Отчаянные времена

Дженсен зарылся глубже, спрятав голову под ватное одеяло. Постель все еще хранила тепло Джареда, но вскоре этот чудесный жар исчезнет, и Дженсену снова станет холодно. Но сейчас он собирался согреться как следует – пока не сможет сказать Джареду, чтобы тот забирался обратно в постель и лично согревал его. Яркость этой мысли, реакция тела на нее заставили Дженсена покраснеть. Но поскольку рядом никого не было, чтобы заметить эту реакцию, он решил притвориться, что даже сам ничего не замечает. Дженсен не мог поверить, что его тело начало так реагировать на одну только мысль о сексе. Как будто оно долго голодало, а потом его внезапно пригласили на банкет… а ему все было мало. И Джаред был единственным пунктом в меню. Впрочем, из-за своего состояния Дженсен мог предложить ненасытному организму только мысли о сексе. Голова раскалывалась, спина болела, тело словно полностью потеряло способность регулировать собственную температуру – сейчас оно пылало, через минуту мерзло. Дженсен окончательно признал возможность того, что его озноб – вероятно – признак надвигающегося гриппа. Он даже не сопротивлялся, когда Джаред запретил ему вставать утром. Дженсен закрыл глаза, радуясь возможности поспать. Его мысли блуждали где-то, он только старался удерживать их от опасного направления. Он был на грани сознания, когда шум и голоса ворвались в его дрему. Дженсен высунул голову из одеял и тут же пожалел об этом, зарывшись назад. Нужно было сказать Джареду, что шторы необходимо задергивать. В комнате было слишком светло, и его голова, его глаза неприятно жаловались на это. У Дженсена скрутило живот. Боль распространялась из кишечника, она не имела ничего общего с ребенком. Дженсен начал медленно и глубоко дышать ртом, борясь с тошнотой. Тошнота наверняка была симптомом его болезни, потому что, к радости Дженсена, его не рвало по утрам уже несколько дней. Он положил руку на выпуклость, образовавшуюся ниже пупка. Даже Джаред уже не мог полностью накрыть ладонью его увеличившийся живот. Там был ребенок. Его ребенок. Нечто крохотное, хрупкое и беспомощное. Рассчитывающее, что он позаботиться о них. О них? Он проклял гормоны, из-за которых внезапно захотелось заплакать. Ведь виноваты были именно гормоны и ни что иное. Прошлой ночью они снова были здесь… маленькие мальчик и девочка. Они кружились, смеялись, болтали друг с другом, но слишком тихо, слишком неразборчиво. Это не было кошмаром. Не было. Дети несли с собой радость, которая должна была поднять его дух, но их появление оставляло его опустошенным, бесчувственным. Они были невинными, только на Земле не осталось места для невинности. Они были надеждой в мире, где надежды не осталось. После таких снов его мучило сожаление, он горевал по тому, чего не могло быть. Чего не было. Каким отцом он бы стал? Он не имел понятия, с чего начинать. Не такое будущее он представлял себе, не такое планировал с пятнадцати лет. Он фыркнул. Закрыл глаза. Его рука замерла, он представил себе движение под ней. Большой ли там ребенок? Дочь Карла была примерно такая же, когда он потерял ее. А может, там в самом деле близнецы? Он знал, что должен пойти к Джеффу, понимал это. Но мысль о том, что он придет, ляжет, снова станет таким уязвимым, ужасала Дженсена. Ему было наплевать, каким он выглядит неразумным, нелогичным… или что там, вашу мать, о нем думали Джаред и Джефф. Если он должен сделать это… он знал, что ему придется сделать это… если он должен прийти на осмотр, он придет, но не раньше, чем будет готов. Он знал, что плачет. Понимал, что слезы пробивают его броню. Гребаные гормоны. Когда сон поборол его, Дженсен был рад бегству от реальности и уюту, которые пришли вместе со сном.

