Путешествие длиною в жизнь

Машина ехала и наконец остановилась на Фридрихштрассе. Район Митте в Берлине — это Мекка для туристов со всего мира. В этом районе Берлина сосредоточено огромное количество памятников истории: Бранденбургские ворота, готическая Николайкирхе, Красная Ратуша, Кафедральный и Французский соборы, Новая синагога, Телебашня, Музейный остров, Рейхстаг и многие, многие другие На территории района Берлина Митте располагаются большинство учреждений Бундестага, Бундесрата и федерального правительства Германии, а также большинство посольств. При этом в отличие от многих других столиц в Европе, в Берлинском центре много доступных продуктовых и хозяйственных магазинов, что делает жизнь в центре вполне комфортной. Таким образом, я оказалась в самом центре Третьего Рейха. Единственное, что занимала мою юную голову сейчас — это чудесная река Шпрее, которая разделала старый и новый Берлин. Боже какая красота. — Ваши родственники ждут вас. — отметил Вайт. — Я готов вас проводить,  — Скажите, а у них есть дети? — спросила я, смотря ему прямо в глаза. — Было четверо, но они погибли, — ответил он. — И как? — Мне не хочется вам это рассказывать.  — подчеркнул он, отводя глаза в сторону. — Если они сами захотят — расскажут вам. — А кем работает мой дядя? — Он руководитель проекта по строительству военных самолетов, — указал СС-овец. — Я хочу вас предупредить об одной детали, дорогая. Как СС — мы смотрим и следим за всеми. Пожалуйста, не светись. Иначе вся ответственность падет не только на вас, но и всех членов вашей семьи. Лифт остановился и мы вышли на лестничную клетку. Я осмотрелась вокруг. Все это резко контрастировала с Москвой. Здесь и дома, и лифты были красивее и лучше. Однако теперь я поняла, что за мной будут следить еще внимательнее. Я сделала вывод, что никаких разговоров с евреями и русскими, если они окажутся рядом. Ни в качестве пленных, ни в качестве арестантов. Ничем нельзя себя выдать. Наконец, мы достигли пункта назначения. Вайт немного разволновался, когда подошел к двери. Обычно СС приходило с плохими новостями. Таким как арест или допрос. Либо и то, и другое. Однако, сейчас он пришел с хорошей новостью. В конце концов, старики потеряли всех своих детей. Дай Бог, что я хоть как-то займу их место. Набравшись мужества, он позвонил в дверь. — Софи Шульц? — Да, — тихо ответила она. — Чем могу помочь? — Добрый день, позвольте представиться Унтерштурмфюрер СС Гельмут Вайт. — отметил СС-овец. —  Я хочу сказать, что мы нашли в России вашу родственницу Анну Мари Шульц. — Она сейчас с вами? — Да, — ответил он, смотря на меня. —  Скажите, а Генрих Оскар Шульца дома? — Да, я сейчас его позову, — ответила женщина и побежала на кухню. Вышел наконец, и сам Оскар Шульц. Это был человек лет шестидесяти с седыми волосами и хорошо подстриженными усами. — Здравствуйте, господин Шульц. Я привел к вам вашу племянницу из-под Минска. Наши солдаты нашли ее во время боев. Ваш брат и его жена, к сожалению, погибли. Но мы постарались сделать все, чтобы отблагодарить вас за тот бесценный вклад, который внесли ваши дети в Победу над врагами Рейха. — Покажите ее, — попросил Оскар. — Мари, не стесняйся, выходи. Я вышла из-за спины офицера СС и предстала перед взором двух ее новоиспеченных родственников. Я попыталась улыбнуться, но у меня это получилось несколько натужно. Мужчина прекращает ухмыляться, плотно