Путешествие длиною в жизнь

Я всего этого пока не знала. Да и в общем, я и не должна была это знать. Сейчас, для меня главным вопросом было утоление голода. Она стала есть пластинку шоколада, как вдруг из комнаты вышли уже знакомые мне офицеры. И снова этот взгляд. Я открываю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Каким-то изголодавшимся, жестким взглядом. Просто…невменяемым. Страшным. Разве бывает такой взгляд у человека? Улыбка, что растягивает его губы, не касается глаз. Они остаются равнодушными. — Что ж, девочка. Мы решили твою судьбу. Ты получишь документы об арийском происхождении и выписку о том, что ты гражданка Рейха, — объяснял Гиммлер. Не может быть... Они поверили в эту чушь. Может это шутка и они меня убьют. Но тогда зачем Гиммлеру это все говорить? Мужчина многозначительно оглядывает меня с ног до головы и подмигивает, хотя я и не уверена до конца, не почудилось ли мне последнее. Старательно отводя глаза, я чувствую, как сердце бешено колотится где-то под ребрами. Почему-то именно сейчас я как никогда ощущает себя маленькой, беспомощной девочкой, глядящей в глаза собственной погибели. Ощущаю, что в эту самую минуту вляпывается во что-то очень нехорошее. Неправильное. — Вайт отведите девочку в наше управление по кадрам. Пускай ей сделают соответствующие документы, — приказал Гиммлер. — Да, Рейхсфюрер, — ответил Вайт. Сделать новые документы, дело было несложным. Толстый СС-овец архивариус без слов все записал и лишь дал Кац подписаться в том месте, где нужна была моя подпись. Это была Kennkarte. Она была введена в Германии 22 июля 1938 года, т.е. примерно за месяц до того, как Гитлер объявил о всеобщей мобилизации вооруженных сил, и за два месяца до того, как на Х съезде НСДАП он же произнес свою известную нюрнбергскую речь во славу «тысячелетнего германского рейха». Документ выдавался в отделении полиции по месту жительства. С 1938-го по 1940 год его получали только мужчины, достигшие 18 лет, но с началом войны документ стал обязателен для всех граждан старше 15 лет. Гражданин должен был заполнить заявление на получение Kennkarte, предоставить свидетельство о рождении и свидетельство о браке (последнее было необходимо для того, чтобы удостовериться, что супруга или супруг являлись арийцами чистой крови). Кроме того, заявитель обязан был оставить отпечатки пальцев, которые тут же заносились в полицейскую базу (в Германии дактилоскопию начали активно применять после полицейского конгресса 1912 года). Кроме того все снимки для Kennkarte делались в полупрофиль — чтобы было видно левое ухо. До этого граждане считались подданными Германской империи. Для меня сделали исключение. Мне выдали документ, когда мне еще оставалось еще 9 месяцев до пятнадцатилетия. Теперь, когда документы были оформлены я стала называться Анной Шульц на законных основаниях. Все это казалось мне бредом или странным сном. Однако, это было на самом деле. Последний штрих, это фотография. Меня вывели из кабинета и затем дали ей новое платье и несколько минут, чтобы привести себя в порядок. Я вошла в комнату и через пару минут вернулась в новом платье. Теперь она была готова сделать фото для паспорта. После вспышки и обработки фотографии. Паспорт был готов. — Теперь, моя дорогая, мы должны зайти к Гиммлеру и узнать когда мы сможем отбыть в Берлин, — пояснил Вайт. — В Берлин? — переспросила его я. Берлин? Почему именно туда? — Да, у вас там дальние родственники отца живут, под той же фамилией. Поэтому, нет причин оставлять вас в Минске, — отметил он. Гиммлер просмотрел, еще раз, все документы. Проверил паспорт. Затем отдал их на хранение Вайту. — Привезти ее целой и невредимой, — прозвучал голос Гриммлера. — Передать родным и в течении месяца быть в Берлине. Это понятно? Не выполнишь - сам знаешь, что будет. Последняя фраза касалась Вайта, а не меня. Хотя внутри страх. Я не хочу связываться с этим человеком. Он и ведет-то себя совершенно неадекватно. Кто знает, чего от него ждать? Ничего хорошего, уж точно. Это чувствуется. Теперь я была Анной и мне придется привыкать к этому имени в течении многих лет. Привыкать к новому имени, к новой жизни, к новой "я". Выйдя из новой резиденции Гестапо, Вайт и я сели в машину. Впервые в жизни я садилась в машину. До этого ездила в метро или в лучшем случаи на соломенной телеге. Машина была черного цвета, фольксваген. Мы сели на заднее сиденье, я по центру, а он с краю. Я поняла, что теперь нахожусь рядом с двумя-тремя вооруженными мужчинами. Третий сидел рядом с водителем. И тут мне стало еще страшнее. Тугий ком осел в горле, слезы начали наворачиваться на глаза. А вдруг они везут меня на расстрел, а все эти слова и действия лишь его предтече? Все оказалось иначе, когда вдруг мы выехали за пределы города и оказались на военном аэродроме отстроенным для люфтваффе. Все четверо, в том числе и я вышли из машины. К ним подошел человек, видимо еще один их солдат. — Хай Гитлер, — почти в унисон сказали четверо. — Нам очень жаль, но мы можем предоставить только военный самолет, — заметил офицер Люфтваффе. — Ничего, полетят только двое. Я и девочка, — ответил Вайт. — Хорошо, но имейте ввиду, до Берлина лететь два-три часа придется потерпеть. — Хорошо, летим. Привет, новая жизнь.