Просто я так хочу

Твои пальцы захватили и сжимают мое сердце.

Утро выдалось на удивление холодным даже для Осаки, где снег в феврале - обычное дело. Местные жители уже давно привыкли, что простых джемперов и свитеров будет мало, чтобы спокойно выйти на улицу. Теплые шарфы прячут красные носы еще не до конца выспавшихся людей, а теплые огромные шапки с помпонами и пушистыми кисточками скрывают красные от недостатка сна глаза, усеянные усталостью и нежеланием куда-либо идти. Хотя оно и понятно, ведь мало того, что нужно вставать и собираться куда-нибудь идти, так еще вдобавок ко всему это зима, когда утро на улице категорически отказывается уступать ночи, а столбик термометра предательски низок, из-за чего многие, как обычно, оденутся слишком тепло, после умирая от духоты, возвращаясь домой при погоде куда более теплой, чем то было утром. Такой февраль все ненавидят, даже по выходным, когда, казалось бы, все приобретает смысл, когда хочется жить и радоваться. И даже маленькие детки, по обычаю просыпающиеся рано и бегущие тут же на улицу играть в снежки и кататься на салазках, не хотят выходить из дому, а уж тем более покидать свои теплые постельки, не говоря уже о холодной, непрогретой атмосфере февральского - слякотного на обочинах и такого снежного на полях - утра. Обычно, смотря на такую ненависть в глазах людей и детей по отношению к погоде, и самому становится противно, появляется отчаянное желание спрятаться поглубже в куртку и убежать в ближайшую кофейню, где всегда тепло и противный колющийся на щеках снег не посмеют и пальцем тронуть покрасневшие от мороза лица. И вот если кто-то нарушает этот устоявшийся закон негодования и всененавидения, на заспанных лицах появляется изумленное презрительное выражение. Такое, каким готовы убить. Лишь за то, что когда им плохо, кому-то – Черт побери! – может до неимоверного хорошо. Эти взгляды стали появляться все чаще с тех пор, как в город приехала молоденькая парочка, вечно улыбавшаяся по утрам, когда вместе валялись в снегу и смеялись, стягивая с друг друга теплые шапки с помпонами прятали поцелуи за огромными шарфами. - Вот ненормальные, - шепчутся пожилые женщины на лавочке в парке, вышедшие поговорить по душам и перемыть всем своим соседям кости. - Зачем они вообще сюда приехали такие молодые? Сидели бы дома да учились, а не семейную жизнь обустраивали. Да и Ами, старая дура, комнату им сдала. Только посмотрите на эту девку - чувство, что ее только-только из борделя вытянули, - презрительно поморщилась женщина с жилистыми руками и большим бугристым носом. Губы ее, в красно-фиолетовой помаде, совершенно не сочетающейся ни с зеленым шерстяным костюмом, ни с красными пластиковыми бусами, изогнулись в отвратительно-ядовитой ухмылке презрения. Так и хотелось отвернуться и сплюнуть неприятный осадок во рту, образовавшийся от ее противного серо-коричневого оттенка сальных волос, стянутых в тугой пучок. - Вот-вот! - тут же подхватила женщина чуть помоложе, слегка воскликнув. - Она тут в своих юбках щеголяет по улицам, улыбается, а все так и заглядываются. Даже Канзаки-сан глаз на нее положил, а ведь женат не первый год. Ой и уведет она кого-нибудь из семьи, ой и скандалище будет. Бесстыдница! Оога Рейка была ничуть не лучше своей "зеленой" соседки. Длинное сиреневое трикотажное платье, черный пиджак в серую полоску и каштаново-красные "рваные" волосы. От ее вида и возмущенного визга хотелось блевать не меньше, - а может, и больше, - чем от остальных. - Паренёк еще ничего. Тихий, спокойный, вечно молчит и помогает Ами по хозяйству, но вот девка - просто ужас. Макияж, одежда. Ей Богу, гулёна! Обычно эти старушки не такие агрессивные и обсуждают лишь за глаза, но с тех пор, как одна из самых добродушных женщин в квартале сдала этой парочке комнату, противные дотошные кошелки все никак не могут угомониться. Постоянно ищут, к чему бы прикопаться. Так