В эти воды души моей

На крокете было все семейство Фантомхайвов, кроме самого младшего. Винсент поинтересовался, где второй сын, Себастьян отвечал, что видел Сиэля в саду с новым приятелем. Родители переглянулись, и глава семейства пожал плечами: «Так или иначе, надеюсь, мы узнаем кто это». «А может приятельница?» — подшутила невзначай мадам Вайт и многозначительно подмигнула. Она не играла, только занимала плетеное кресло с пуфиком для ног, которые по ее словам, росли, как на дрожжах. Она уже совсем замучила местного служку: принести воды, лимонада, веер, зонт. Передвинуть зонт, помахать веером. Лимонад нагрелся — заменить. «Мои ноги, мои бедные ноги! А ведь знала, что так будет. Этот климат меня доконает. Вы хотя бы, душеньки, играете хорошо, отвлеките старую даму». Рейчел посетовала, что Сиэль не любит проводить с ними совместные игры и заметила: — Но с вами, мистер Михаэлис, он действительно нашел общий язык. Вы часто общаетесь. — Литература, как точка соприкосновения, — отозвался Себастьян. — Знаете, в юных умах иногда можно найти целый кладезь полезных вещей. То, до чего сам уже, увы, не додумаешься. — Хм… — Винсент почесал подбородок. — Новое поколение дает фору. Оно понятно. Так и должно быть. Со стороны раздался энергичный смешок. — То-то, я смотрю вы, мистер Михаэлис, мертвой хваткой вцепились в мальчика! А он оказывается — кладезь! Ну теперь понятно-понятно. Люди творческие себе на уме, — это была мадам. Себастьян встретился взглядом с хитрыми глазами, которые как будто видели его насквозь. Некомфортно. Могла ли старая карга что-то почуять? — Простите? — переспросил мужчина, но мадам уже отвлек Винсент. Он интересовался, какой молоток на ее взгляд, принесет удачу. «Берите тот, что более потрепан. Я всегда доверяю опыту!» — «Хороший совет». — «А то. Должна же быть от стариков хоть какая-то польза». Затем лисий взгляд вновь окинул Себастьяна с головы до ног. «Она мне не доверяет или в чем-то подозревает». — Приятель значит, — Габриэль подкрался незаметно с правой стороны. Вместе с Себастьяном они были в одной команде. — А вы удивлены, что у брата могут быть знакомые и друзья? — Себастьян обернулся к юноше. На фоне темно-изумрудных деревьев и пастельного неба, озаренного каким-то радостным, тошнотворным солнцем, он даже напоминал ангела, как младший. Но стоило поменять угол обзора, чтобы на лицо легла тень от колонны, и ангел трансформировался в аристократичного дьяволенка. Изысканного, чудесного, но лишенного небесных дарований. Без печати запрета. В его образе не было табу. Исключительная ядовитая, настоявшаяся для своих лет, гниль. Синее болотце, обрамленное лилиями. Такими же тошнотворными, как лилии над головой. «Мы с тобой одной крови. Ты и я. Вы и правда похожи», — увещевает длинный козлиный череп. Он повис над левым плечом, распространяя характерный душок смерти. «Ни черта не похожи». «Выбирая из двух похожих, можно ошибиться». «Никакой ошибки. Я уверен». — Скорее разочарован. Вы обещались еще утром, что научите его кое-чему, а нынче я узнаю, что вы бросили моего братца где-то с «приятелем». Плыли, плыли и не доплыли, мистер Михаэлис? — Считайте, что это входит в процесс обучения. — Они говорили тихо, между собой, пока Лиззи тоже решила консультироваться у мадам со своим молотком. Они играли двое против двух. Винсент с Элизабет против Себастьяна и Габриэля. Девушка слегка обиделась на жениха за то, что тот захотел