***

Трей сидел на крыльце, его большой живот не позволял ему уйти далеко от ближайшей ванной комнаты. Впрочем, его спина и ноги, не сговариваясь, все равно не пустили бы его. Он хотел пойти к Джеффу и потребовать, чтобы он дал ему какое-нибудь обезболивающее, заявить, что ему нужно что-нибудь сильное и эффективное, иначе он просто спятит. Но кого он пытается обдурить? Джефф уже прочитал ему лекцию о том, что он может, а что не может принимать «в своем положении». Все это было так нечестно. Нечестно, что он застрял в этой хижине в чертовой глуши. Нечестно, что он такой жирный и огромный. Нечестно, что он хочет ссать каждые десять минут. Трей не видел Дженсена пару дней. Джаред сказал, что тот болеет. Скорее всего, Дженсен просто избегает его. Это тоже было нечестно. О чем, черт возьми, Дженсен думает? Тем более, он спит с одним из этих засранцев – по своей воле. Трей принимал интересы Дженсена близко к сердцу. Однако Дженсен не хотел слушать его советы. Пока не хотел. Трей задрожал и натянул одеяло выше на плечи. Он с отвращением уставился на свой живот, накрывая и его одеялом. Эта… опухоль. Источник всех его проблем. Трей помнил свою первую ночь в Центре, то, как его заставляли подчиняться. По очереди. Они так бережно обращались с ним, стараясь не сделать ему больно. Но он не прекращал сопротивляться. Больше никто и никогда не будет его так трахать. И не будет трахать так, как Дженсена. Дженсену просто промыли мозги, вот в чем дело. Его просто сбили с толку, но скоро он придет в чувство. Хотя Дженсен и был старше, Трей знал, что у бедняги совсем не было сексуального опыта, когда его заперли в Центре. Дженсен просто не знает, что может быть лучше. Но однажды он узнает. Тогда он поймет, что не должен делать то, что от него хочет Джаред. Тогда Дженсен велит оставить его в покое – прогонит Джареда. И Дженсену не стоит волноваться, что он будет один воспитывать ребенка. Если это его так напрягает, Трей поможет ему. Они помогут друг другу. Но сейчас, пока Дженсена нет рядом, он будет сам по себе. В одиночку. Он вздрогнул, когда ребенок пнул его, резкая боль отдалась в спину и присоединилась к той боли, которую Трей и так постоянно испытывал. Этот ребенок явно хотел навредить ему. Он не позволял Трею спать. Играл в футбол с его почками и без предупреждения отключал всякую чувствительность ног. Маленький ублюдок. Когда ребенок успокоился и уселся на его мочевой пузырь, Трей сразу захотел в туалет. Тогда малыш пнул его снова. Сильно. - Прекрати это, ты, маленький урод, я не забыл, что ты здесь, ясно? – прошипел он своему животу. Ребенок затих, когда Трей погладил живот, возвращаясь в дом. Трей улыбнулся. Ну хорошо, может быть, он был не совсем один.