и старушку Ами они исключили из своей компании, постоянно разбегаясь по домам, когда та выходила на прогулку с собачкой. Ами-сан действительно была прекрасной женщиной, и все в квартале ее просто обожали. Она и с детками посидит, пока родители на работе или убежали по срочным делам, и свежей домашней выпечкой угостит, и советом поможет, если ее попросить. Она и в жилье-то практически никому не отказывала, ведь сама уже давно одна живет. Старшая дочь уехала в Токио на учебу, двое сыновей в спортивном пансионе в Маэбаси. Вот и вышло, что давно овдовевшая старушка осталась в огромном семейном доме совершенно одна. Даже собаку завела лишь от одиночества. Последние несколько лет она сдавала комнаты студентам и молодым семейным парам по низкой цене, но спрос на жилье в квартале стал падать, и старушка снова осталась одна, посвятив все свое свободное время проворному биглю Патти и прогулками по парку, включавшими в себя и разговоры "по душам" с соседками. Сказать честно, Ами-сан терпеть не могла перемывать кому-то кости, а уж тем более молоденьким девушкам, которых приводили в свои семьи сыновья соседок. Именно потому и молчала постоянно, углубляясь в чтение нового романа или детектива, купленного на распродаже. Ей не было дела до завистливых и ревностных старушек, но, сидя на этой лавочке в парке, она хотя бы ощущала себя живой. Словно бы кому-то нужной. Пусть и фальшиво. - Как ты думаешь, как скоро она принесет проблемы? - спросила "зеленая" у еще одной старушки, начиная и еще что-то говорить, но сзади послышался голос, не давший сказать. - Не раньше, чем я сверну вам всем шеи за такие грязные сплетни, - Роуг был спокоен и холоден на лицо, как, впрочем, и обычно, но вот в душе он рвал и метал. - Вам самим не противно из-за того, что вы говорите о своих невестках и соседях? В сердце ничего болит? Или оно решило отправиться в гроб раньше вас самих? Говорить что-либо дальше было совершенно бессмысленно. В этих пожилых женщинах не осталось ничего, кроме самолюбия, желчи и ненависти ко всему и всем. Так зачем же и дальше перед ними распинаться, когда каждое слово - пустой звук, когда через тридцать секунд, стоит тебе скрыться за углом, как они все вскочат с мест, брызжа слюной во все стороны от гнева. Нет, этого он видеть уж точно не хотел, от чего оберегал и саму Минерву. Он не хотел, чтобы она слышала нечто подобное еще и от каких-то там кошелок, когда всю жизнь итак выслушивала о себе весьма нелестные высказывания от собственного отца. Роуг готов был на все, чтобы больше не позволить ей вернуться в ту жизнь. И он это сделает, чего бы оно не стоило. - Я вернулся, - сказал он с порога, разуваясь и снимая теплую куртку. В руках огромные пакеты с продуктами, в кармане звенит мелочь от сдачи. Парень вышел из дому всего на пару часов, чтобы купить все по списку Ами-сан, но уже сейчас чувствовал, что что-то здесь не так, а атмосфера в доме слишком гнетущая и холодная. Пройдя на кухню и оставив пакеты, Чени направился вдоль коридоров, заглядывая в каждую комнату, чтобы проверить, если кто дома, но пока ничего об этом не говорило. Все комнаты были пусты, а окна плотно закрыты, никаких подозрительных следов не наблюдалось, но что-то внутри все равно клокотало и билось о ребра, не давая покоя. Было плохое предчувствие, словно бы он чего-то не видит или не замечает. Чувство упущенной детали. Словно бы он плохая ищейка, которая не может взять след преступника. - Минерва, ты дома? - окликнул он девушку, точно помня, что ее теплая обувь и зимняя куртка остались в прихожей. Там же висел и ее шарфик, подаренный Ами-сан на Рождество. Обычно Блекхоул не выходила без него на улицу. Ответа не последовало, что лишь больше насторожило парня. Вариантов, где она может быть, оставалось не так много. И, судя по тому, что в ванной выключена вода и не слышно никакой возни и шебуршания, то она явно не там. - Может, уснула? - шепчет