Чертог

      Я не знаю сколько прошло времени с тех пор, как меня швырнули сюда. День? Два дня? В основном, я сидела и лежала на каких-то тряпках. Повязку с глаз я так и не сняла. «Не разрешили». Поэтому девушки мне помогали есть, пить, умываться. Плечо обработали чем-то, какими — то жидкостями, которые смогла выпросить Рён. Как выяснилось, так называли девушку, которая вытащила камень из моей раны. Я её тоже так называла, благо, она не против. Жалко, что я ничего не вижу, хотя для меня до сих пор загадка, почему мне не разрешают снять с глаз эту повязку. Все равно тут темно, да и кому будут интересны мои глаза? И тут меня пронзил шок. Я не помню себя. Я не помню свою внешность. Я не помню цвет глаз. Лихорадочно, я начала расспрашивать про то, как я выгляжу. Но не очень — то получилось это рассмотреть другим. Темнота и грязь. Рён предположила, что у меня тёмные волосы и бледная кожа. Мне этого описания хватило. Еду приносят два раза в день. Хотя, я бы поспорила и с расписанием, и с тем, что «это» можно назвать едой. Видимо, другие уже привыкли к такому рациону, а вот я это есть не могла, как и та, которую притащили вместе со мной. Кстати, о ней. Она себя прекрасно помнит. Какая-то там аристократка. Богатая семья, особняк. А вот, как она сюда попала — не помнит. Все такая из себя неженка. Да и нытик ещё тот. Мы и назвали её Нюнчик.

***

Я снова дремала на коленях Рён, пока она шепотом переговаривалась с другими. Мне нравилось, когда она гладила меня по голове. Это внушало спокойствие. Я не понимаю, как она может так стойко держаться в таких условиях. В этом месте без времени. Насколько я знаю, тут нет окон. Только одна железная дверь. Сколько она вообще тут просидела? Самое удивительное, что так называемая «охрана» нормально общается только с ней. Других же, в том числе и меня, они предпочитают называть… Менее приятными словами. В общем, я восхищалась ей.

***

Дверь с грохотом ударилась о стену, следовательно, оставив на поверхности стены вмятины. В помещение ворвался тусклый свет, а за ним вошли люди. Я не знаю сколько их, но точно знаю, что с ними эти двое гигантов «охранников». — Прошу Вас. Эти двое новенькие. Ещё свежие. — произнёс язвительный голос. Мужской. — Можете осмотреть их, господа, но, попрошу, товар руками не трогать. Мы впятером стояли на коленях около стены. Рядом со мной были цыганка и третья. Сама я дрожала, боясь пошевелиться. И страх мой увеличился, когда я услышала приближающиеся шаги. Кто-то шёл в мою сторону. — Встань. — голос был строгий и властный. Я не пошевелилась. Молилась тем, кому только можно молиться, чтобы это обращение было не ко мне. — Я сказал — встань. С правой стороны послышался шорох. Третья? Это она встала? — Повернись. — она повернулась. — Хорошо. Пожалуй, эта подойдёт. Завтра я её заберу. Мужчина развернулся и вышел, а за ним и тот, что его привёл. «Охранники» взяли третью, и они ушли, заперев нас. — Вот так это и проходит. Мы как скот. Нас покупают, а потом делают с нами, что хотят.

***

Мы в четвером сидели в полной тишине. Я была в шоке, меня трясло. Просто так берут и покупают? Как вещь? Это неправильно. Я отказываюсь это принимать. Но с другой стороны… Кто вообще знает, что мы здесь? Да и кому мы вообще нужны? Вариант один — нужно бежать. И тут тишину прервала Нюнчик. — Что это было? — Как что? Сама не понимаешь? Потом я услышала всхлипы. Сдали нервы. — И как часто это происходит? — спросила я. — Если пришли сюда сегодня, значит, нам терпеть ещё четыре таких посещения. — А они могут… Только посмотреть и никого не брать? Мне ничего не ответили. Я снова потянулась к повязке и замерла. В последнее время, мне самой не хотелось её снимать, но сейчас меня остановило кое-что другое. — Приготовьтесь, девочки… Сейчас ещё придут.