сжимает зубы; капля пота медленно стекает по виску; губы невыносимо сохнут. Сейчас его глаза буквально горят, смотрят испытующе. Зрачки расширены до такой степени, что едва можно увидеть ободок голубой радужки. Но потом его взгляд стал добрее, появилась улыбка на его лице, которая, на удивление, внушала доверие. Впрочем, старики были так счастливы, что даже пригласили Вайта выпить с ними чаю. Вайт согласился, поскольку у него за весь день, маковой росинки во рту не было. Все уселись за стол. Я сидела за столом, наблюдая за всей этой идиллией и не произносила ни слова. Лишь, время от времени говорила «да» и «нет». Сегодня, я так устала, что была готова лечь спать хоть сейчас. Тем не менее, я решила что мне придется играть роль их дочери, племянницей я себя не называла. Мне была неудобна эта формулировка. Теперь я Мари. Мари Шульц. Вайт рассказывал о том, как меня нашли, как проводили экзамен, как я попала сюда. Рассказывал о том, как умерли «мои» родители, о том, какими они были. Но это была не моя жизнь, а жизнь другого человека. Настоящей Мари Шульц. Она мертва, а ее жизнь теперь принадлежит мне. Я выдыхаю, загоняя дикое, безумное видение обратно в подсознание, хотя его обрывки все еще и витают в воздухе подобно затихающему эхо. Мне все еще не по себе. В душе то и дело вспыхивает желание вскочить и бежать отсюда, прочь из этого места. Уносить ноги, не оглядываться, не вспоминать. Но как будто все было настолько просто. Поэтому я не двигаюсь с места, остаюсь добровольно сидеть рядом с людьми, которые теперь и есть моя новая семья. — То есть, она видела смерть своих близких? — в один голос спросили Шульцы. — Более того, офицеры и солдаты рассказали, что она показала тот дом, где они жили,  — заметил он.—  А еще ваша родственница очень умна для своих годов. — Жаль, что она не увидела наших детей. Все они погибли. Кто в Польше, кто во Франции, а затем последний сын и дочь в России 26 июня, — подчеркнула Софи. — Мне очень жаль, надеюсь, что у вас все будет хорошо, — заметил Вайт. — Мы тоже, только жалость наших детей не вернет, — согласился Шульц. — Ну что ж, мне пора. Уже почти 10. Мне завтра на службу. Удачи вам, — сказал Вайт и попрощавшись вышел за дверь. — Мари, ты извини, что мы попросили офицера рассказать о тебе. Но ты понимаешь, что мы должны были знать правду о тебе. Нам с женой, очень жаль твоих родителей. К сожалению, война забирает много хороших людей, — объяснял Оскар. — Я понимаю, спасибо, — ответила я, на глазах появились слезы. — Мы хотели бы называть тебя дочкой в кругу семьи. Ты очень похожа на Магду. Надеюсь, ты не возражаешь, — дополнила Софи. — Хорошо, только прошу вас, — я всхлипнула, — не рассказывайте никому о том, что произошло. — Хорошо, Мари, не будем, — ответили они. — Ладно, отправляйся спать. Ты устала, наверное, поэтому лучше отдохнуть. — Да, благодарю. — ответила я, открывая дверь в комнату ныне покойной Магды. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Мари, — сказали они. Я долго не могла уснуть, все время вспоминала о том, что случилось. Я помню. И теперь всегда, всегда буду помнить об этом. Это было странное ощущение. Потому что в этот самый момент я как никогда чувствовала грязной лгуньей. И я хочу смыть с себя это, знать, что я чистая — и внутри и снаружи — а эта грязь больше не посмеет липнуть к телу. Однако у меня нет выбора. Либо смерть, либо ложь во имя жизни.

