Назови мою смерть

      Я умела сочувствовать людям, но делала это крайне редко. Обычно они жаловались на самые банальные вещи: родители не отпустили на вечеринку, закончился крем для рук с запахом мёда и маслом оливы, юбку нужного размера выхватили прямо из-под носа. Ничего из этого не стоило чужих сожалений, потому я крайне редко испытывала подобные чувства и ещё реже озвучивала их. Любое человеческое действие и слово я подвергала анализу, решая, как именно стоит отреагировать на него, но никаких долгих размышлений не требовалось, чтобы на все сто быть уверенной в своём отношении к Чон ЧонГуку.       Жалость.       Знать, что его смерти обрадовались даже друзья. Знать, что в момент тех жестоких речей, Чон был там, рядом, всего лишь в паре метров. В то время как те двое осмеивали парня, припоминая все его грешки, «мертвец» сидел перед ними и продолжал слушать каждое слово, принимая их и чувствуя боль на сердце, снова и снова доказывая, что он всё ещё живее всех живых.       Видя глаза без знакомого блеска, и растерянное выражение лица, я могла с уверенностью сказать Чону: «Мне так жаль», — но мои слова совершенно точно не интересовали его. Ему нужно было сочувствие не от малознакомой девчонки, а от самых близких людей, которые вместо этого признались, что дружили ради выгоды, без капли сожаления на лице. Казалось, что они просто перепутали пару пазлов в картине, поставили не туда, и вместо собаки получилась свинья, но на деле, всё было правильно и точно. Возможно, впервые за их жизнь они, наконец-то, расставили всё по своим местам: ЧонГук — не друг, а его смерть — не случайность.       Смерть.       Она вызывала тысячу дополнительных вопросов, которые оставались актуальны до тех пор, пока Чон находился здесь, среди людей. Не превратился он ни в какую небесную душу, не растворился без следа, этот парень всё тот же призрак, погибший далеко не от алкоголя. «Только ты можешь помочь мне выяснить, как я умер». С самого начала цель была неверной, вот и ответ неверен тоже. Мы выясняли «как», а надо было «кто». Мы не обсуждали это с призраком, но уверена, он и сам догадался, вот почему пришёл в клуб вслед за мной — хотел поделиться мыслью.       — Так и будешь молчать? — вдруг спросил ЧонГук, улыбаясь уголком губ, в привычной себе манере. Хотел казаться сильным, равнодушным, но выходило плохо. Таким образом он пытался походить на себя прошлого — того плохого парня, которого старательно описывал ХоСок, но это было невозможным, пока Чон ЧонГук не помнил себя, а вместе с тем и то, как стал «самовлюбленным грубияном».       — Эй, неужели тебя так сильно поразили слова того придурка?       — ЧонГук, не делай вид, что тебе все равно, — я закатила глаза, чувствуя нарастающее раздражение. — Ты можешь сколько угодно играть в плохого мальчика, но это не изменит того, что сейчас ты чувствуешь боль и обиду, нет смысла тратить времени на доказательство обратного. Лучше бы подумал, откуда ЧиМину и ХоСоку известно, что тебя убили. Ким Дженни этого явно не знала.       — Не помню, чтобы нанимал тебя своим психологом. Я веду себя так, как мне удобно, поверь, слова тех двоих мне абсолютно безразличны. А вот откуда они знают, что меня убили… Не удивлюсь, если это они и сделали. А если серьезно, просто вернись к ним завтра и спроси это. Если бы не твой дружок, влезший в ваш разговор, то мы бы уже все знали. Но нет, он решил подойти к вам в самый подходящий момент и забрать тебя.       — Он видел, что мне дискомфортно, вот и помог! К нему уж точно нет никаких претензий! Кажется, ты наглеешь Чон. Моего друга осуждаешь, мне приказы раздаёшь. Я к тебе ни в психологи, ни в девочку на побегушках не нанималась, так что поумерь-ка свой пыл. Сегодня днём мы прекрасно общались, но ты снова ведёшь себя, как последний придурок, а меня подобное общение совершенно не устраивает. Сейчас мне надо писать конспект, поэтому прошу убраться из моей квартиры. Завтра встретимся и решим, что будем делать.       — Ты меня прости, конечно, Лалиса Манобан, но как можно так легко выходить из себя?! Тебя может разозлить абсолютно любое слово, научись воспринимать все более спокойно. Раскрою тебе секрет, — он сложил руки на груди, вставая со стула, — продолжишь быть такой же придирчивой и занудной стервой, даже твой ТэХён отвернётся от тебя.       Чон исчез, оставив после себя серую дымку и неприятное, щемящее чувство в груди. Мы знакомы совсем ничего, а он уже позволял вести себя так, только вот обидно было не от грубости, а от правильности слов. Я искала проблемы в своей внешности, своей замкнутости, любых других независимых факторах, но истинная вина была на мне самой. Я действительно была той «придирчивой и занудной стервой».

