мусорка.

             — опять ты.       кихён старается не смотреть на парнишку за его рабочим столом; прячет взгляд в документах; поглядывает на часы. до конца смены ещё слишком много, чтобы спихнуть разговор на кого-нибудь другого. по чангюну плачет очередная административка, наверное, уже третий раз за эти полтора месяца нового года; на календаре одиннадцатое февраля. кихён старается не думать, сколько ещё они встретятся в будущем —             хёнвон смеётся как-то противно; тошно.       — его поймали, когда он делал граффити на здании школы.             им чангюн, в следующий раз возьми друзей, чтобы сделать всё быстрее и сбежать.       советы от хёнвона так себе, если честно. кихён смотрит на напарника очень скептически и еле сдерживается, чтобы не послать куда-нибудь блондина — тот взмахивает ладонью, мол, нарушителя я привёл, а мучайся ты с ним сам уже. ха-ха, иди нахуй, че. чангюн же смотрит на эту немую перепалку старших с такой ухмылочкой, что офицер ю всячески проклинает свою невезучесть. почему опять он? неужели этот мальчишка не может попасться на смену хёну, которому вообще без разницы кого оформлять; с кем говорить и почему на ладонях чангюна такие охуенные вены, которые — что, блять.       кихён шипит под нос —             опять думает не о том.       — чёрт, твои родители не устали платить штрафы? — ю достаёт заявление и смотрит на графу имени, куда снова запишет имя этого ребёнка. или не ребёнка вовсе. в любом случае, проблем от него прилично. в прошлый раз он подрался то ли с одноклассником, то ли вообще с левым человеком, и сидел на этом самом стуле с гордо поднятым побитым лицом. позапрошлый раз? кихён не уверен, но кажется он вновь портил имущества города. о, а ещё. — что дальше будет? убийство человека?       громкий смешок чангюна проходится по помещению, а кихён вдруг жалеет о сказанных словах — он поднимает голову и смотрит прямо в глаза мальчишке. тягучие; чёрные; с белым блеском, словно интерес. им жуткий для своих лет, тогда как ю слишком старый, чтобы вот так бояться детишек, что выше его и шире в плечах. в конце концов, иму должно хватить мозгов, чтобы не творить таких глупостей, и.       — предпочитаю делать больно людям вербальным путём.       он улыбается дворовым котом; поправляет ворот тонкой и, кажется, вовсе осенней куртки; на костяшках ссадины очередные — ко всему прочему новая привычка. отрезвляет себя и свои мысли дерьмовые укусом костяшки одной; рвёт кожу зубами; усмехается вновь. молчит о том, что —             играть с офицером ю так весело.       очень-очень.       — глянь на себя, чангюн, ты взрослый уже парень, а творишь такие глупые вещи.       кихён ненавидит воспитательные беседы и не видит от них толку вовсе, но, раз за разом твердит, что иму бы одуматься; стать лучше; перестать шататься каким-то животным по улице; заняться учёбой в конце концов! и перестать доставать его — ю. особенно своим хриплым и низким голосом, совсем не подходящим ему по возрасту; этим взглядом так, словно кихён то ли его не очень умный ровесник, то ли вовсе девушка — девчонка. их разделяет лишь стол с кучей документов и часами —             офицер делает тяжелый вздох и старается не думать о.       нужно как-то с этим прекращать.       в такие моменты кихёну кажется, что мальчишка специально всё это творит, чтобы довести его до грани; свести окончательно; чтобы ю приходил домой и представлял какое-то дерьмо в своей голове. блядский им чангюн, у которого —             старший не знает, зачем замечает эти покусанные губы.       — у вас есть табельное оружие? — вдруг произносит тот хрипло; именно в тот момент, когда кихён в открытую пялится на его губы, а в коридоре с усмешкой проходит хёнвон с пластиковым стаканчиком кофе. ю может лишь кивнуть растерянно на неожиданный вопрос мальчишки. — можете показать, хённим?       кихён теряется. на самом деле не знает уже, что ожидать от чангюна и собственных мыслей, потому что — наверное, это ненормально, представлять, как ребёнок будет сжимать его бёдра своими крепкими руками с венами; как будет пропихивать коленок между ног; как будет сжимать тонкое запястье ю и кусать нежную кожу на шее. с ухмылкой раскладывать офицера на этом самом столе и заставлять кихёна чуть ли не хныкать от желания — блятьблятьблять.       — да, у нас есть табельное.       старший медленно поднимает из-за стола и показывает кобуру на своем бедре — отчего-то сам зависает. быть может, потому что чангюн шумно выдыхает и смотрит так пристально —             и совсем не на кобуру.       — люблю стволы, — голос ещё ниже; глубже. у кихёна дыхание на миг останавливается, чтобы переварить услышанное. но ухмылка на губах чангюна говорит о том, что — не послышалось. к сожалению.       кихён присаживается обратно и старается успокоить своё сердце. ради бога; блять просто; почему именно он; почему именно с ним это, твою мать, происходит?! он сглатывает шумно и старается спрятать растерянный взгляд в документах, но в помещении слишком тихо, а чангюна почему-то настолько много.       — надеюсь, больше не увидеть тебя на этом самом месте, им, — бормочет офицер, кивая на стул, где раз за разом появляется нарушитель. и это его желание настолько искренне; ю так уже хочет, чтобы всё это мучение прекратилось, и он смог бы спокойно жить дальше, занимаясь рутиной работой и слушая тупые шуточки хёнвона. просто не думать о каком-то блядском школьнике.       а затем он поднимает голову, ловя на себе взор чангюна. это был тот самый взгляд, который заставляет кихёна в открытую вздрогнуть и сматериться вновь про себя. кихёну совсем не нравится, что происходит, просто —             ему так хочется, чтобы его выебал им чангюн.       — надеюсь, в следующий раз увидеть вас на этом столе, хённим.       и мальчишка ухмыляется так гадко; так мерзко, что ю готов в голос закричать —             закрой свой БЛЯДСКИЙ рот!       и лучше всего его — кихёновским — членом.