играть в разных командах. Себастьян подозревал, что большинство обид барышни напускные и такие же естественно-повседневные, как чашка чая. Шары потекли по сочному, ярко-зеленому газону. Череп в балахоне плыл над землей, следя за взмахами молоточков. Он приближал голову к прицеливающемуся и то едва не касался челюстью шара, то едва не застревал ею в воротцах. Дьяволу точно так же скучно, как и Себастьяну. Мужчина наблюдает за тем, как Габриэль примеривается молотком к шару, и в аккуратных, молочно-белых руках видит руки того, кто теперь сидит где-нибудь на берегу да перебирает горстями золотой песок. Артур может скверно — вернее, хорошо — повлиять на Сиэля. Он слышит рваные частички диалога: «…Служить обществу — достойная цель, мистер Фантомхайв. Служить Богу — избрание. Да, так я думаю». — «Считаете, у меня получится?» — «Вы мне сейчас напомнили моего брата, он часто задавал этот вопрос. Надо же». — «И правда, надо же»… Смех. «Мне всегда на душе хорошо, когда я кому-то помогаю. До какого-то возраста я даже не знал, что у других людей может быть иначе, и они этого не чувствуют». — «Мне кажется, все способны. Просто не все прислушиваются». Демон перетекает по площадке для крокета на манер игривой птицы. Буквально в виде ворона. Мадам Вайт несколько раз попыталась отпугнуть его, а мисс Элизабет бросила орех из вазона. Курлык. Себастьяна птица отвлекала. Только он готовился ударить молотком по шару, как назойливый клекот вырывался наружу из тщедушной грудной клети и оглушал округу. Курлык. Смех Сиэля смешивается со смехом демона. Себастьян то и дело промазывает. Габриэль и он сильно отстали по очкам Винсенту с Элизабет и, наконец, проиграли. — А вам, гляжу, доставляет удовольствие проигрывать? — спросил юноша. Он выглядел раздосадованным, как человек, который не привык быть последним. — Никак нет. — Себастьян наблюдал за тем, как птица взмывает вверх — только после того, как услышала озвученные очки.  — Вы же нарочно пропустили почти все воротца. Себастьян не мог винить птицу. Он едва ли думал об игре. Ему было все равно. — Вот беда, — вздохнул он, затем достал платок и отер лоб. — Старость не радость, как говорит мадам Вайт; зрение подводит. Но уверяю вас, я очень старался. — Тогда, может, вам стоит присоединиться к мадам Вайт? Отдохнете. — Благодарю, но я полон энергии на вторую игру. Короткая усмешка близнеца, как капелька яда, и синие глаза настолько безукоризненно красивы, что Себастьяну приходится напомнить себе, не обманываться. — Имейте в виду, мистер Михаэлис, я терпеть не могу проигрывать, — это юноша уже прошептал по слогам. — Следующую игру вы обязаны выиграть. — Я? — В отличие от вас, я-то делаю все верно... О, Сиэль! Себастьяну пришлось сделать усилие, чтобы не обернуться. Вместо этого он осмотрел свой молоток и спросил: — Полагаю, с новым приятелем? — Один. Кстати, вы так и не сказали, кто он, — близнец приветливо махнул брату, тот ответил и отошел к родителям. — Впрочем, я догадываюсь. — Писатель. Габриэль скривил губы. — Еще один? — пренебрежительным тоном. — Полагаю, мы с ним абсолютно разные писатели. — Предельно? — Как солнце и луна. Рыба и аист. Шарик и квадратик. Шерстинка и чешуя. Габриэль усмехнулся: — Белое и черное? — Или так. — Интересно… На самом деле Сиэль много говорил о своем желании найти друга, который был бы близок по духу. Вопрос только в том, черное или белое?.. Вы как считаете? — Раз так, мы