***
Сара вернулась на рабочее место. По пути ей встретился бледно-зеленый Джонсон. С несчастным выражением на лице доктор метнулся в заработавший лифт. Когда двери закрывались за ним, он бормотал извинения за то, что вынужден отменить встречу. У Сары не было времени, чтобы в полной мере насладиться состоянием несчастного доктора. Пришел Меткалф, вызвал ее в свой кабинет и вручил список людей, с которыми следовало связаться, а также дал поручения, которые необходимо было выполнить немедленно. Меткалф бушевал, орал, что все вокруг тупицы, что стоит ему отлучиться, как все летит к черту. Мания величия убедила его, что все случилось исключительно из-за его персонального упущения. Джеффа Моргана вызвали первым. Он явился более собранным, чем ожидала Сара. Хотя из-за двери раздавались громкие голоса обоих мужчин, Джефф вышел через двадцать минут лишь немного взволнованным. Более того, у него хватило самообладания не только не посмотреть в ее сторону, но и вообще не заметить ее присутствия. От этого создавалось четкое впечатление, что они – просто коллеги, которые не любят и даже едва знают друг друга. Позже, когда Сара смогла с ним переговорить, Морган рассказал, что Меткалф ругал и унижал его, но смог обвинить только в непомерных амбициях. Джефф, в свою очередь, сообщил ему, что если бы не его контроль над Дженсеном, из программы по размножению выбыл бы еще один Вынашивающий. Разговор закончился, когда Джефф предложил Меткалфу вынести их спор на обсуждение совета директоров. Тот почему-то отказался рассказывать о своих мелких проблемках людям, которые явно занимались более важными вещами, чем заморочки одного из подчиненных. Понятно, что если руководство увидит изъян в системе безопасности, покатятся головы. А Меткалфу пришлось бы усиленно сгибать перед начальством свою плохо гнущуюся шею. И теперь главной целью Меткалфа было как можно быстрее заменить Дженсеновых «соседей по комнате». А вот главная цель Сары не изменилась. Она по-прежнему должна была найти способ вытащить Дженсена из Центра.***
Хотя Сара не думала, что за ней следят, она добиралась до убежища окружным путем. Несколько раз возвращалась, выезжала за город, ехала в объезд. Только через два часа после того, как Сара покинула Центр, она припарковала машину перед синей дверью. На ней косо висел несчастливый номер семь. Временное убежище даже не было домом. Но здесь можно было залечь на дно, пока не появится возможность безопасно уехать. Владелица мотеля симпатизировала их убеждениям. Но если бы у них начались проблемы, она бы спокойно сделала вид, что они ее не касаются. Хозяйка была известна, как эксцентричная особа, и эта репутация служила ей хорошим прикрытием, так же как и сын на государственной службе. Сара заметила владелицу в окне ее кабинета. Та еле кивнула, давая знать, что отследила ее приезд. На более радушное приветствие Сара и не рассчитывала. Она постучала в дверь седьмого номера. Едва дернулась занавеска – и женщина услышала звон снятой цепочки. Ее схватили в объятия сильные руки, губы начали зацеловывать шею. Сара позволила себе насладиться этим пару секунд, потом оттолкнула обнимавшего её мужчину, чтобы поговорить с ним. Сэм взглянул через ее плечо на мужчин, застывших в открытых дверях соседней комнаты. Она тоже повернулась к ним. К тем, кого видела только на экранах мониторов. Они пока не могли разъехаться по домам, их схватят, едва узнают. Даже если они сами вдруг пожелают вернуться в ряды Осеменителей, Сара не могла допустить, чтобы им начали задавать вопросы, прежде чем она доделает свои дела. - Где Дженсен? Сара давно привыкла смотреть снизу вверх, но, черт возьми, мальчишка был гигантом. - Он слегка задерживается. Но скоро будет здесь. Волнение на его лице быстро сменилось гневом. Парень быстро перевел взгляд с нее на Сэма и обратно: - Как скоро? Она отвернулась от паренька – Джареда, насколько она помнила – и посмотрела на Сэма. Затем поцеловала его, прежде чем вновь повернуться и натолкнуться на сжигающий ее взгляд ореховых глаз. - Я не буду врать тебе, Джаред, мы придумали плохой план. Был шанс, что он сработает, но он не сработал. Однако это было лучшее, что я смогла придумать за короткое время, тем более, что я хотела избежать кровопролития. Твоя злость сейчас ни к чему не приведет. И уж точно не поможет Дженсену. Я собираюсь вытащить его из Центра, и тебе лучше приготовиться сразу же смотаться отсюда, как только он появится. Потому что ему будет небезопасно оставаться в этой стране после побега. Старший из двух мужчин в дверях, кажется, удовлетворился сказанным. Он положил руку Джареду на плечо, выказывая свое сочувствие. А затем ушел вглубь комнаты, где Сара не могла видеть его. Джаред не двинулся: - Ты же уверял, что она вытащит его оттуда. Сэм бесшумно подошел и сказал Джареду