***

      Утром я чувствовала себя ужасно, но дело было не в одном бесконечно длинном конспекте, который занял намного больше времени, чем изначально рассчитывалось, и даже не в бессонной ночи из-за орущих пьяниц под окнами. Я все никак не могла забыть слов Чона, прокручивая их у себя в голове. С ним я общалась два дня, около трёх раз мы сталкивались лбами, и я уже получила штамп, кричащий о моем дурном характере. Когда я представляла, как чувствовали себя люди, общающиеся со мной в несколько раз дольше, мне становилось безумно стыдно перед ними. Меня учили быть сдержанной и строгой к себе, а я начала распространять эти правила на других, требуя от них той же замкнутости и холодности.       — Ты странная сегодня. Снова, — ТэХён сел напротив меня, закрывая своей фигурой обзор. Среди сотни вполне живых студентов, снующие с подносами полных еды между столами, я пыталась отыскать взглядом хотя бы намёк на присутствие потусторонней души. Ни то, чтобы я волновалась или нуждалась в его компании, просто хотелось объясниться и, в конце концов, решить, что делать дальше.       — Я не странная, просто задумалась.       — Вот мне непонятно, Лиса, мы вроде бы с тобой дружим с твоего самого первого дня в Корее, а тут вдруг у тебя появляются какие-то тайны, а главное, этот ЧонГук. Признайся, в клуб ты ходила для того, чтобы разузнать о нём, ведь так? Я слышал, как вы раз пять произносили его имя. Я, конечно, уважаю чужую личную жизнь и чувства, но всё это, — он обвёл руками воздух, переходя на шёпот, — похоже на одержимость.       — ТэХён, что за бред? — тяжело выдохнула я. — Я тебе уже говорила про него, а вот ты не услышал.       — Да ты сказала, что он — привидение! Это единственное, что я услышал! — Ким замолкнул на секунд, моргнув пару раз. — Не-е-ет, нет, нет, нет, это же бред. Лиса, этого не может быть, ты же понимаешь, — я смотрела на блондина, ненаходящего себе места, и от чего-то мне хотелсь смеяться. Он выглядел растерянным от осознания того, что те мои слова, звучавшие как полный бред или смешные отговорки, оказывались правдой. ТэХён себе явно слабо представлял, как можно встретить призрака.       — Лиса, скажи, что ты смеёшься надо мной. Подумай сама, какие ещё приведения! Такое невозможно.       — Ким, я бы с радостью сделала вид, что все это ложь, потому что даже в своей нормальности сомневаюсь, но единственное, что могу тебе сказать — ЧонГук умер ещё в январе этого года. Информация подтверждена лично ХоСоком. Я бы, конечно, могла подумать, что парень — плод моего воображения, но, к сожалению, его существование могут подтвердить люди.       — Так, ладно, — однокурсник замотал головой в разные стороны, — а он сейчас есть тут?       — Не-а.       — Фух, — он схватился за сердце, — я то уж подумал, что он где-то здесь летает. Раз уж на то пошло, хорошо, представим, что я тебе поверил и потусторонний мир действительно существует. Но как с ним связаны ты? Может ты того, — друг указал пальцем в небо и перевёл туда взгляд. Я тоже решила глянуть, но кроме белого потолка и паутины в углу не узрела ничего.       — Ну знаешь, думаю до Бога я ещё не доросла, — это было единственным предположением, пришедшим на ум. ТэХён и его вечные недосказанности регулярно вызывали кучу вопросов, ему стоило привыкнуть, что я не умею распознавать все эти знаки.       — Ащ, Лиса, ты о чем?! Я говорю про экстрасенсорику, а она мне про Бога втирает. Ты не то, что не доросла, ты вообще не мужик с бородой. Надеюсь, — я хохотнула, а он продолжил. — Может ты экстрасенс? Или ведьма какая? У вас в роду не было никаких таких волшебников?       — Нет, Тэ, не было у нас никого. Одной мне повезло видеть эту чертовщину. Хорошо, что хоть в единственном экземпляре, а не десятками ко мне приходят.       — Ну ты пока не зарекайся, — к счастью, разговорчивый собеседник принялся за еду, поглядывая на меня исподлобья. — Может тебе к шаману какому-нибудь наведаться?       — Ага, а лучше сразу в храм. Вдруг Будда или Иисус после моих просьб, в конце концов, решат этого ЧонГука к себе забрать на небеса, и мне с ним больше мучаться не придётся.       — Я просто предложил, а ты сразу в сарказм, — пробубнил Ким, заглушая обиду горячей ложкой супа.

