В эти воды души моей

Вечером Сиэль уходил на прогулку с Артуром: «Будем рисовать иллюстрацию к сказке, ту, что с бабочками», но перед этим он проведал Себастьяна, они — смешно! — вновь молились. На этот раз недолго. Сиэль ни словом ни обмолвился об Эмилии и своих догадках. Только сказал: — У вас глаза все еще смеются, когда вы обращаетесь к Богу. — Разве? — Займитесь рассказом. Напишите, что чувствуете. — Что чувствую? Искренне и откровенно? — Именно поэтому, я и придумал затею с конкурсом. В молитве вы смешитесь, а в творчестве, может быть, раскроетесь. — Вам стоило предупредить, что мой рассказ должен стать исповедью. Артур тоже будет исповедоваться? — Артур и так открыт. Он пишет, как чувствует, и, потом, это ему не нужно. — Тогда не обязательно было устраивать конкурс. Вам достаточно было попросить только меня. — Боитесь проиграть? — Просто думаю, зачем вам это все. — Я ухожу. Сядете за рассказ прямо сейчас? — Считайте, что он уже написан. Так, Себастьян остался один. В окне он наблюдал за тем, как Сиэль и Артур прохаживаются по саду: оба зачарованы магией сотворчества, сэр Рыцарь то и дело активно жестикулирует, Сиэль улыбается неустанно, им очень весело, очень славно. Весь последующий день Сиэль проведет также вместе с Артуром на территории гостиницы. Себастьян видел юношу только за завтраком. Маленький рот безразлично-повседневно поглощал яичницу. Перед этим ее беспощадно расковыривали вилкой, а в желток макали бекон. Закусывали хрустящим тостом с апельсиновым джемом и самозабвенно запивали чаем с молоком. Себастьян завидовал повару, причастному к пиршеству столь очаровательного создания. Мужчиной овладевали мимолетные и ненавязчивые грезы о Конце Света, при котором в живых останутся только они с Сиэлем. Забота о близнеце ляжет исключительно на его плечи. Искать пропитание и оберегать, как последнего человека на Земле. Любить, как последнего человека на Земле. Последнего и единственно желанного. Мир сократился до бесполезных декораций и трепетал, как картонный домик на ветру. Вот-вот все рухнет; демон дышит в затылок и, если произнесет то, зачем пришел, — всему конец. Заклятие Танатоса. Себастьяну хочется взять Сиэля за руку. Въедливое желание исполинских размеров, вопиющее и оголтелое. Безвозвратное, как удар в гонг. Разрыв сонной артерии. Кровосмешение. Падающая комета. Вдох и выдох. Смерть. Он, как восковой истукан, застыл на стуле и не смеет пошевелиться. Бумажные картонки — Винсент, Рейчел и прочие — оживут, сделай он то, что хочет. Чтобы обрести сокровище, нужно его выкрасть. В этом весь секрет успеха и интерес. — Габриэль, дорогой, почему ты не ешь? — спрашивает Рейчел сына. Старший близнец не притронулся к своей тарелке и только маленькими глотками отпивал черный чай. — Я не голоден. — Ты не заболел? — Нисколько. Нет аппетита и только. — В такую жару немудрено… — Ничего страшного, Сиэль съест за нас обоих, правда? — Я только свою порцию осилю, извини. — Может тогда угостишь своего нового друга? — Зачем? — Ну… знаешь, он выглядел слегка… недоедающим, как все эти… бедные художники и поэты. — Не говори так, он хороший человек. И нельзя так судить. — А я разве сказал, что плохой? Всем известно, что путь творческого человека полон лишений в мире материальном. Их стоит поддерживать. Кроме мистера Михаэлиса, разумеется: у него разум на месте. — Что ты такое говоришь?.. — Ты не хочешь помочь своему другу? — Ему не нужна помощь. Не унижай его, Габриэль. — Я вовсе не хотел его унизить, ты все неверно понял. Но думаешь, зачем он с тобой общается? Такой наивный, братец! — Прекрати! Один близнец буравил взглядом другого, а тот опустил взгляд в тарелку, пальцами нащупал край скатерти — это движение придавало