестокости битва. Не за первенство, нет. За возможность контролировать. Я слышу его стон и меня прошибает пот. Капитуляция. Полная и бесповоротная. Мне мало его рук на плечах, животе и в своих волосах. К сожалению, в своих движениях я ограничен. Он понимает меня без слов, потому что в следующий миг я вижу, как его рука тянется к брюкам. До этого момента я даже не представлял себе, что буду задумываться о смене позиции в сексе. Это казалось немыслимым. Но сейчас я четко осознал, что если Поттер решит взять меня, я не смогу ему отказать. Не сейчас, когда напряжение достигло своего пика и мне больно лишний раз, когда он случайно задевает уже тесные пижамные штаны. Если он остановится, я лично запущу в него Авадой при случае. - Простите. Простите меня, профессор, сэр. Он повторял это как мантру. С надрывным голосом и слезящимися глазами, стягивая с себя футболку и вновь наклоняясь ко мне для очередной порции поцелуев. Я не заметил в этом водовороте наших тел то, как ему удалось полностью раздеться и избавить меня от верха пижамы. Мальчишка изучал мою голую грудь, чуть ли не с исследовательским интересом. Терся, поглаживал и будто извиняясь, старался дотянуться до каждого оголенного кусочка кожи. А потом Поттер отстранился и уставился невидящим взглядом на меня. Он медленно поднес свои пальцы к губам и принялся их вылизывать с рвением, присущим только Гриффиндорцам. Одному Мерлину известно чего мне стоила эта пытка. Лежать и не иметь возможности подгрести этого несносного парня под себя, зарываясь лицом в его топорщащиеся во все стороны волосы. Но пока что это было только в моих фантазиях. В запретных и тайных разделах моей души. Вдоволь насладившись зрелищным выступлением мистера Поттера, я вновь забыл, как дышать, когда он эти же пальцы спрятал у себя за спиной. Принимать будет он. Это гулом пронеслось по всей голове и вытеснило все посторонние мысли прочь. А когда по его уже привычно равнодушному лицу скользнула тень наслаждения, я сделал то, чего сам от себя не ожидал. - Гарри.. Наручники. Быстро. Этот хриплый и еле слышный голос не мог быть моим по определению, но Герою не нужно повторять дважды. Он тут же потянулся к железным путам, что только и сдерживали все мои порывы, и через пару мгновений они с грохотом упали на пол. А я, почувствовав свободу, не стал терять время зря. Резким движением, я скинул Гарри с себя, и мы поменялись позициями. Догадывался ли он, что совершил ошибку, освободив меня тогда, когда я не ручаюсь за собственный контроль? Судя по его доверчивому взгляду и приоткрытым губам, нет. К черту. Кажется, именно так выглядит путник, который нашел оазис после долгого пути в полной засухе. Я не стал пить по глоточкам, как правильно, как нужно. Мне требовалось все и сразу. - Профессор, пожалуйста! Я ворвался так же стремительно, как и этот чертенок в мою жизнь. Никаких долгих церемоний и подготовок, поэтому я вполне заслужил тот крик из его уст. Но остановиться я не смог. Слишком желанный, слишком отчаянно желавший. Он цеплялся за меня как за последнюю соломинку в этой жизни, и я с радостью ею становился. Толчки становились все неистовее, а слезы из его глаз лились непрекращающимся потоком, всхлипы, кажется, стали частью этой комнаты, поэтому из-за них я не всегда слышал его извинения. Когда его ноги еще сильнее сжали мою талию, то я понял, что к разрядке мы подошли очень быстро. Все закончилось также стремительно, как и началось. Мы оба упали без сил на перепачканную потом и спермой кровать, чтобы отдышаться. В голове было пусто. Работает даже лучше, чем очищение сознания, пока не понимаешь, что молчание становится гнетущим. - Мне так жаль, сэр. Это моя вина, - от криков его голос стал сиплый, но нотки отчаяния от этого никуда не делись. – Я все исправлю, профессор. Я все… исправлю. Мне стоило огромного труда повернуть голову в его сторону, но лучше бы я этого не делал. Жестокие слова никак не вязались с заплаканным лицом и трясущимися руками, в которых была плотно зажата ни в чем не повинная палочка. - Обливиэйт!