***
Рабастан проснулся от странного шуршащего звука. Рефлекторно нащупал и выбросил вперед палочку, которую еще с детства был приучен держать при себе, даже во время сна. Мало ли какая ситуация! Отец всегда говорил ему, даже еще совсем маленькому, говорил серьезно, как взрослому: «Запомни, Рабастан, ты — мужчина, а значит, ты в ответе не только за себя, но и за свою семью. Твоя будущая жена, дети — именно ты должен стать для них защитой и опорой. Поэтому, ты должен понимать, что никакой навык для тебя лишним не будет.». Мама всегда смеялась и говорила, что муж воспитывает пополнение Аврорату, а Рабастан относился к этому всему весьма скептически. Но сейчас Басти был благодарен отцу за рефлексы, выработанные с детства. Однако, сколько не вглядывался в зеленоватый полумрак спальни, зажав в кулаке палочку, так ничего и не увидел. — Люмос, — шепнул он. На кончике палочки зажегся огонек. Кровать Барти все еще была пуста, хотя, по ощущениям, было уже очень поздно. После ужина Рабастан так и не дождался ни Беллу, ни Крауча, который вылетел из-за стола, как ошпаренный, даже толком не поев. Лестрейндж подождал их почти до одиннадцати и, вконец раздосадованный, отправился спать. Вдруг шуршание в темноте повторилось, и в следующий момент Басти едва не заорал от неожиданности: в конце его кровати внезапно материализовался никто иной, как его брат, знатно отдавив ему ноги, и, небрежно увернувшись от молнии не слабенького обездвиживающего с палочки Рабастана. — Черт, — прошипел Басти, — я ведь мог тебя убить, идиот! Брат снисходительно покосился на его палочку, все еще зажатую в кулаке младшего: — Чем? — лениво поинтересовался он. — Ступерфаем? — Авадой Кедаврой, двоечник, — пробурчал Рабастан. — Научись сначала, — фыркнул братец. Он окинул задумчивым взглядом пустующую соседнюю кровать: — А где твой сосед? Крауч, да? — Ну, да, Барти, — озадаченно потер лоб Басти, садясь в кровати, — понятия не имею, а что? Он никак не мог взять в толк причину столь позднего визита Рудольфуса. И зачем ему этот Крауч сдался? Старший Лестрейндж немного помолчал, глядя, как за прозрачным стеклом степенно плавают мелкие рыбешки (в спальне было окошко, выходящее прямо в озеро). И негромко сказал: — А что же мисс Блэк? Часто она ночует вне слизеринских покоев? Рабастан сразу вскинулся: — Белла? Ночует вне покоев? Как ты вообще про это узнал? — Поменьше экспрессии, — недовольно поморщился Рудольфус, — всегда легче кричать, чем слушать и понимать другого. Он с любопытством взглянул в лицо младшего, которое теперь пылало праведным гневом. — Допустим, я знаю точно тот факт, что мисс Блэк находится сейчас за пределами как своей спальни в частности, так и слизеринской гостиной вообще. И я не ошибаюсь. Хотя… Разве что она использует такую мантию-невидимку, которая делает человека невидимым на Карте поиска и отбивает все заклинания, вплоть до Авады. Но это крайне маловероятно… — Подожди, то есть все время после ужина ты сидел в гостиной? Но я тебя там не видел! — Все очень просто. В отличие от всяких сопливых мальчишек у меня мантия-невидимка имеется. Знаешь, Рабастан, я сегодня весь день за тобой наблюдал, и мне показалось, что ты имеешь виды на мисс Блэк. Сначала я думал, что такая крепкая дружба с моей будущей женой — это похвально… Или тут что-то большее, чем дружба? Я стал сомневаться, понаблюдал и понял. Ты ведь влюбился, Рабастан, да? Влюбился в Беллу Блэк? — Вовсе нет, — слишком быстро ответил Басти. Хорошо, что в полумраке спальни не видно, как стремительно он покраснел. — А почему же ты так взволнован ее отсутствием? Чего ты так беспокоишься? Она твоя невеста, жена, сестра? Нет, Басти, она тебе никто! — А ты сам? С чего бы тебе, Руди, ждать