спокойствие или точку опоры. Нижнюю губу Сиэль поджал, глаза увлажнились от чувства беспомощности. Себастьян решил не вмешиваться, как и все остальные. Мадам Вайт было открыла рот, но передумала и с сочувствием глядела на обоих братьев, особенно — даже с жалостью — на Сиэля. — Ты их кормишь, — продолжил Габриэль, — а они одаривают стихами, или что он там тебе рассказывает… Сиэль молча поднялся и, не глядя ни на кого, направился прочь. Габриэль пожал плечами. Винсент вздохнул: — И что на тебя нашло, Габриэль? У Сиэля новый друг, а ты ворчишь и ворчишь, вместо того, чтобы порадоваться за него. — Я забочусь о нем. Когда я буду уверен в этом самом друге, тогда я и порадуюсь за Сиэля. За ним нужен глаз да глаз. Рейчел нашла выход из положения: — Я думаю, нам стоит пригласить друга Сиэля на ужин. Сегодня. Раз ты решил проявить заботу, Габриэль, то и пригласи его сам, будь добр. — Я пойду с тобой, — улыбнулась мисс Элизабет, а миссис Вайт поинтересовалась, отирая рот от крошек салфеткой: «Все действительно так плохо? Он настолько бедный? Здесь?» она обращалась больше к мистеру Михаэлису, чем к кому-либо еще. — Признаться, не интересовался и не думаю, что это имеет значение. Миссис Вайт фыркнула и бросила на Себастьяна удивленно-осуждающий взгляд, словно перед ней несмышленый юнец: — Ха! В нашем мире это-то и имеет большое значение! Нынче столько прихвостней и мошенников! Только и ищут, кого бы обвести вокруг пальца. А наш Сиэль — славный и добрый мальчик. «С каких пор он стал «вашим»? — угрюмо подумал Себастьян. — Если вы про это, то не думаю, что мистер Уордсмит представляет опасность. — А я уверена, что нам всем стоит знать его! — воскликнула мадам Вайт да так бодро, что дог у ее ног проснулся. *** Артур сидел между Сиэлем и мистером Михаэлисом, напротив Габриэля. — А чем вы занимаетесь помимо писательства? — поинтересовалась миссис Фантомхайв. Она и Винсент вели себя крайне доброжелательно к знакомому сына. Артур был для них, как связующее звено или поплавок, маячивший на глубине тех вод, в которые окунуться невозможно. Эти воды слишком тихие, чтобы подозревать опасную глубину, и именно поэтому, в них не стоит окунаться. Парадокс. Иногда Михаэлису кажется, что Винсент боится собственных детей. Они как два ядовитых плюща переплелись между собой и набирают буйный рост. — Я окулист. Работаю в магазине своего дяди. — У меня как раз глаз дергается, грешу на смену климата! — посетовала мадам Вайт. Артур предложил посмотреть ее днем, но не обещал полноценного осмотра за неимением инструментов. — Очень полезная специальность, — кивнул Винсент. — Сиэлю не помешало бы проверить зрение тоже, — заметил Габриэль. К ужину аппетит к нему вернулся, зато пропал у Сиэля. — У нас оно одинаковое, — отозвался младший брат. — Уже нет. Ты постоянно читаешь в неправильных местах: на ярком солнце, под одеялом с фонарем. Как маленький. — Имею право. — Подумать только! — хмыкнул Габриэль. — Нас станут различать по очкам. — Не бойся, мне очки не грозят. — Но ты же не окулист, чтобы делать поспешные выводы. И ты уже щуришься. Мистер Уордсмит, вы как специалист, скажите моему брату о правилах чтения. Разве я не прав? Артур поначалу растерялся — напоминая бездомного щенка, которого делят двое детей — затем виновато и одновременно дружелюбно улыбнулся: — Вообще-то… правы. Определенные правила необходимо соблюдать, об этом уже пишут статьи выдающиеся п-профессора. Когда Габриэль выразил удовольствие таким ответом, сэр Рыцарь бросил на Сиэля предупреждающий взгляд, полный сомнения: правильно ли он поступил? Себастьян по одному этому взгляду догадался: Артур имеет какое-никакое представление о близнеце Сиэля. Юноша что-то да рассказал. — Пишут