так тихо, что услышать мог только Джаред, ну и Сара, привыкшая к подобному шепоту: - Я доверяю ей свою жизнь, Джаред. Доверил и Дженсена. Не смей даже сомневаться в этом – она вытащит его. Сэм положил руку на грудь Джареда и мягко толкнул его в комнату – парень не сопротивлялся: - Иди в постель, Джаред, поспи. Завтра мы обсудим все подробнее. Когда за ним закрылась дверь, муж обернулся к Саре. Он опустил голову, но даже так продолжал смотреть на нее: - Ну что ж, миссис Мэтьюз, я думаю, что тебе тоже пора отправляться в постель. Жар, разгоревшийся между ног, напомнил ей, что она слишком давно не была с этим мужчиной. А когда Сэм толкнул Сару на кровать, она поняла, что вот спать-то ей как раз придется немного.***
Сны имеют особенность возвращать вас туда, куда вы не хотите возвращаться, заставляют вспоминать времена, которые вы хотите забыть. Сны Дженсена были лабиринтом из воспоминаний о том, что было и чего не было, - они вели прямиком в царство кошмара. Дженсен балансировал на краю сознания, когда его мысли направились по опасному пути. Но он уже зашел слишком далеко, чтобы проснуться сам. И никого рядом не было, чтобы вывести его разум из тьмы. Их церковный приход был бедным, экономический спад сказался на нем больше, чем на других, богатых приходах. Соседние округа позволяли Дженсену чувствовать себя борцом за равноправие – он считал, что здесь он на своем месте. Викарий Дженсен получал огромное удовольствие, выполняя задания отца Майкла, на которые у того не хватало времени или сил. Да, Дженсен выполнял чужие обязанности. Но он не возражал, потому что любил работать. После тридцати лет службы отец Майкл уже не так смиренно относился к своей все менее благодарной пастве. Однако он никогда не отказывал в помощи, как бы он не жаловался. Старый священник злоупотреблял крепким словцом, а также крепким алкоголем – но Дженсен легко с этим мирился, поскольку отец Майкл не позволял себе ничего подобного в присутствии прихожан. Дженсен никогда не припоминал ему мелких грешков – он не мог не симпатизировать человеку, которого рано или поздно должен был заменить на посту. Приход святого Эндрю пережил множество попыток закрыть его или объединить с соседними приходами. Отец Майкл говорил, что приход просто обязан выстоять – хотя бы потому, что оставался одной из немногих церквей в городе. А раз так сказал отец Майкл, боровшийся и не сдававшийся – разве мог Дженсен, самый молодой священник в епархии, ставить его слова под сомнение? Одной из обязанностей Дженсена было навещать пожилых прихожан и помогать им по мере возможностей. Даже обычная беседа высоко ценилась теми, для кого одиночество стало самой большой трагедией. Миссис Кэрриган пыталась оплачивать его визиты своей выпечкой. А Дженсену просто нравилось ходить к старушке дважды в неделю. Она рассказывала ему о временах, когда в школах было много детей, когда небеса были голубыми, а воздух никого не душил. Она рассказывала о днях своей юности, когда приход был куда богаче, а на каждом углу не тусили шлюхи и наркоторговцы. Да, в их районе были проблемы, но для их решения и была нужна церковь. Через два месяца после смерти миссис Кэрриган отец Майкл отправил Дженсена в хостел. Сам священник сказал, что у него не хватает времени на посещение общежития. Но Дженсен знал, что дело не во времени – отца Майкла начало подводить здоровье, и безропотно взвалил на себя дополнительную обязанность. Он не занимался проповедями в хостеле – если бы он попытался, его бы не поняли. Дженсен проводил там время, помогая с уборкой, когда нужно – с готовкой, занимался сбором средств, если нужда поджимала. Иногда останавливавшиеся в хостеле люди изъявляли желание поговорить с ним – при этом они ни разу не заходили ни в какую церковь. Да, они были неверующими, но кому-то хотелось, чтобы его выслушали, кому-то был нужен совет – даже если этому совету не собирались следовать. Там собрались совсем еще дети, которые торговали собой на улицах. Мальчики были особенно популярны, но в последнее время возрос спрос и на девочек. А значит, находились люди, готовые поставлять этот товар на улицу. Лене Винсент не было даже семнадцати, а она уже два года жила с дружком-сутенером. Два года избиений и оскорблений, одна… две… да ладно, множество поездок в травмпункт. И в конце концов она осознала, что не доживет до следующего дня рождения, если не изменит свою жизнь. Дженсен даже не задумался дважды, поддержав ее желание измениться. Он нашел ей дом, работу. Помог начать новую жизнь. Он также не подумал о том, что когда Карл не найдет Лену, вместо нее он примется искать Дженсена. Назовите отца Эклза наивным, но он даже не рассматривал такую возможность. А священника совсем нетрудно разыскать. В эти времена мало народу посещало церковь. Хотя по воскресеньям и