***

      Впервые идя с ТэХёном до дома вместе, я желала, чтобы его не было рядом. Он не закрывал рта: спрашивал, удивлялся, восхищался, а когда узнал, что мне надо найти убийцу, чуть ли слезу от восторга не проронил.       — Это же так весело! Будто детектив из книги воплотился в жизнь!       К моей радости, после этого Ким свернул в сторону своего дома, обещая написать, потому следующие восемь минут дороги я могла провести в относительном спокойствие. Иногда я оглядывалась, рассчитывая увидеть фигуру знакомого призрака, но в воздухе не было ни намёка на что-то кроме неведимых атомов кислорода.       — Соскучилась?       — О, Господи! — я резко повернулась на голос и увидела знакомое улыбающееся лицо. — Чон ЧонГук, перестань так неожиданно появляться!       — Да не кипятись ты, — я уже хотела возразить, как вдруг вспомнила его же слова. «Тебя может разозлить абсолютно любое слово, научись воспринимать все более спокойно. Ты — стерва», — и бла-бла-бла. В глубине души я, как маленькая обиженная девчонка, хотела доказать, что это ложь, что ЧонГук ошибается, и я могу быть другой; на его слова я лишь пожала плечами, и, как ни в чем не бывало, ответила:       — Да я и не начинала.       — Ты… я, я хотел извиниться, — брюнет опустил голову, и я на секунду позабыла все слова. Вместе с порывом ветра с веток деревьев слетело и чувство облегчения, облетевшее меня. Хотелось думать, что под натиском холодного, освежающего потока воздуха тот самый штамп, кричащий о моем дурном характере, смыслся, исчез, и все не так уж безнадежно.       — Мне не стоило называть тебя стервой и наглеть, ведь ты все-таки помогаешь мне. Я действительно был зол на слова ХоСока и ЧиМина, вот в состоянии аффекта и повёл себя подобным образом. Прости ещё раз.       Черной шипящей кошкой к душе подкралось сомнение: что, если он специально говорит все это. Я — единственная, кто может помочь парню, и ссориться со мной ему никак нельзя, себе дороже. Что, если… если, если, если. И ещё тысяча таких же «если»; бесконечное число сомнений. Вооружившись веником и собственной непробиваемостью, я отогнала эту надоедливую кошку подальше, а Чону улыбнулась, принимая извинения и приглашая зайти ко мне.

***

      «Sweet palace» сиял ещё меньше, чем вчера. Музыка — тише, людей — меньше, и всё из-за того, что мы пришли на пару часов раньше. За барной стойкой сидел не кто иной, как Пак ЧиМин, в той же голубой полосатой рубашке с телефоном в руке.       — Хэй, ЧиМин, — я постучала ему по плечу. Парень отключил телефон и повернулся ко мне всем корпусом на высоком стуле.       — О, Лалиса, я тебя помню, — хмыкнул русоволосый.       — Ну ты же не пропил мозги настолько, чтобы забыть ме…       — Лиса, что ты творишь — прошипел Чон, и я тут же закрыла рот.       — Я хотела сказать да, я так рада, что ты помнишь меня, — на моём лице засияла самая искренняя и добрая улыбка из всех возможных.       — Так, ладно, сделаем вид, что я не слышал того милого комментария, — засмеялся он. — Ты что-то хотела? Или опять пришла распрашивать о ЧонГуке?       — Бинго! В самом конце нашего вчерашнего разговора ты сказал, что его убили. Я хочу знать, кто это сделал?       — Убили? Я сказал такое? — неправдоподобно удивился он, надеясь, что своим маломальским актёрским мастерством сможет убедить меня. Ага, конечно! Дженни, ХоСок, Чимин — все они делали одно и то же — пытались покрыть истинного убийцу, легко было догдаться. А раз виновного до сих пор не нашли, то никто его не выдал, с какой стати мне стоило ждать правды с первого раза. Самым гадким было то, что у меня не было никаких других связей, кроме Пака, чьё местонахождение я знала. Даже с этой Ким меня ничего не связывало, кроме какой-то мимолётной встречи на улицы, из которой я смогла узнать одно её имя. Единственное, что оставалось делать - возвращаться в клуб.       — Кхм, ну, если быть честным, я не могу утверждать на сто процентов, что это правда. Это просто слухи, долго ходящие по универу. Многие утверждали, что на самом деле ЧонГуку пробили голову, и он скончался не от аварии, а от ранений, но правду никто не знает, потому ничего точного сказать не могу. А почему ты так интересуешься им? Зачем тебе вообще знать убийцу?       — Смерть человека от руки другого человека стоит слишком дорого. Его убили, так пусть будут добры расплатиться.