с вами уже на обочине. — Я забочусь о своем брате. Это мой долг, как старшего. — Дежа вю. Но к чему вы клоните? — Просто хочу познакомиться поближе со вторым писателем. Вчера мне все уши прожужжали, какой он хороший, славный и прочее-прочее. Как-то я не придал значение, но теперь, раз он предпочел его компанию вашей… да я просто обязан увидеть его! но хочу, чтобы вы были рядом и держались меня. Понимаете? Раз мы с вами на обочине. — Вы как-то поразительно быстро схватываете. — А вы, к сожалению, очень дальнозорки. Как хорошо, что сейчас я буду против вас. Габриэль уговорил Элизабет посидеть в роли болельщика, а Сиэля сыграть. Сиэль долго возражал, отмахивался, качал головой: — Нет-нет, я скверно играю! Я все испорчу. Мне лучше посидеть. — Мы все хотим сыграть с тобой, Сиэль. Не будь таким букой! — настаивал Габриэль. — Ну же! Я буду с отцом в команде, а ты с мистером Михаэлисом. Если что, он возьмет всю вину проигрыша на себя, верно, мистер Михаэлис? — Не думаю, что это потребуется. — Давай, сын, порадуй маму, — улыбнулась Рейчел и победила. — Х-хорошо, — Сиэль послушно взял молоток, который ему любезно передала Лиззи. Она хихикнула: «Он на удачу, Сиэль». — «Спасибо, Элизабет». Юноша подошел к Себастьяну. — Отец и Габриэль в паре, поэтому мы заранее проиграли, — прошептал он и поежился, как от холода, хотя солнце нещадно палило, а миссис Вайт то и дело обливалась водой. — С таким настроем — вероятнее всего. — Вы не понимаете. Я просто знаю. — Хотел бы я сейчас хорошенько встряхнуть вас за плечи, чтобы вы очнулись. — Я вроде не сплю… — Вам снится неприятный сон. Ущипните себя побольнее, и постарайтесь, пожалуйста. Не думайте ни о чем. Это все, что от вас требуется, Сиэль. Это вы сможете сделать? А может быть и доверитесь партнеру? Или это чересчур? — Учитывая, что вы пишете… — Сиэль криво улыбнулся, посмотрев снизу вверх на мужчину. Он имел в виду дьявола. — Но я попробую. — Мы выиграем. — Да… — для Сиэля снова наступил холод. Он то и дело пожимал плечами и приобнимал себя, словно хотел от чего-то защититься. Стать невидимым. Оказаться «в домике». Рейчел, мадам Вайт и Элизабет подбадривали обе команды. Винсент и старший сын играли слаженно и энергично, у них была своя стратегия. Себастьян во второй игре перестал отвлекаться на сомнамбулические танцы двойника и начал играть в полную силу. Очень часто его шар попадал в воротца. А вот Сиэль угодил в иное измерение. С играющими на траве стояла лишь его оболочка, а дух витал где угодно, только не на площадке для крокета. Он умудрялся мазать по очевидно легким мишеням. «Все его неуверенность в себе». — 14-8, — счет не в их пользу, так они проиграют. Нужно, чтобы оба старались. Неожиданно Винсент поменял стратегию. Он бил лучше Габриэля, поэтому, когда наступил черед сына стучать по шару, он взял его руки в свои. — Это нечестно, — заметил Себастьян. — У нас веская причина. — Это какая такая? — Порез на пальце, — мужчина поднял указательный палец Габриэля. Иногда Винсент откровенно баловался и вел себя, как большой ребенок. — Габриэль не может сжать молот в полную силу. Я ему помогаю. Габриэль горячо закивал, сдерживая смех. Винсент и он ударили вместе по шару и чуть было не промахнулись. — Раз так… у нас тоже порез. В знак солидарности, — Себастьян встал рядом с Сиэлем и обхватил его руки. — Что вы делаете? — То же, что и они. Но, видите, они бьют в две силы, и Габриэль, и Винсент, в