ее в нашей гостиной? Что это за слова про будущую жену? Она-то хоть знает о твоих намерениях? — А это уже совсем не твое дело. Я не собираюсь тратить свое драгоценное время на твои дурацкие вопросы. Я и так целый вечер просидел в вашей драккловой гостиной. Меня интересует только одно: рассматриваешь ли ты Беллатрикс Блэк в качестве кого-то больше, чем друга? Рабастан ему не ответил, гипнотизируя стенку. — Я вижу конструктивного диалога у нас не получится, — обронил наконец старший брат, — очень жаль, Басти, я ждал от тебя большего. Даже мисс Блэк оказалась более серьезным собеседником, чем мой собственный брат. Басти возмущенно фыркнул: — Так вы с ней беседовали? Неудивительно, что она сбежала куда подальше. После того, как ты стал работать в Министерстве, занудства в тебе — хоть отбавляй. Рудольфус поднялся с кровати. — Стой, — воскликнул Рабастан, тут же раскаиваясь в излишней резкости. Но брат уже поднял руку в прощальном жесте, и в прямом смысле слова растворился в воздухе. А как же то, что в Хогвартсе нельзя аппарировать? — Пижон, — пробурчал Басти. Потом с досадой стукнул кулаком по подушке и вызвал Темпус — полвторого ночи! Он вздохнул и слез с кровати: ну, почему Бель с Барти Краучем умудрились найти приключения себе на … голову в первый же вечер?***
«О, Господи, это не школа, — лихорадочно думал Игорь, судорожно пытаясь отползти куда-нибудь в сторону, только бы подальше от этих жутких глаз, — это какая-то гонка на выживание!» Ноги отказывались его слушаться, и поэтому он глупо корячился на полу, тщетно пытаясь зацепиться за что-нибудь руками и встать. Темень в этой комнате все же была не абсолютная, сквозь узкое окошко, типа бойницы, проникал тусклый лунный свет, но тонкий серпик то и дело нырял в тучи, и толку от него было мало. Игорь все же смог увидеть какое-то существо перед собой. Оно было, пожалуй, размером с крупную собаку и такое же волосатое. Больше ничего разглядеть было нельзя. Он сумел подняться, кое-как зацепившись за парту у стены. Парта вся была покрыта пушистой пылью и он, кажется, оставил на ее мохнатой поверхности борозды. Пальцы были все перепачканы в пыли. Только сейчас он понял, какая тишина стоит: ни звука, ни шороха — будто не в школе, где учатся сотни детей, а где-то на необитаемом острове. Но и это сравнение было неточно: даже на необитаемом острове всегда шуршат листья, там прибой бьет или мартышки кричат. А здесь только стук собственного сердца. Игорь тут же рассердился на себя за глупые мысли, лезущие в голову: его тут есть собираются, а он о мартышках рассуждает! Не зря, видимо, его в школе учительница английского горячим эстонским парнем называла. И тут монстр перед ним засмеялся. Всю свою жизнь Игорь думал, что смех, вообще-то, —довольно приятный звук, но только сейчас понял, как ошибался: такого леденящего кровь хохота он никогда еще не слышал. Семенов зажмурился и закричал, зажав уши руками. Хотя толку-то… Здесь, как в каменном мешке, кричи — не кричи, все равно никто не услышит. Когда Игорь открыл глаза, существа перед ним не было. Воспрянув духом, парень шустро кинулся к двери, но был откинут невидимой преградой. Его с силой швырнуло назад, снова приложив многострадальным затылком о каменную стену. На этот раз сознание все же решило покинуть его.***