праздникам все еще проводились службы, они собирали немного прихожан. Изредка в церкви проходили венчания и отпевания, но большинство людей предпочитали обычные гражданские бракосочетания и похороны. Иногда, когда Дженсен дежурил по приходу, туда не заглядывало ни одного человека. Вот почему в церкви Дженсен оказался один. Вот почему никто их не застал. Карл был невысок. Однако недостаток роста он восполнял хитростью. Возможно, Дженсен одолел бы его в честной борьбе. В конце концов, он же вырос с двумя старшими братьями, которые научили его паре приемов. Но Карл вовсе не собирался драться честно. Он хотел использовать любую возможность. Дженсен не знал, чем Карл ударил его. Когда он очнулся, то был еще в шоке, перед глазами все плыло, голова гудела. Постепенно он понял, что лежит на полу, головой между двумя скамьями, а к горлу приставлен нож, царапающий кожу. Только когда Дженсен разобрал слова, изрыгаемые Карлом, он понял, кто сзади него… кто лежит на нем. Грубым шепотом Карл сообщил, что Дженсену придется возместить то, что он украл. Придется сделать то, что его шлюха больше не может делать. В тот момент Дженсен не понял, о чем, черт побери, Карл разглагольствует. Однако постепенно он ощутил, как воздух холодит кожу, как болезненно вжимаются в ледяной пол его живот и бедра – обнаженные, потому что штаны с него сорвали… И тогда он кристально ясно осознал, что сейчас произойдет. С бешено бьющимся сердцем он попытался поговорить, попытался урезонить напавшего, но нож вдавили сильнее – и кровь заструилась по шее, словно пародируя потоки слез, которые Дженсен отказывался пролить. - А ты, бля, действительно милашка, ты в курсе, святой отец? - произнес Карл, брызги слюны попали Дженсену почти в глаз, тот заморгал – и в этот момент палец вторгся в него. Резко. Грубо. Разрывая. – Ух ты, узкая маленькая попка. Теснее, чем киска Лены. Сейчас ты будешь моей киской, святой отец. Сейчас ты будешь моей киской… Дженсен попытался сконцентрироваться, подготовить себя к боли – он точно знал, что сейчас будет больно. Тем не менее, вторжение полностью выбило воздух из его легких. Каждый раз, когда Карл втрахивался в него, голова Дженсена билась о деревянную скамейку, нож сильнее врезался в горло, а Карл смеялся. Хрюкая от своего удовольствия и чужого унижения. - Сладкая попка. - Гребаная шлюшка. - Ну и где сейчас твой Бог, а, отче? Наверное, прошло всего несколько минут, но Дженсену казалось, что миновала вечность. Он даже не заметил, как Карл ушел. Он пришел в себя, замерзший и страдающий от боли, уличные фонари светили через витражи, свечи отбрасывали золотые тени на холодные каменные стены. Некоторое время он оцепенело сидел, дрожа. Затем собрал порванные и окровавленные клочья одежды и отнес их в ризницу. Попытался скрыть случившееся от себя самого и от всех остальных. Он сумел притвориться, что ничего не было, но ненадолго. Однако как бы усердно он ни молился о том, чтобы забыть, чтобы отринуть страх, Бог перестал его слушать. А потом и вовсе повернулся к нему спиной.***
Дженсен все еще видел сон. Должен был видеть сон. Хотя лицо из его кошмара казалось таким близким, таким настоящим. Монстр стоял, прислонившись к стене, со скрещенными на груди руками. Знакомая ухмылка выглядела непривычно на гладко выбритом лице. Волосы были чистыми и недавно подстриженными. Он смотрел прямо ему в глаза и не думал исчезать, как полагалось персонажу из сна. Кошмары не должны следовать за вами в реальный мир. Вы не должны слышать их дыхание, чувствовать их запах. Взрыв адреналина в крови подбросил его, и Дженсен вскочил с кровати, встав по другую ее сторону. Он был жутко рад, что на нем было надето нечто посущественнее робы. - Что ты здесь делаешь? На лице Карла возникла жестокая, холодная усмешка: - Похоже, я здесь, чтобы трахать тебя. Хотя ты уже не такой узенький, как тогда, верно? Ведь сейчас ты так часто подставляешь свою задницу, - Карл шагнул ближе, кровать не была для него серьезной преградой… ничто не было серьезной преградой. – Но теперь это моя задница. Как я понял из того, что мне втюхивали, теперь я могу трахать тебя, сколько влезет, без всяких проблем. Как тебе это нравится, а, отче? Я буду спускать тебе в задницу. Заполнять ее своей кончиной. Дженсен никогда еще так сильно не злился. Все остальные чувства ушли на десятый план. Страх, отвращение… У этого мужика не было ни единого шанса снова прикоснуться к нему без драки. Ни единого гребаного шанса. Первый удар застал Карла врасплох: - Эй, разве так должны вести себя священники? Карл потер покрасневшую челюсть, его лицо искривилось в гримасе, когда он потрогал зашатавшийся зуб, почувствовал кровь, хлынувшую из губы. - Я больше не священник, как видишь. Так что, если хочешь заполучить мою задницу, тебе придется, бля, драться со мной.