профессора, склонившись в три погибели над столом под фонарем в очках! — хмыкнула мадам Вайт. — Знаем мы этих профессоров! Артур искренне, но сдавленно засмеялся и продолжил: — То, как мы читаем, влияет на наше зрение. Его необходимо беречь. Габриэль зацепился за фразу и покровительственно кивнул близнецу: — Вот видишь, Сиэль, я прав. — Возможно, мистеру Фантомхайву еще не требуются очки, — отозвался Артур. — Мне! Мне точно нужны очки, — горячо заметила мадам Вайт. Она даже приложила руку к сердцу. Ее массивная грудь тяжело подымалась и опускалась. — Я иногда путаю дога со своим служкой. Иногда выходят комичные случаи! — Очки — это некрасиво, — покривила носом мисс Мидфорд. Артур понимающе кивнул и сказал: — От себя добавлю, что сейчас делают все больше интересных оправ. Даже некоторые модницы находят очки как это… «придающими уникальную особенность и даже шарм». — Правда? — девушка с легким подозрением посмотрела на окулиста и писателя. Тот уверил: — Мой дядя любит сравнивать их с обмундированием. Очки, как щит, меч или доспехи. — Какое странное сравнение! — фыркнула мадам Вайт. — Меч или доспехи также могут украшать, помимо, разумеется, первостепенных функций. — Верно, — добавил Винсент. — И никому в голову не придет сказать, что это некрасиво. — Именно! — радостно согласился Артур. Он воодушевился поддержке, даже показалось, что теперь готов говорить об очках весь вечер. — Главное, выбрать доспехи — то есть, очки — по себе. Мисс Элизабет пожала плечами: ей было все равно, доспехи или щит — все равно это выглядело некрасиво. Ей ли, как невесте будущего графа не знать об этом? — Щит, меч, доспехи… Это все не для леди. — Тогда, как насчет зонтика? Или… — Нет-нет! Вы меня не переубедите! Это не мило. — Как жаль, — улыбнулся Артур. — Точнее, хорошо, что вам это не грозит. — Вас поэтому прозвали сэром Рыцарем? — улыбнулся Габриэль. — Вы все о доспехах да о мечах говорите. — Ах, это… — Артур стушевался. Вмешался Себастьян: — Мистер Уордсмит в своем творчестве придерживается высоких идеалов. И он столь горячо их отстаивает, что сравнение с Рыцарем буквально слетает с языка, как само собой разумеющееся. — Благодарю, мистер Михаэлис, — смутился тот, — правда, я не считаю, что заслуживаю такого сравнения… — Высокие идеалы нынче все более не в моде, — заявила мадам Вайт. — И это, скажу я, не к добру. Моя троюродная сестра как-то прочитала новомодный роман — уж вся столица зачитывалась — и про что же он? Про фальшивомонетчиков, жуликов и воров! А взять, например… Тут она взялась перечислять перечень прочитанных кем-то книг, разумеется, скверных. Себастьян почувствовал, как что-то толкает его туфлю. Упрямо, легко и настойчиво. Он отодвинул ногу и деланное разочарование отразилось на лице Габриэля. Впрочем, его можно было отнести и к жалобе мадам о кощунственном попрании благородства, которое литературные герои начинают утрачивать все как один. Если это не Габриэль, тогда остается мадам Вайт. — Литература в упадке! Поэтому я на вашей стороне, голубчик, — грудным голосом закончила свою тираду мадам. Она даже ласково похлопала Артура по руке, воспринимая его, как послушного и славного мальчишку. На мальчишку этот молодой мужчина теперь и был похож. Он зарделся так, что покраснели даже уши. — Это… п-приятно слышать, — пролепетал он, слегка заикаясь. — Надеюсь, я вас не подведу. «Бога ради», — закатил глаза Михаэлис и поймал на себе смешливый взгляд синих глаз напротив. Габриэль обратился к Артуру: — Над чем вы работаете сейчас? — Над сказками. Рождественскими. — Вот оно что! Мы с Сиэлем всегда обожали сборники праздничных сказок. О чем же? — Я планирую… описать город бабочек и молей в дупле. — Молей? — Элизабет странно скривила губы: ей это показалось еще более немилым, чем очки. Артур поспешил переубедить девушку: — История о том, как бабочки зимуют в дупле дерева. Они не видят солнечного света и живут во мраке, но даже там находится место сказке. Их быт интересен и похож на человеческий. Они носят обувь и… — И очки? — угадала мисс Мидфорд. — И очки! Леди-моли носят дамские сумочки, а джентльмены смокинги и портфели. — Как забавно! — Бабочки и моли ждут Рождество. И это будет цикл историй о жизни их общества. Артур закончил, Рейчел и Элизабет задумка показалась необычной и милой. Винсент заметил, что продажа детских книг — довольно прибыльное дело, если только сама книга понравится родителям. Мадам Вайт покачала головой: — Ну не знаю-не знаю, стала бы я брать своим девочкам книгу о жизни насекомых перед Рождеством… Это звучит… звучит странно! Почему не кролики? Не утята? — Эта ниша уже занята, — заметил Себастьян. — Согласитесь, что такой идеи вы еще не встречали. И она, как минимум, привлекает внимание. Предполагаю, что главный удар стоит нанести иллюстрациями. Что мистер Уордсмит и собирается сделать, насколько мне известно. Артур добавил: — С помощью мистера Фантомхайва. Габриэль решил подтрунить: — Какого именно мистера Фантомхайва? — Меня, — Сиэль бросил на брата мрачный взгляд из-под бровей. — Именно он помог мне с идеей и помогает с рисунками, — сказал Артур. — Мой брат умеет вдохновлять нуждающихся. У него есть такая особенность, — улыбнулся Габриэль и повернул лицо ко второму писателю: — А вы над чем-нибудь уже работаете, мистер Михаэлис? — Я временно не пишу. — Творческий кризис? Если так, то попросите Сиэля. Он и вам поможет. Он любит заниматься благотворительностью. — Я не нуждаюсь в благотворительности. А вот свежий взгляд со стороны не помешает. Обязательно к нему обращусь. Элизабет решила подробнее расспросить Артура о гардеробе бабочек: «А шляпки будут?» — Я об этом не думал, но теперь, когда вы сказали… это замечательная идея! Невеста Фантомхайва просветлела: — Я знаю-знаю, еще можно добавить перчатки! — Но у бабочек нет пальцев, — ухмыльнулся Габриэль. — Тогда пусть будут! Или хотя бы кружевные варежки. После ужина все разошлись. Чета Фантомхайв отправилась на прогулку, мадам Вайт — лечить ноги бальзамом, который приобрела Рейчел, Элизабет потянула Габриэля на променаж. — Приятно было познакомиться, мистер Уордсмит, — сказал Винсент на прощание. — Надеюсь, вы составите нам компанию еще раз. — О, непременно. С удовольствием. Благодарю. Я прекрасно провел вечер. — Нам всем также было очень интересно. Себастьян, Артур и Сиэль остались втроем. Очевидно, что юноше и сэру Рыцарю не терпелось продолжить обсуждение и работу над проектом, но Михаэлис вдруг решил что никуда не уйдет, покуда его не попросят. Артуру не нравилось присутствие Себастьяна — в виду разницы во взглядах — но он скорее шляпу съест, чем признает это или хоть как-то проявит. Висело неловкое молчание. — Чудный вечер, — улыбнулся брюнет. — Помните, вы упоминали про церковь, Сиэль? Я навел справки об одной интересной. Увы, она старая и заброшенная, но решил, что вам может быть увлекательно посетить ее. Сиэль улыбнулся и неопределенно повел головой. Они вновь замолчали. Настал черед мистера Уордсмита: — Мисс Элизабет подала хорошую идею. Стоит уделить внимание гардеробу. Детям будет интересно разглядывать мелкие детали. — Я тоже так нахожу, — отвечал Сиэль и даже немного улыбнулся. — Дети будут сравнивать бабочек с людьми. Это будет… сближать их с природой. Вновь замолчали. Нисколько не загоревшая за все дни рука подобрала сучок. На рыхлом участке земли стали появляться витиеватые узоры. Рассеянно и немного упрямо. Артур расхаживал рядом, около рододендронов, и размышлял