итоге большой риск, что шар полетит не по той траектории. Нам надо иначе, поэтому расслабьтесь. Как будто бьете вы, но бью на самом деле я. Понимаете? Сиэль с готовностью кивнул. — Бейте. Мои руки для вида. Себастьян улыбнулся: — Нет, ваши руки не для вида. Они сейчас мое продолжение и очень мне нужны. Обхватывая руки Сиэля, Себастьян ощущал их легкое напряжение. Вскоре оно пропало. Сиэль действительно отдавал свои руки. Смешно. У Себастьяна нет выбора, кроме как победить. Он обещал. От этой глупой игры многое что зависит. Черный двойник замаячил прямо перед носом, посмеиваясь: «Промажешь». — «Сосредоточься». — «Промажешь!» — «Заткнись. Помоги. Ты же это я». — Итак… бьем. Себастьян ударил по шару и тот влетел в воротца, как нож в масло. Сиэль охнул и широко улыбнулся: кажется, он до последнего не верил, что что-то получится. Его лицо просияло. Женщины и девушка зааплодировали. — Вот это удар! — Благодарим, — отозвался Себастьян и отвесил поклон. В итоге, хоть Винсент и Габриэль почти не отставали, Себастьян и Сиэль обошли их по очкам. — 26-22! Победили Сиэль и Себастьян! — Ах, ах, впервые мне приятно проигрывать. Ведь я проиграл сыну, — развел руками Винсент. Габриэль хмыкнул: — Впервые за всю историю. Иногда везет, Сиэль, да? Улыбка Сиэля спала, но все же он обратился к напарнику: — Спасибо за игру. — Вам спасибо, Сиэль. — Это вы вытянули ее. Если бы не такой способ с руками, мы бы… — Вы не учитываете кое-что, — заметил мужчина. — Винсент и я играем на одном уровне. И он, и Габриэль использовали точно такой же способ, однако, мы с вами оказались более симбиотической командой. Я всего лишь делал то, что вам хочется, — пытался выиграть — но если бы вы этого не хотели, у меня бы совсем ничего не вышло. Понимаете? — Кажется… Но не совсем. — Я имею в виду, что победа — только на ваших руках. — Но я ничего не сделал. — Спросите у вашего знатока рыцарей. Турнир выигрывает тот рыцарь, чья Дама… Впрочем, я болтаю лишнее. Дурное сравнение. — Нет-нет, с этим сравнением я понял. Да, понял! — Я вас не оскорбил? — Напротив, — Сиэль покраснел. — Мы выиграли, и это здорово. — Приятное чувство? — А знаете, да! — Сиэль впервые за все время засмеялся, хоть и тихо, как будто боялся, что прочая семья Фантомхайвов услышит и осудит. После все обедали на свежем воздухе. Рейчел решила расспросить младшего сына подробнее о знакомом: кто он? — А, это мистер Уордсмит, — ответил Сиэль. — И чем он занимается? Сколько ему лет? — Немного старше меня. Пишет. — Интересно! О чем? Вмешался Габриэль: — О тех вещах, которые наш будущий священник почитает. Одним словом, мистер Как-Там-Его несет свет в массы. Добрый души человек, верит в идеалы и стойко принимает тлен бытия во имя истинных ценностей. — А ты откуда знаешь? — поинтересовался Винсент. — Ты с ним тоже общался? — Я знаю о Сиэле все и чуть больше, — ухмыльнулся Габриэль, — верно, братишка? — К-конечно. — Сиэль выронил вилку для мяса: «Прошу прощения». — Почему бы тебе не познакомить нас всех? — попросила Рейчел. Сиэль стушевался: — О, он очень стеснительный, но я спрошу, мама. — Вот и славно! — Просто скажи, что здесь его не укусят, — добавил Габриэль. — Раз выжил ты, то и он переживет. — А вы уже с ним общались, мистер Михаэлис, как он вам? Нынче этих писателей и поэтов пруд пруди, — мадам Вайт отрезала сочный кусок говядины и пропихнула в рот. Ее рот в это мгновение показался таким же любопытным, как и