себе под нос, желая верить, что это так. Он не хотел даже и думать о том, что был какой-либо другой вариант развития событий. Дверь в комнату отворяется - пусто. Ее здесь нет. Как и во всем доме. Здесь нет никого, кроме него самого. Ами-сан, видимо, ушла гулять с Патти, так как и длинного зеленого поводка в коридоре не было. - Что за?.. - Чени не понимал, что происходит и куда делась девушка. Не могла же она уйти в летних балетках и платье на улицу. Все-таки не май месяц на дворе, а довольно холодный февраль. Оглядевшись вокруг, он приметил на столе небольшой синий конверт с белой эмблемой. В сознании всплывали картинки их прошлого, где Роуг уже видел эти знаки, но все было настолько мутным и расплывчатым, что никак не удавалось вспомнить, откуда они. Правда, это продлилось недолго: пока Роуг не раскрыл конверт. Глаза тут же расширились от ужаса, а губы сжались в тонкую плотную линию. Если бы сейчас кто-то решил замерить его пульс, то посчитал бы мертвецом, так как сердце билось мертвецки-медленно. - Нет, не может быть того... - шептал словно в бреду, не желая принимать написанного на бумаге. Ее не могли забрать. Не могли вернуть в тот Ад снова. Только не сейчас, когда она могла стать счастливой. - Нет! Пальцы сжались в кулаки. Не сдержавшись, он ударил о гипсокартонную стену с такой силой, что там осталась внушительная вмятина. - Не позволю! - злобно гаркнул он, словно бы пытаясь докричаться до него. Сейчас Роуг не думал ни о чем, кроме Минервы. Ни о чем, кроме того, как вытащить ее оттуда. Выбежав в коридор и надев куртку, он быстро скинул в вещевую сумку все необходимое: одежду, документы, деньги - и оставил для хозяйки дома записку. То чертово письмо так и осталось лежать на полу, скомканное и пропитанное ненавистью. Пора собирать долги, Чени. Не люблю, когда у меня воруют. *** - Гажил, давай сходим в студию, - надкусывая булочку с вишневым джемом, которыми их угостила вчера Эльза, ни с того ни с сего предложила Леви, пряча улыбку за ярко-синей чашкой с молоком. Сегодня с самого утра Леви была сама не своя, проявляя чрезмерную гиперактивность, что сильно бесило Гажила, слегка выводя из равновесия. Все-таки он не хотел с ней ссориться, а девушка все утро то и дело, что доставала его своими просьбами и указаниями. То вытри пыль на шкафу, то сходи ей в магазин за продуктами, то покатай на спине потому что у нее хорошее настроение. И так с чертовых семи утра в субботу, когда парень хотел нормально выспаться. Все-таки школу никто не отменял, а на носу еще и разговор с матерью о поступлении в университет, который Редфокс не сильно-то и хотел начинать. Все-таки у него только-только все наладилось с Леви, а тут Металликана со своими тирадами о хорошем будущем и выборе училища. Это не могло его не злить, отчего и сдерживать агрессию было сложнее. - Мелкая, - уставшим голосом отозвался он, поставив кружку с кофе на стол. Он уже едва ли сдерживался, чтобы не наговорить ей чего лишнего, - ты дашь мне сегодня спокойно отдохнуть или нет? Я уже задолбался со всеми твоими поручениями и просьбами, а сейчас только час дня. Можно я хотя бы пару часиков посплю? - Гажил, ну пожалуйста, - молящим голосом просила она, невинно хлопая ресницами, но Редфокса это злило лишь больше. Он ведь прекрасно знал все ее манеры и повадки, а эта наигранная мольба туда уж никак не вписывалась. - Леви, нет, я хочу отдохнуть, - строго отчеканил он, вставая из-за стола и подходя к раковине, куда и вылил остатки переслащенного кофе. - Что ты вообще там забыла? Проектов никаких не намечается, концертов тоже. Смысл переться через весь город туда? - Просто я так хочу. Разве нужна какая-то особая причина? - настаивала она, встав из-за стола и даже с некоторым возмущением смотря на парня. Леви откровенно не понимала, что такого в ее просьбе. Как, впрочем, и в десятке других, что она ему уже успела озвучить за сегодня. - Хочешь - иди, я с тобой переться не собираюсь. Ты за утро уже весь мозг мне выела своими просьбами. Я хочу просто поспать, чего ночью ты сделать мне не дала, постоянно спихивая меня с кровати. Так что если тебе так горит, то, милости прошу, иди в свою студию. Ключи под ковриком, - не выдержал Редфокс, срываясь и повышая голос. Взгляд его был шальным, а выражение лица озлобленным. Давно он так не бесился. А казалось бы, из-за чего, собственно? На кухне повисло молчание. Леви так и застыла с булочкой в руках, смотря на Гажила недоуменными глазами и колотящимися от шока руками. Она ведь и правда думала, что ничего такого не сделала, а ему просто лень идти с ней. - Знаешь что?! - едва сдерживая слезы, как можно более уверенно молвила она, сжимая в руке эту бедную вишневую булочку, крошки с которой посыпались на пол вместе с вишенками. - А вот возьму и пойду! Выкрикнула МакГарден прямо ему в лицо, вся покраснев от злости. Такой обиды в ее голосе давно не звучало. Выпечка полетела в сторону, разваливаясь на кусочки от удара о стену, а кружка с молоком упала на пол, разбиваясь и выливая все свое содержимое на холодный кухонный кафель кофейного цвета. Мама Леви всегда мечтала, что у нее будет большая кухня в цвете "кофе с молоком". Женщина всегда очень любила готовить. Но, наверное, еще больше любила именно кофе. В их доме всегда приятно пахло терпкими свежемолотыми зернами. И эту мечту она воплотила в доме собственных детей. - Раз тебе ничего не надо, то я пойду сама! - Леви вышла из кухни, хватая со стола несколько салфеток из стопки, чтобы вытереть руки от липкой сахарной глазури, которой Элаза чуть ли не полностью обмазала сдобу. - Хотела сделать сюрприз, готовилась две недели, а получилось как всегда! Леви злобно кричала через весь дом, выбрасывая смятые клочки липкой бумаги на пол и направляясь в коридор, где уселась на пол, напяливая кроссовки и завязывая шнурки. Ей было абсолютно плевать, что Гажил следовал за ней по дому, что-то отвечая на ее возмущенные вопли. И только когда она уже схватила сумку, повесив ее на плечо, и уже открыла дверь, чтобы выйти, она обратила на него внимание. А все потому что парень схватил ее за руку, резко дернув назад и развернув к себе лицом. Пальцы его сжимали ее предплечье с такой силой, что на нем вскоре проявятся довольно заметные, яркие синяки. Он ни разу не посмел причинить ей боли за все время, что они были знакомы, но не сейчас. Он был зол. Почти настолько же, как тогда на школьной экскурсии, когда едва ли не придушил Минерву. Он заглянул Леви прямо в глаза, нагнувшись к уху и прохрипев, едва сдерживая ярость: - Ты никуда не пойдешь. Голос холодный и вкрадчивый. Пронизывал до самых костей, но МакГарден лишь сильнее взбесилась из-за его поведения. - Это еще почему?! - возмутилась она, пытаясь вырвать свою руку из его, но этого не удалось. - Ты ведь сам сказал мне проваливать! - Просто я так хочу... Голос его был прерван звонким хлопком. Гажил даже удивился, держась за покрасневшую щеку, и ослабил хватку, благодаря чему Леви смогла высвободиться. - Да пошел ты! - едва сдерживая наворачивающиеся на глаза слезы, выкрикнула в сердцах она, выбегая на улицу и хлопая дверью. Ей не верилось, что Гажил посмел с ней так обращаться. Он ни разу не посмел поднять на нее руку. - Козел... - шипела она себе под нос, утирая рукавом байки слезы, из-за которых уже почти ничего не видела - лишь размазанные мутные пятна. Леви сейчас даже ничего не слышала, просто идя по привычке отложившимся в подсознании путем. Главное было уйти как можно дальше от дома, а там она уже разберется, как ей быть. Главное уйти. МакГарден сделала еще шаг и наконец-то решила повернуть голову. Она ожидала увидеть пешеходный переход, отложившийся в памяти уже давно, но видела лишь несущийся на нее черный внедорожник. Глаза ее наполнились диким ужасом, и она уже приготовилась к удару, зажмурившись, но