над сказкой. Иногда он что-то бормотал под нос. Себастьян воспользовался моментом, когда он отвернулся, и шепнул на маленькое ушко, которое по ощущению находилось за тридевять земель. — Вы так долго выбираете или?.. На него бросили быстрый и уличающий в чем-то взгляд. Затем Сиэль поднялся со скамьи. Он пожелал отправиться в сад, ведь вечером там особенно хорошо. Едва они оказались среди кустов роз и свежести вечерних фонтанов, юноша спросил, у кого готовы их истории. Артур ответил утвердительно. Себастьян тоже. — В таком случае, не имеет смысла ждать завтрашнего дня. Предлагаю принести их мне прямо сейчас. Я ознакомлюсь и… — Полетит чья-то голова? — Себастьян прищурил глаза. Сиэль проигнорировал шутку. — Я вас подожду здесь. — Тогда я скоро, — Артур посмотрел на часы и оправил подолы пиджака. — Странно, любая мысль о конкурсе вызывает волнение. Это с детства. Он захихикал, как мальчишка, и направился к гостинице. Бодрым и слегка нервным шагом. Себастьян же задержался около Сиэля. Ему было необходимо кое-что спросить: — О чем вы думаете? Помимо конкурса и историй о бабочках в дупле? Сиэль обнял ладонями бутон цветка. Он был черен, как уголь. По лепестку ползла крупная мохнатая гусеница. Тоже черная. — О неправильных бабочках. Нет, не из сказки Артура. Глядите вон на то насекомое. Себастьяну потребовалось усилие, чтобы разглядеть в месте, куда ему показывают пальцем, насекомое. Оно сидело на земле, на крохотном камне. Крылья подрагивали. Неправильно оформленные, с оборванными и склеившимися краями. — К сожалению, такое бывает, — подытожил наблюдение мужчина. — Она никогда не взлетит, верно? — Скорее всего. — Она дефективна. Ей не следовало появляться на свет, но она все равно вылупилась из кокона, израсходовав ресурс. Что же она сделала не так, что крылья столь уродливы и бесполезны? — Дело случая. — Ей, как и другим сородичам, были даны те же ресурсы. Они одинаковые. — У природы свои законы, Сиэль, мы только ее свидетели. — Глупо, но я ощущаю себя этой бабочкой, — промолвил юноша. Где-то за его плечами пустовал не один, а как минимум два идентичных кокона. Это даже не бабочка, угодившая в паутину. История гораздо печальнее. — Если честно, вы действительно похожи на бабочку, — согласился Себастьян. — Из тех, что хочется поймать, или хоть немного поддержать на руке. Он говорит слишком прямо и шагает на грани, но юный Фантомхайв только горько усмехнулся. Он смахнул гусеницу с цветка. Она упала в аккурат рядом с дефективной бабочкой. — Вы не ответили про церковь, — поспешил сменить разговор Михаэлис. — Сначала я хочу прочитать вашу историю. Мне понравится? — Если вы задумываетесь о неправильных бабочках, то возможно. — Что это значит? Себастьяну следует тщательнее подбирать слова. Он ступил чуть ближе, и неосторожное движение вызвало в бабочке позыв улететь. Однако, бедняжка не могла. Гусеница и та быстрее ползала. — Я пытаюсь донести до вас мысль: особенность — не обязательно означает дефект. Возможно, вы всего лишь затесались не в свой круг сородичей. Ваш кокон был перенесен ветром. А возможно, вы и не бабочка вовсе. — А кто? Мужчина склонился. Их лица оказались напротив друг друга. В темно-синих глазах плещется любопытство и взволнованность, а на дне зрачков выстлано дно из бархатных фиалок. Гипнотизирует. Парализует. Бабочка не так беззащитна, как кажется. Себастьян почувствовал легкий озноб и желание коснуться соблазнительных губ. — Цветы тоже похожи на бабочек. Они просто не умеют летать. — А вот и я! — вернулся мистер Уордсмит. Он даже украсил свою работу шелковыми лентами. Сиэль поспешно отвел взгляд и отстранился от собеседника. — Идите-идите, — махнул он ему рукой, — а я пока начну читать работу Артура.