Просто я так хочу

Дождь. Порывы ветра срывают с деревьев пожелтевшие листья. Зонтики, ломая спицы, вырывает из рук, унося в неизвестном направлении. Родители хватают своих маленьких деток в ярких резиновых ботинках на руки, убегая в сторону торговых центров и домов, чтобы переждать ливень. Рабочие, возвращающиеся домой из офисов, быстро семенили по улицам, стараясь не наступать в огромные грязные лужи. Ближе к вечеру на улице уже и не было никого особо. Лишь редкие прохожие, кутающиеся в свои теплые куртки и шарфики. - Твою же мать! - выругался себе под нос высокий парень с темной шевелюрой, ниспадающей на лоб. Сегодня он засиделся в гостях у своей девушки: ее родители позвали - и теперь опаздывает на последний автобус до дома. Вся его одежда уже промокла, а "предусмотрительные" родители девушки так и не додумались предложить ему взять зонтик, чтобы спокойно добраться домой, не вымокнув до последней нитки. Весь вечер так его нахваливали, мол, порядочный и вообще просто замечательный, а в итоге даже не смогли запомнить его имени, хоть и постоянно что-то бубнели над ухом. Эта семейка явно была не из тех, кому интересно знать просто ради интереса. Им определенно было важно лишь материальное положение парня и его семьи в частности. Они несколько раз переспросили, кем работает его отец, но так и не захотели узнать, сколько ему лет и как он познакомился с их дочерью. Парень только-только успел забежать в последний автобус до его дома, как телефон в кармане завибрировал, а на дисплее высветилось имя и фотография. - Да, Юкино, - ответил он, садясь на последнее сидение в пустом автобусе и встряхивая волосами, чтобы хоть немного ее высушить. Тяжело дыша, он старался не сильно выдавать своей усталости в трубку. - Ты что-то хотела? В трубке лишь молчание. Девушка долго не решалось заговорить, выдерживая паузу. - Юкино, - снова позвал он, не дождавшись, пока она ответит сама. Она лишь выждала еще несколько секунд, после чего наконец-то заговорила. Голос ее был тихим и весьма милым, что давало понять, что и сама она очень миловидна. Перед глазами сразу всплывают картинки из журналов и фильмов, где красуются светловолосые красавицы с огромными яркими глазами. На них никогда нет тонны макияжа и вычурной откровенной одежды. Глубокие вырезы не посещают их платья и кофточки, короткие юбки даже не желают появляться в огромных шкафах. Эти девочки всегда играли в детстве роли принцесс и ангелов, оставив страшных чудищ и ведьм противным девчонкам-задирам с темными непослушными кудряшками и конопатыми вздернутыми носиками. - Извини за сегодняшнее... - тихо мямлила девушка на другом конце трубки, закусывая губу и сминая в руке подол длинной белой хлопковой юбки. Такие юбки носили еще когда-то давно, в поколении "Beatles" и музыкальных автоматов, приправляя шифоновыми блузками в широкую черную полоску и яркими туфлями-лодочками под стать дефицитной бижутерии. - Родители обычно не такие. А что значит это ее "не такие"? Стоило ли ей вообще сейчас извиняться? Разве она виновата, что ее родителей волновало лишь благосостояние молодого человека дочери? Разве должна была винить себя в своей бедности? В этом она была вовсе неповинна. Маленькая квартирка с ремонтом восьмидесятых годов и старая винтажная одежда лишь придавала ей больше шарма. И что с того, что телефон у нее у единственной из класса до сих пор кнопочный, а свитера затерты до дыр? Ему до этого не было вовсе никакого дела просто потому, что ему было дело до нее. До ее милой улыбки, скромного взгляда и робости перед богатыми одноклассницами. - Все нормально, - он не долго ждал, чтобы ответить, ведь заранее знал, что она захочет сказать. А ведь и правда, что она еще могла сказать после сегодняшнего визита? – Не беспокойся о этом. - Нет! – слишком решительно, с нотками истерики и волнения. – Не нормально, Роуг. Это совсем не нормально. Еще немного и казалось, что она начнет плакать и кричать. Ее голос дрожал подозрительно явно. Не так ненавязчиво легко, как