что-то пошло не так. Что-то с силой дернуло ее назад, отчего Леви упала на тротуар, рассекая колени и ладони в кровь. Щека ее не хило успела проехаться по асфальту, встретившись по пути с осколком битого бутылочного стекла. Послышался визг автомобильных шин и глухой удар. - Что за... - держась за щеку, по которой стекала кровь, выдавила из себя МакГарден, сумев сесть и раскрыть глаза. В ушах у нее жутко звенело, и она не слышала, что вопила какая-то старушка с собачкой, проходившая мимо. Как, впрочем, не слышала и крика водителя в трубку телефона, который отчаянно пытался доказать женщине в приемной больницы, что машина скорой помощи нужна как можно скорее. Первым, что попалось ее взору, когда Леви решилась оглядеться, были ее окровавленные руки и колени. После - автомобильное стекло, разбитое вдребезги. И уже только потом человек, лежащий подле машины весь в крови. Осознание того, кто это, пришло не сразу. Леви, наверное, с минуту сидела и пялилась на тело, пока в голове наконец-то все не встало на свои места. - Гажил! - отчаянно завопила она, подрываясь с места и снова чуть ли не падая, ударившись локтем и разорвав байку. В глазах ее стоял такой животный ужас, какого она не испытывала даже в день нападения Роуга и Стинга. В сравнении с теперешним ее состоянием, то было легким испугом. - Гажил, идиот, что ты сделал! Она кое-как добралась до него, упав рядом на колени и осматривая его израненное и окровавленное тело. Правая нога была вывернута под каким-то совершенно непонятным углом. Из плеча торчали осколки автомобильной фары. Изо рта лилась струйка темно-бордовой крови, а сам он едва ли подавал признаки жизни - лишь грудная клетка прерывисто вздымалась из-под окровавленной рубашки. Кажется, у него было сломано несколько ребер. Виднелись ссадины и обширные гематомы на руках. Гажил почти всем телом принял удар внедорожника, вытаскивая саму Леви из-под колес. Если бы такой удар пришелся на ее хрупкую фигурку, от ее тела не осталось бы и мокрого места, не говоря уже и о самой ее жизни. - Зачем ты это сделал? - не сдерживая слезы, надрывно всхлипывая и аккуратно касаясь пальчиками его щеки, спросила она. Леви чувствовала такую огромную вину, что нельзя было и словами передать, как сейчас она жалела о том, что вспылила и убежала. Этот день должен был быть прекрасным. Она готовила для него сюрприз в студии и хотела спеть, но все, как обычно, пошло не по плану. Гажил лежал неподвижно, едва ли в силах хотя бы пошевелить пальцем, но все же сумел приоткрыть глаза. Взгляд усталый и измученный, но наполненный заботой и любовью. Леви, увидев его, лишь больше разрыдалась, радуясь, что он ее слышит. Где-то вдали послышался вой сирены скорой помощи. - Просто я так хочу... - хриплым голосом выдавил он из себя, на губах его заиграла коронная ухмылка, обычно сопровождаемая излюбленным "ги-хи". Правда, сейчас у него не было на это сил. - Хочу, чтобы ты жила... вместе со мной... *** - Ты - дура, ты знала об этом? - спросил хриплым голосом Гажил, смотря на заплаканное лицо синевласой, которая уже несколько часов сидела у его койки в больнице, не желая идти домой и поспать, как ей велели врачи. Мать Гажила уже поставили в известность, и она ехала в больницу. Жерар сорвался с учебы, чтобы проведать сестру после такого. Пока Леви ждала Гажила из операционной, ей успели обработать раны, замотав самые глубокие бинтами, и вытащили осколок из щеки, зашив рану, чтобы не осталось заметного шрама. - Да... - кивнула она, не отводя от него взгляда. - Ты не могла просто сказать, что у тебя сюрприз был? Нужно было идти окольными путями? - Да... Гажил не смог сдержать улыбки, протянув не пострадавшую руку к лицу Леви и слегка погладив щеку, задевая аккуратные швы. - Я люблю тебя, - сказал он, слегка улыбнувшись, - но ты меня бесишь. - Эй! - Да, я знаю, что ты тоже, - на губах его снова красовался фирменный оскал. - Ги-хи.