***

Утро было жарким. На часах было 7. Я заметила, что комнаты здесь куда более чистые и опрятные, чем в моем старом доме. Ведь там еще жили несколько семей, которые писали друг на друга доносы. Квартира была четырехкомнатной. В нее входила: гостиная, комната супругов и две комнаты для детей. Одна принадлежала Магде, другая трем сыновьям. Я оделась и пошла исследовать квартиру. На столе меня ждал завтрак. Позавтракав, я решила осмотреться. В квартире было много книг по военной и исторической тематике. Разумеется, все они были на немецком. Я решила взять и посмотреть одну из них: Militärischer Nachlass Ferdinand Graf von Zeppelin, 1882-1885 württ. Regimentskommandeur in Ulm, 1885-1889 württ. Militärbevollmächtigter und Gesandter in Berlin, 1891 Generalleutnant, Erbauer von Luftschiffen, *1838 +1917 (Bestand). Книга была мне интересна еще и тем, что в ней говорилось о вкладе немецких инженеров в Авиацию. Я была удивлена тому обилию еды, которое я нашла на кухне. Она решила ничего не брать, поскольку не была голодна, в данный момент. Мне очень хотелось выйти прогуляться, но я понимала, что теперь буду под наблюдением своих новых, если так можно выразиться родителей. Pläne für ein starres Luftschiff Nach seiner Verabschiedung widmete er sich ganz der Konstruktion eines starren Luftschiffes. Eine von Kaiser Wilhelm berufene Sachverständigenkommission, der unter anderem die Professoren Hermann von Helmholtz, Richard Aßmann, Adolf Slaby, Heinrich Müller-Breslau und der spätere Konstrukteur von halbstarren Militärluftschiffen Premierleutnant Hans Groß angehörten, riet dem Kriegsministerium nach der Beratung in zwei Sitzungen von einer Förderung des Projekts ab. Zwar kämpfte Zeppelin gegen die Entscheidung und einzelne Mitglieder der Kommission an, doch waren die folgenden Jahre für ihn wenig erfolgreich. In der Bevölkerung wurde er ab 1895 als Narr verschrien und teilweise auf offener Straße ausgelacht. Sein Versuch, das für den Bau eines Luftschiffs notwendige Kapital von rund einer Million Mark auf eigene Initiative einzutreiben, gelang nicht: Der Kaiser bezuschusste Zeppelin mit 6.000 Mark. Durch alte Freunde und Mitglieder des Württembergischen Königshauses kamen weitere 100.000 Mark zusammen. Im Jahr 1896 wurde Zeppelin Mitglied im Verein Deutscher Ingenieure (VDI), der das Luftschiffprojekt unterstützte. Neben der Einberufung einer Kommission unterbreitete der Verband auch einen groß angelegten Aufruf zur Unterstützung des Vorhabens. Tatsächlich gelang es Zeppelin durch diesen Aufruf im Jahr 1898 in Kooperation mit deutschen Industriellen die Aktiengesellschaft zur Förderung der Luftschiffahrt zu initiieren und wenig später zu gründen. Allerdings blieben einige Industrielle in ihrer finanziellen Beteiligung noch zurückhaltend, sodass Zeppelin die Hälfte des 800.000 Mark umfassenden Stammkapitals der Aktiengesellschaft aus seinem Privatvermögen aufbringen musste. У меня было множество вопросов от прочитанной книги, но благодаря ей я сделала для себя выводы и поняла одно — гении тоже совершают ошибки. Интересно, судя по всему, мой дядя работает на каком-то военном заводе. Но все еще я должна была придумать план, как мне нужно себя вести, чтобы не привлекать внимание. В конце концов, я еще ребенок и могу ошибаться. Опыт везде необходим. Теперь, главное, нужно узнать кто наши соседи, могут ли они нас выдать, если что. Пока, я не должна выходить одна в большой город. Первые дни я побуду с дядей и тетей. С ними я погуляю по разным районам Берлина и смогу понять, что является для меня наиболее важным, а что нет. Читая книгу про Цеппелины (дирижабли), я остановилась на тех, которые бомбили Лондон. Только сейчас я подумала о том, что какого сейчас людям в осаждаемых немцами городах, и то что я видела разбитые селения. Убитых женщин и детей. Уничтоженные самолеты и машины. Все это заставило меня всхлипнуть. На самом деле это похоже на некое испытание. Проиграешь — беги. Как можно подальше от этой ужасной жизни. И кричи. Безумным криком, просто захлебнись им, просто молись о помощи. Кричи, когда