Рабастан уныло брел по коридору, моля богов, о том, чтобы всех учителей и завхоза заодно сожрала какая-нибудь милая и, вовремя оказавшаяся в нужном месте, мантикора. Получать отработку в первую же ночь не хотелось от слова совсем. Нельзя сказать, что отработки были для него редкостью, но это будет уже его личный рекорд. Попадаться всегда было досадно, а теперь еще обиднее. Оказывается, у братца есть такая полезная штука, как мантия-невидимка, а у него, увы, — нет. И ведь даже не предложит младшему попользоваться! Риск — дело благородное, конечно, но только дурак будет рисковать зря. Видимо, его молитвы были услышаны, и пока продвигался вперед Лестрейндж вполне успешно. Но Рабастан слишком рано радовался, впереди послышались чьи-то голоса. Он замер, быстро высматривая пути отступления. — Вопиющее безобразие! — ага, это профессор Макгонагалл, — к счастью ее слова были адресованы не Басти, а кому-то другому, гораздо менее удачливому. Лестрейндж высовываться из-за колонны благоразумно не стал, а тихой сапой скользнул в приоткрытую дверь какого-то класса и затаился за последней партой, присев на корточки. Про защитные чары или чары невнимания вспомнил, когда ноги уже сами привели его в укрытие. Но тут же обрадовался: брат когда-то обмолвился, что учителя на ночных дежурствах использовали маячки, фиксирующие уровень магии на расстоянии до пяти метров. Тогда он еще удивился и не поверил: они что, авроры или боевые маги? Откуда и зачем в школе такие приспособления? Брат назвал его дураком и объяснил, что приборчики эти, конечно, гораздо менее чувствительные, чем у тех же авроров, но тоже весьма неплохие. А сконструировать их мог и сам Дамблдор. Для него это точно не проблема. Наконец Басти решил, что просидел достаточно времени, чтобы профессор с нарушителями точно удалилась, и встал из-за своего укрытия. Ноги здорово затекли и неприятно покалывали при ходьбе. Направился было в сторону выхода, но тут вдруг заметил то, что не видел раньше. Оказывается, в комнате он был не один. На широком, освещенном лунным светом подоконнике сидела девичья фигурка. Она уселась по-турецки на широком подоконнике, но как только Басти ее заметил, повернула голову. — Я думала, что ты так и уйдешь, — протянула с ноткой обиды в голосе. Потом резко повернулась и спрыгнула на пол. Подошла к нему легкой, слегка танцующей походкой и остановилась за два шага до него. У Рабастана отлегло от сердца, он узнал девочку: лунатиком оказалась улыбчивая пятикурсница — Натали Долохова. Очаровательная блондинка и опасная дуэлянтка в своей возрастной категории. Еще бы, ведь натренирована самим Антонином Долоховым — своим старшим братцем, а он на такие дела мастер. Сказать, что Басти был удивлен, встретив ее здесь, значит ничего не сказать. — Ну, и чего же вы молчите, мистер Лестрейндж? — он увидел, как лукаво поблескивают ее глаза, словно они встретились на светском рауте, а не ночью в пустом классе. Она точно скопировала голос их преподавательницы ЗОТИ, чем очень насмешила Лестренжа. Рабастан ухмыльнулся, сделал шаг ей навстречу и вдруг схватил ее за руку, приложив кисть к губам. Натали ахнула и попыталась вырвать руку. — Очарован, леди, — нагло продолжил Лестрейндж, — очарован и отравлен вашей красотой. Но попрошу вас не шуметь. Иначе, нас разлучат, и я буду вынужден проводить время не в обществе моей прекрасной дамы, а в компании котлов. Или что у нас там еще чистят на отработках? Мисс Долохова хихикнула и сообщила: — Книги старые библиотечные переписывают. — Что? — Асти, ну, не льсти себе. Ты точно утки из больничного крыла чистить будешь. Разве ты забыл, наш завхоз тебя любит нежной любовью? — теперь Рабастан мог не переживать, что перед ним не его подруга, а кто-то под обороткой. Этим дурацким прозвищем наградила его именно Натали и упорно продолжала называть, несмотря на скрытое, а порой даже вполне себе явное, недовольство Лестренджа-младшего. Рабастан даже чуть-чуть расслабился, чувствуя, как отступает тревога. Натали всегда действовала на него, как успокоительное зелье. Да и не только на него. Долохову обожал весь Рейвенкло, и за глаза воронята ласково именовали