делал это до сегодняшнего дня, выдавав с головой девушку и ее комплексы. Роуг в замешательстве. Он привык к ее истерикам, ее слезам и жалобам. Привык прижимать на груди, словно маленького мокрого котенка, чтобы согреть и успокоить. Привык каждый раз срываться с места и идти к ней на помощь, если так нужно было. А все лишь потому, что любил он ее. До неимоверного беззащитную и трусливую. Просто жутко слабую. - Эй, ты чего? – его голос предательски фальшив из-за напущенной нежности и фальшивых ноток успокоения. Он не может успокоить ее по телефону. Не может из-за своей холодности, черствости. Из-за того, что слишком устал ее успокаивать. Его чувства играли с ним в жестокую игру на выживание, где до этого времени он уверенно держался в серединке рейтинга, не собираясь ни проигрывать, ни побеждать. Возможно, по началу и были эти чертовы коды-«помощники», при помощи которых он упорно желал перебороть ее неиссякаемые скелеты-комплексы в огромном шкафу сознания, но уж точно не сейчас. Уже даже этот разговор стремительно приближает конец игры, падая до нуля. Совершенно пустого и почти прозрачного, но нуля. - Все же хорошо. Не волнуйся так. Неубедительно. Наконец-то настолько, что она может это понять даже сквозь телефонный разговор. - Да прекрати ты отнекиваться! – не выдержала, сорвалась. По щекам побежали слезы. Обжигающе-горячие, разъедающие своей ядовито-горькой солью. – Все ведь было просто ужасно. Больше не было сил держать в себе. Нельзя больше было таить внутри эти чертовы эмоции, что грызли изнутри, добираясь вплоть до сердца. До самого его основания, почти отгрызыя от тела. Сколько еще она должна была молчать, чтобы всего накопилось достаточно? Чтобы розовые очки идеального мира спали и она наконец сказала, что они ей до желчи в горле надоели. - Неужели тебя ничуть не коробит тот факт, что они даже имени твоего не запомнили? Что единственным эпитетом, который они относят к тебе, является «сын того аукционера»? Как так можно, Роуг?! Ответ долго ждать себя не заставил. Он ведь и сам не железный, чтобы взять и не сорваться. Чтобы не высказать ей все это гниющее варево ее проблем прямо в лицо. - Юкино! – громко, грубо, однозначно. – Давай ты будешь играть по-честному, не сливая все дерьмо личных обид ко мне в душу. Он немного затих. В голове с огромной, словно на тараканьих бегах, скоростью носились мысли. Возможно, он зря все это говорил, но именно сейчас он не жалел ни об одном сказанном слове. - Я чертовски тебя люблю, но тебе, похоже, этого мало. Чем больше я к тебе привязываюсь, тем сильнее ты замыкаешься в своем панцире ничтожности и неполноценности, мол, самая несчастная. Может, хватит уже, Юкино? Не надоело? Роуг тяжело дышал в трубку, выложив все козыри. Все, что было. Ни капли не утаил, лишь добавил: - Я полюбил слишком слабую, чтобы быть счастливым. Настолько, что сам качусь в никуда. Запомни, Юкино, я буду любить только сильную. Палец сам тянется к кнопке сброса, на удивление громкие гудки разрезают мертвенную тишину пустого автобуса. Водитель странно косился на верхнее зеркало, явно наблюдая за происходящим в пропахшем потом и дешевыми сигаретами салоне. А что там? А там лишь гудки, мерное тяжелое дыхание и легкость, сменяющаяся свинцовой пеленой вины. - Твою же мать! – телефон вылетел в открывшуюся дверь, вдребезги разбиваясь о мокрый грязный асфальт, вслед вышел и сам Роуг, даже не обращая внимания, что ему сейчас надо совершенно на другую остановку. Вина окутывала его с головой, а мысли о том, какой же он идиот, заполонили голову, не желая уступать места здравому смыслу и инстинкту самосохранения (все-таки вышел не в самом благополучном районе Магнолии). - Я же конченый мудак, - продолжая корить себя за проявленную слабость и грубость, кричал на всю улицу брюнет, не замечая ни промозглого дождя, ни загоревшегося в домах-многосемейках света. Даже пропитый хриплый крик какого-то возмущенного жильца с балкона где-то на пятом, а может, шестом этаже не смог привести его в