собственная кровь хлынет наружу, зальет лицо, а боль пронзит насквозь, заставит содрогнуться в предсмертных конвульсиях. Но когда крик сойдет на нет, когда охрипнет голос — закрывай глаза. Это испытание. И если выиграешь, успешно справишься то будешь жить. Только сейчас я поняла, что мое желание спастись — стало поводом для предательства Родины. Впрочем, все считают меня умершей или думают, что меня как еврейку уничтожили. Я же видела приказы на столе Мюллера, где было черным по белому написано: уничтожать всех евреев и комиссаров, которых найдете. Их семьи тоже. Для меня потеря семьи была сильным ударом. Несмотря на всю свою холодность и отчужденность. Я все равно любила отца, мать и сестер. И вместо того, чтобы взять в руки ружье или пистолет, я воспользовалась случаем и попыталась сбежать. С другой стороны, даже если бы у меня была бы возможность их спасти, я бы так и сделала. «Один в поле не воин». Мой одноклассник не имея опыта и возможностей, лишь смог напугать немцев. А ведь мой отец сам говорил и русские офицеры: «выжить любой ценой» и «мы древний народ, мы должны сохранить свою культуру и историю». В этом я была согласна с отцом, но я даже не думала, что мне придется внедриться в тыл противника. Можно сказать, против своей воли. Теперь моя главная задача стать хорошей дочерью и вести себя правильно со всеми. СС, в том числе и Гестапо наверняка будут за мной следить. Думаю, что Вайт и Мюллер постараются устроить мне испытание из серии «мы узнали кто ты и после этого тебя казнят». Я не знаю сколько людей там служит, однако послать могут кого-угодно. Людей, например, которые обо мне ничего не знают. Скажут, что еврейка и тут же повезут в районное Гестапо. Прямо как у нас в России НКВД. Помню, как я тогда год назад возвращалась домой, меня кто-то схватил и затолкал в машину. Повезло, что следователь был не дураком. Он понимал, что с меня спроса не будет и отпустил домой. Что интересно, я никогда не доносила на товарищей, даже когда у меня был повод. Ведь настоящие Шульцы (то есть и Анна, и ее родители) были «не особо приятными людьми». Злые были как черти. Вечно хаяли за все евреев. И почему европейцы так не любят другие народы? Наверное, все дело в том, что у них империи и государства строились на моноэтническом принципе. Поэтому идеи нацизма не сильны в России. Любопытно, как Гитлер сможет захватить Россию. Россия — это не просто страна, а часть мира. Не слишком ли Германия мелко плавает для такого. Есть еще одна проблема, это русский язык. Нельзя на нем больше говорить. Лучше учить другие, как альтернативу. Интересно сколько районов и улиц в Берлине? Где можно взять карту? И тут уже в одной маленькой книге, про ту же военную технику, я нашла маленький кусочек карты. Так, Берлин расположен на востоке Германии. Берлин обладает правами федеральной земли и целиком располагается внутри федеральной земли Бранденбург. Исторический центр Берлина находится в низине, в пойме реки Шпрее, между двумя моренными возвышенностями (холмами), называемыми Барним и Тельтов. Значительная часть современного города расположена также на этих холмах: часть территории в административных округах Райниккендорф, Панков, Лихтенберг, Марцан-Хеллерсдорф расположена на Барниме, а в округах Шарлоттенбург-Вильмерсдорф, Штеглиц-Целендорф, Темпельхоф-Шёнеберг и Нойкёльн — на возвышенности Тельтов. Если я вижу из окна реку, значит я нахожусь в доме 108 Фридрихштрассе. Это почти центр Берлина. Вокруг музеи, театры, кинотеатры, книжные магазины и выставки. Если я буду знать о Берлине больше. В таком случае, я точно не заблужусь. Тем более, если за мной будут следить. Я должна буду оставлять заметки на полях и письма для близких. Тогда никто не будет беспокоиться обо мне. Ведь если я не оправдаю ожидание своих родных (приемных) родителей. От меня могут просто отказаться и тогда меня отправят в приют. Без семьи и друзей мне не выжить. — Но если Екатерина II смогла выжить в России и стать Великой, то и я переживу эту войну, и Гитлера тоже, — проговорила я в пустоту. У меня есть цель и я буду жить ради нее.