ее — Наше солнышко. — Как хорошо, что я тебя встретил, — пробормотал Басти. — Ты так скучал, что не выдержал разлуки и пошел меня искать? — вытаращила глаза Натали и засмеялась в ответ на изумленное лицо Лестрейнджа. — Нат, нужна твоя помощь, — он внимательно посмотрел ей в лицо, ожидая реакции на свои слова. Но девочка молчала, и Рабастан рискнул продолжить, — помнишь, мы летом играли в нашем замке? Младшие прятались, а ты как-то хитро их находила? — Кого тебе искать надо, горюшко? Басти вздохнул: — Беллу Блэк. — Кого? — вытаращила глаза мисс Долохова, — Белла пропала? — Я сам бы не поверил, Нат. Но ее нет ни в гостиной, ни в спальне, нигде нет… Нат, помоги, а? Я бы не стал тебя по пустякам беспокоить. Вдруг с Беллой что-нибудь случилось? — Даже не спрашиваю, почему ты не обратился к учителям. Хотя знаешь, есть у меня одна идейка, — глаза у Натали зажглись фанатичным блеском, — ну-ка, Басти, — она кинула запирающим на дверь, и замок негромко щелкнул, — тащи с полки учебник для первого курса. Заклинание то же, но нужно чуть-чуть подрихтовать. Лестрейндж удивился, но виду не подал, только мысленно продолжал недоумевать: зачем подруге старый учебник по ЗОТИ, еще и за первый курс? Лишь когда она раскрыла книгу прямо на первом форзаце, он сообразил: точно, на учебниках для первогодок печатают карту Хогвартса. — Теперь что? — как-то хрипло спросил он. Пришлось прокашляться. Натали серьезно отнеслась к делу и уже что-то активно строчила мелким убористым почерком на листке пергамента. Там же уже была начерчена схемка, типа тех, что они рисовали на трансфигурации. На взгляд Басти, она напоминала гибрид табуретки с кошкой, но может быть, он был излишне предвзят. И в конце концов, смотрел вверх ногами. — Части того, кого ищем, — невозмутимо продолжала что-то писать Нат. Она на секунду оторвала голову от листка, посмотрела на Басти и сразу уткнулась обратно. Прядь белесых волос выбилась из пучка, и теперь отчаянно мешала. — Я не поверю, что у тебя нет какого-нибудь медальона с локоном любимой или что-вроде того. Ну, или нужно будет приманивать расческу. Учти это будет сложно, и да, на метле под окно ее спальни полетишь ты. — Не надо никуда летать, — пробормотал он, — когда-то хотел сделать на день рождения подарок, зачарованный на нее, но потом… Не получилось, вообщем. Он расстегнул тоненький серебряный браслет на левом запястье и снял с него крупный шарм в виде изящной, искусно вылепленной головы дракона. Раскрыл его, внутри лежало несколько длинных темных волосинок. Он вздохнул, до сих пор горько вспоминать ту историю с несостоявшимся подарком. Руди тогда с ним недели две точно не разговаривал. И поделом… Нет, не надо сейчас об этом думать. Он потряс головой, и Натали недоуменно на него покосилась. — Держи. Этих достаточно? — Вполне, — она серьезно кивнула. Он сел на пол у стены, вытянув длинные ноги в проход между партами. — Ерунда какая-то, — из полудремы его вывел голос подруги. — Что такое? — он тут же вскочил на ноги. — Да, ошибка у меня. Но я не понимаю где… Я все сделала правильно, честное слово! Карта показывает, что Бель… Бель в стене. — Что значит в стене? — ахнул он, — замурована что ли? — Да, вроде нет. Она живая, видишь, точечка зеленая. — Пошли, — быстро сказал он, — далеко? — Седьмой этаж. Рабастан вылетел первым. А Натали взмахом палочки уничтожила следы их пребывания и кинулась за неугомонным другом.***