вопрошающий взгляд. Себастьян сделал глоток воды: — Я не так долго общался, однако, мне этот молодой человек показался интересным в своем… радикальном, категоричном видении. — Молодые все такие, — отмахнулась мадам. — Помню, я в юности свято верила, что… да какая разница! Во что свято и радикально, как вы выразились, не верь, все приводит к одному. — Сломанные крылья? — И это тоже, и это тоже… Говядина восхитительна! Обычно мои зубы страдают, а тут как будто мне все пятнадцать. Далее разговор зашел о погоде, немного о ногах мадам Вайт и травяной мази, которую Рейчел купила в одной лавке для ног миссис Вайт. Сиэль шепнул в ухо Себастьяну: — Я вам кое-что скажу. — Слушаю. — Я показал Артуру несколько набросков ваших рассказов. Вы сердитесь? — Нисколько. Мы же договаривались, вы решаете, что с ними делать. — После обеда мы с Артуром встречаемся, он хочет показать кое-какое место. — Вот как. — Я хочу, чтобы вы тоже пошли. — А мистер Уордсмит не будет против? — Я спросился. Он будет рад. А еще я добавил, что вы, как моя тень, и что так надо. — Вот как, — вновь повторил мужчина. — И что он ответил? — Что с самого начала решил, что у нас необычная дружба, что вы за мной ходите. Себастьяну такой ответ в своем роде польстил и доставил тихое, щекочущее удовольствие. Показалось, что и Сиэль говорил об этом с особенным чувством, его щеки разрумянились. После обеда Габриэль ненадолго отвлек брата, они сделали несколько кругов вокруг гостиницы, о чем-то болтали, затем близнецы вернулись ко взрослым: Габриэль — развлекать Лиззи, а Себастьян, под предлогом размяться, увлек младшего Фантомхайва в сад, к фонтанам, где было более свежо и легче дышалось. Сиэля занимали оранжевые и сизые, мерцающие чешуей рыбки. Он их кормил хлебными крошками. Рыбы толстые, ленивые, похожи издали на коряги. — Вам интересно, что Артур сказал про ваши работы? — спросил Сиэль. — Полагаю, нечто вроде «такое нельзя не то, что писать, а думать». — Сначала я показал ему самый легкий набросок про русалку, там, где она топит и съедает путников, а затем встречает на берегу отвратительного старика… влюбляется в него. Артуру понравилась ваша манера, но некоторые описания привели моего друга в искренний ужас. Он сказал, что это не только не для юных умов, но и не для всякого взрослого. И: «Непонятна мораль». — Неудивительно. У нас разное виденье. Сиэль кротко кивнул: — Я бы вам не сказал кое-что, что скажу, но мы с вами обещались о честности и полном доверии, поэтому я расскажу все. Абсолютно все, — и он проницательно, серьезно взглянул на писателя. — Артур прочитал несколько глав про Сатану и ангела, который танцует в цирке на потеху люду. Он сказал, что вы нарочно, осознанно искушаете читателя и используете запрещенные приемы. Затем он спросил меня: «Нравится ли мне то, что я читаю? Что я ощущаю к главному герою?» — И что вы ответили? — Я соврал. — И? — Он остался спокоен. Сказал, что такие писатели мастерски губят людей, и цена такому творчеству грош. — Как забавно. А что вы сами думаете? — Я думаю, вы честный. Возможно, честнее, чем я и Артур вместе взятые. Но это еще не значит, что вы правы, учтите. И... Артур, он как будто бы прочитал сомнение в моих глазах, так как сразу же добавил, что ваше творчество сеет дурное семя. Его нужно вырывать и сжигать. Такие писатели не имеют право на существование. Литература имеет цель нести просвещение и свет, и однажды все люди это поймут, и