чувства. Ничто, кроме злости на самого себя и отчаяния от безысходной провальности любой затеи, которая только может прийти в голову, чтобы примириться с девушкой и попросить у нее прощения. Со злости Роуг со всего размаху ударил по мусорному баку. Лязгающий звук металла, разнесшийся по всей округе, разбудил еще больше жильцов. Кажется, они кричали что-то о совести, приличии и полиции, но Чени было абсолютно плевать. И было бы плевать дальше, если бы до слуха не донеслось жалобное мяуканье, доносившееся из-под соседнего мусорного контейнера. Парень, не долго думая, заглянул под него, увидев маленького забившегося в угол котенка. - Эй, малыш, у тебя тоже отчаяние? – горько усмехнулся Роуг, доставая этот крохотный комок мокрой шерсти и грязи и беря его к себе на руки. Даже в таком скудном освещении юноша прекрасно видел, что шерсть у кота зелена, что лишь позабавило старшеклассника, хоть он и понимал, что это очередная жестокая шутка местной шпаны, решившей подшутить над беззащитным животным, измазав его с ног до головы зеленкой. Кот лишь снова мяукнул, сжавшись в комок от пронизывающего насквозь холода; Роуг улыбнулся, засунув его к себе в куртку и застегнув замок так, чтобы только голова торчала. – Давай-ка отсюда сваливать, а-то полиция не за горами. Казалось бы, маленький грязный котенок, а смог вправить парню мозги одним лишь своим видом. Слабым и весьма ничтожным, надо заметить.

***

Утро в огромном доме семьи Чени началось как обычно сумбурно и весьма активно. Постоянные деловые звонки на мобильный отца, не дающие покоя подружки матери, названивавшие на стационарный телефон. - Да вы задрали… - злобно шипел парень, зарываясь носом в подушку как можно глубже. За эту ночь он поспал слишком мало, чтобы быть довольным. Голова его болела слишком сильно от подскочившей за ночь температуры. И лишь маленькое зеленое нечто, расположившееся на его подушке и уткнувшееся мордой в густые черные волосы, говорило о том, что утро будет еще не таким уж и ужасным, каким предвещало быть. Почувствовав, что хозяин проснулся, уже чистый и расчесанный кот ткнул его лапой в щеку, говоря, мол, пора вставать. - Да ты мертвого поднимешь, малый, - хрипло усмехнулся Роуг, вставая с кровати и, держа кота на руках, направился к компьютеру, включая ногой системный блок. Сегодня у него в планах было целый день провести за компьютером, не вылезая из онлайн-игр. Каково же было его удивление, когда сразу же после приветствия операционной системы, раздался звук пришедшего на электронную почту письма. - И что тут у нас? Усталые заспанные глаза бегали по строчкам текста, расширяясь с каждым словом все больше и больше. Сердце едва ли не остановилось на последней фразы. - Нет... - отчаянно шептал он, открывая файл с видео. - Не смей... - Знаешь, Роуг, - говорила Юкино, вытирая мокрые дорожки от слез на покрасневших щеках. - Ты ведь действительно прав. Она печальна. Слишком печальна, чтобы быть обычной Юкино. - Я слабая. Слишком слабая, чтобы даже думать о том, чтобы бороться за свое место под солнцем. Мне ведь всегда было проще спрятаться у тебя за спиной, чем выглянуть из своей скорлупы вечной мученицы и попытаться что-то сделать. Может, в том виноваты мои родители. Может, смерть сестры или ты сам. Я не знаю. Она замолчала, немного отойдя от камеры. Она явно что-то настраивала. Видимо, таймер на отправку сообщения. - Я знаю лишь то, что в своей жизни хоть раз поступлю так, как мне хочется. Так, как хочется тебе. За ее спиной показалась петля, к которой она и направилась, вставая на табуретку и затягивая веревку на шее потуже. - Я знаю, что только сейчас буду сильной. Что больше никогда не почувствую этого эйфорического ощущения адреналина в предвкушении желанного поступка. Таймер на камере начал пикать, оповещая, что осталось всего несколько секунд. - Я люблю тебя, Роуг, а ты полюбишь сильную. Уже не меня сильную... Предсмертный писк видеозаписи смешался с хрипом и грохотом табуретки, упавшей на пол, словно наковальня.