Очнулся Барти в полной темноте. Сначала обрадовался отсутствию света и звона надоедливого будильника: значит, можно еще поспать! Но его радость длилась недолго. Потянувшись, Барти задел рукой что-то металлическое. Оно со страшным звоном упало на каменный пол, и тут Крауч с изумлением понял, что завалил огромный подсвечник, десятка на два свечей, наверное, но пустой. Тут он окончательно проснулся и понял, куда его занесла судьба. Вспомнил про неведому зверушку в темноте и резво вскочил на ноги. Голова отозвалась острой болью. Он схватился за лоб. Вроде, голова цела, но почему же так больно? От невыносимой боли раскалывались виски, тошнота подкатила к горлу, и Барти задержал дыхание, опасаясь, что его сейчас вывернет. Но отсюда надо было уходить. Интуиция просто вопила об опасности. Пару шагов в сторону выхода, шатало, как после суток в поезде. Он понимал, что скорее всего это опять будет бесполезно… Но надо же хотя бы попытаться. Какое-то шуршание в углу, и вспыхивает свет. Неяркий, мерцающий, он исходил от таких же подсвечников, брата которых он свалил по неосторожности. В отличие от недавнего знакомого, они были полны свечей и темнота скопилась лишь в дальних углах комнаты. В одном из них и затаилось таинственное создание. Видимо, оно не хотело больше прятаться в темноте, потому, что темная тень медленно двинулась в его сторону, и на освещенное место вышел… сфинкс! Барти на всякий случай замер посреди комнаты. Он с опаской смотрел на величественное существо, приближавшееся к нему. Судорожно вспоминал все, что знает о сфинксах. Расчетливые, умные, кровожадные, любят загадки… Что еще? Ну, вроде бывают египетские и еще какие-то. Ассирийские, что ли? И в Гарри Поттере был, Кубок охранял в лабиринте, но какой породы был, уж не припомнит. Бывают сфинксы-девочки с шикарным бюстом и бывают сфинксы-мальчики. У него тут мальчик. Ох… Ну что, сейчас ему зададут загадку и отпустят. Это в лучшем случае или же… Что или думать не хотелось… Съедят? Главное, не паниковать. Они же разумные, наверное. Он сглотнул. Все это время сфинкс наблюдал за ним. Смотрел очень внимательно, усмехаясь чему-то, потом высунул язык и облизал тонкие губы. Язык был острый и чуть раздвоенный на конце. Настроение у Игоря стремительно падало.***
— Стена, — констатировал младший Лестрейндж, — ощупывая шершавую каменную поверхность. Натали тоже подошла поближе и потрогала холодный камень. — Не веришь? — усмехнулся Рабастан. — Верю, — она достала палочку, — но проверить не помешает. Коропилирус! Две зеленые искорки спрыгнули с конца ее палочки и заскользили вдоль стены, а потом погасли, ничего не обнаружив. — Бесполезно, — прокомментировал он ее действия, — я уже пробовал. Натали не стала спрашивать, как именно пробовал. Во всяком случае, она не видела, как Басти доставал волшебную палочку. — А вот такого ты точно не знаешь, — она высоко подняла руку с палочкой, и медленно стала ее опускать, нараспев читая какие-то… стихи? Да, пожалуй, стихи, но вот только Лестрейндж там не слова не понимал. А потом в стене появилась дверь. — Ничего себе! — восхищенно ахнул Басти. — Брат научил, — гордо ответила Натали и поспешно воскликнула, глядя, как он стремительно подходит к двери, — Басти, а ну, стой! Это может быть опасно! Но он ее не послушал. Оказавшись у цели, быстро схватился за дверную ручку. И будто растворился в воздухе. Глазастая Натали успела заметить, что его затянуло под кованную дверь, как приведение какое-то! — Ничего себе, пылесос! — ошарашено пробормотала Натали. И что же ей теперь делать? Бежать за помощью? Но куда? Ночь на дворе, все спят давно, да и ее за ночные прогулки по головке точно не погладят! Да и мало ли что может случиться с Басти и Бель за то короткое время, пока она бегает за помощью. А ведь Белла там уже несколько часов. Она глубоко вздохнула и наконец решилась: палочку — в левую руку, а правой крепко схватила ручку таинственной двери. Тотчас же возникло ощущение невесомости, как при аппарации, а потом наступила темнота.