таких авторов, как вы, не останется. Себастьян едва не расхохотался. — По-вашему просвещение и свет — это одно и тоже? — серьезно спросил он. — Я знаю то, что вы пишите нехорошо. А с другой стороны… кто знает, что хорошо, а что плохо? — Ни Сатана и ни Бог, — Михаэлис готов повторять это вновь и вновь. Сиэль промолчал. Себастьян улыбнулся: — Взгляните на природу, Сиэль. Что может быть ближе Богу — если он есть — что может быть проще? В ее законах нет никакой веры. Есть чистое существование без каких-либо понятий. Сильный ест слабого, сакральный круговорот. Вы не согласны? — Человек отличается от животного. У человека свои законы. — А кто — источник этих выдуманных законов? Сиэль не ответил. Он повел Себастьяна на место встречи с Артуром. Это был хитроватый, петлистый путь между глиняными зданиями, кипарисами и апельсиновыми деревьями. Тонкие ноги белели на фоне пестрого неба. Чарующие ножки. Магия любви. Энергия, которая приведет к жизни даже мертвеца. О, да некромантия — это наука не угрюмых злодеев, но наука глубоко любящих людей. Себастьян ощутил, как внутренняя творческая копилка пополнилась идеей. Пожалуй, главными героями станут некромант и эфеб. Прекрасный и мертвый, и обязательно… обязательно! синеглазый. Иначе Себастьян не возьмется писать. — Как вы себя чувствуете? — поинтересовался Сиэль. — Ощущаю, что меня все еще зовут. А это одно из самых прекрасных чувств на свете. — И кто вас зовет? — Вы. У Себастьяна чувство дежа вю: он говорит Сиэлю о том, что его зовут, а Сиэль спрашивает кто это. Себастьяну хочется век идти вот так с Сиэлем. Спускаться по ступенькам сквозь горячий пряный воздух. Недавно еще было море… Он согласен с любой декорацией, лишь бы ощущать близость неправильного ангела. Ангел падает вниз. Ангел, у которого даже перья вкусные. Себастьян, как черный двойник, готов поглотить его целиком. — Вот как, — повторил знакомую фразу и знакомой интонацией Сиэль. — Почему же я об этом ничего не знаю? И он больше не смущается, а только улыбается глазами, оборачиваясь на спутника. Ветер играет его волосами, и Себастьяну до боли хочется запустить пальцы в капризные пряди. Двойник растет. — Вон Артур. — Себастьян замечает внизу нескладную фигуру. Черной смолой тварь перетекает по ступенькам вниз и обвивает кольцами тощие ноги писателя. — Вижу. Как думаете, что он покажет? — Сиэль замедлил шаг. Носочек сандалии толкнул кремниевый камешек и тот улетел навстречу рыцарю. Упал прямо в плоть демона. И пропал. — Лес. А вы? — Что-то, что заставит меня почувствовать радость: "Я позвал вас с собой, и вы это увидели тоже". Артур, здравствуйте! — Добрый день! Рад вас снова видеть. Мистер Михаэлис. — Мужчины пожали друг другу руки. Сиэль просиял. — Я и моя тень прибыли, — он хихикнул. — Куда же вы хотите нас отвести? Шатен как-то обеспокоенно потер виски и потеребил в руке шляпу. Он как будто сомневался, что идея придется людям по вкусу, и все же воскликнул нежно и в сердцах: — О, это чудное место! Мне показала его одна немка с сестрой. Идемте, нам к той скале, — Артур показал далеко вперед и взял слишком скорый шаг. Буквально рванул с места. — Вы так торопитесь! — охнул юноша. — О, извините, Сиэль. Я привык ходить один. Так они и пошли за город: чинно и легко шествующий ангел, его ползущая тень и скорый рыцарь. «Хороший зачин для сказки, верно, акула пера?» — усмехнулся двойник. Он растекся тенями по черепичным крышам и исчез.