***

Вертевшаяся на своем сиденье Донна не отводила взгляда от плотной стены деревьев вокруг машины. Она глядела в темноту, искала любые признаки того, что они наконец-то добрались. Она не верила, что их автомобиль сможет здесь проехать. Ведь эта машина еле одолевала прямые, ровные дороги. Но все же она не застряла, хотя время от времени притормаживала. Энди на водительском месте от души выругался, объезжая поваленное дерево, и Донна покачала головой. Ее уже давно перестал нервировать его красочный язык. Пока ее мальчики не ругаются – Джозеф, по крайней мере, в ее присутствии – она справится. Не то, чтобы она сама никогда не сквернословила, но ни дети, ни прихожане в церкви не слышали этого. А потом она увидела. Домик. Заросший и заброшенный. Немного поодаль стоял второй, еще подальше третий. Первый домик они проехали. Покружили, разыскивая свободный от деревьев и кустарников участок. Она увидела четвертый дом, и они остановились. Из труб двух домов шел дым. Ее малыш был здесь, в одном из этих домиков, и она еле подавила в себе желание выскочить из машины и закричать, призывая его к себе. Она не хотела расстроить мальчика, напугать его. Она уже предупредила Алана и ребят, что сначала хочет увидеть Дженсена наедине. Что ей нужно некоторое время побыть с ним одной, прежде чем подойдут остальные. Алан согласился – они уже обговаривали это раньше. Ей стало интересно, с кем живет ее сын. В смысле, кто живет здесь, в этих домиках с Дженсеном. Но ей не нужны были ответы прямо сейчас. Гораздо важнее было увидеть Дженсена, узнать, что с ним все в порядке. - Нас особо не ждали, - сказал Энди, выключая двигатель и открывая дверь. Джозеф уже выбрался из машины. Он схватил Энди за руку и крутанул его к себе, пока остальные выходили из автомобиля: - Ты имеешь в виду, что Дженсена здесь нет? Энди оттолкнул его, поднял руки вверх, успокаивая мужчину: - Нет, я имею в виду, что он не знает о вашем приезде. Вы станете для него приятным сюрпризом. - Энди? Донна схватила Алана за руку и посмотрела на ближайший домик. К ним направлялся очень высокий молодой человек – выше, чем Джошуа, даже чем Джозеф. Впрочем, он казался довольно дружелюбным. Сначала он был насторожен, но расслабился, когда подошел ближе и увидел, что Энди спокоен. Джозефу надо перестать быть таким агрессивным – это производит очень плохое первое впечатление. На лице Энди появилась улыбка. Сцепив руки, он потряс ими в приветственном жесте: - Джаред, чувак, как ты? Энди пожал руку этого молодого человека, Джареда. И засмеялся, когда Джаред усмехнулся: - У нас все великолепно. Когда Джаред повернулся к приехавшим с явным вопросом на лице, Энди сказал: - Познакомься с семьей Дженсена. Джаред слегка побледнел, прежде чем сумел взять себя в руки. Улыбка вернулась на его лицо, но она уже не была такой теплой, как прежде. От Донны не ускользнуло, как напряглись его плечи, а руки сжались в кулаки, когда вперед шагнул Алан. Когда Алан пожал его руку, нервозность Джареда уменьшилась. - Я Алан, отец Дженсена. Это Донна, Джозеф и Джошуа. Джаред потряс руку Алана, ее руку, а затем кивнул братьям Дженсена. Донне было любопытно, почему мальчик чувствует себя так неудобно. Но она оставила все вопросы на потом, шагнув вперед. Она положила руку на спину Алана, прежде чем обратиться к высокому юноше: - Не хотелось бы быть невежливой… Джаред, не так ли? Но где мой сын?

***

Джаред провел женщину, мать Дженсена, да, она - мать Дженсена, в дом и прошел к двери спальни, которую делил с ее сыном. Можно ли ей сказать, что мы спим вместе? Почему мы не знали, что они приедут? Проклятье. Он встал у двери, взялся за ручку, но не повернул ее. Дженсен должен спать, ему необходим сон. Он повернулся к ней: - Ему слегка нехорошо. - Что-то серьезное? Джаред покачал головой. Он не хотел напугать ее, просто хотел объяснить. - Наверное, грипп, - его голос был слабым и слишком тихим. Донна кивнула, но Джаред все еще отказывался открыть дверь – он не хотел делить ни с кем то, что было его. Вы собираетесь забрать его у меня? Он мой, а я его. Пожалуйста, не забирайте его у меня. Она явно была в нетерпении, и, когда ее рука легла на его руку, Джаред отошел в сторону, пропуская ее. Он не мой. У меня нет прав, нет прав. Джареду было грустно, больно. Дженсен будет счастлив, обязательно будет. Он хотел видеть свою маму, свою семью. Когда дверь дома открылась снова, пропуская внутрь семью Эклзов, Донна скользнула в спальню, плотно прикрыв за собой дверь. Все, что оставалось Джареду, - ждать.

***

Она закрыла дверь, отрезав себя от внешнего мира. Там оставались Алан и ее мальчики, они тоже хотели видеть Дженсена. Но ей необходимо было убедиться, что с ним все в порядке, прежде чем все войдут. Не первый раз она почти что потеряла его. Не первый раз он возвращается к ней. Она остановилась, потому что не могла заставить свои ноги двигаться. Не могла внушить им, что ей нужно подойти туда, где лежит ее сын. Это был Дженсен. Ее малыш. Но что с ним сейчас происходит? Не обвинит ли он ее в том, что они не спасли его от всего этого? Может быть то, через что он прошел, сломало его? Что ей сказать, чтобы облегчить его состояние? Чтобы все снова стало хорошо? Она глубоко вздохнула и пошла к сыну. Однажды она дала ему жизнь, она сделает это снова, если понадобится. Вознеся про себя молитву, она села на кровать и неуверенно потянулась к нему. Погладила его спину через одеяло. Он слегка шевельнулся и затих. - Дженсен, Дженсен, детка, просыпайся. Ее мальчик на кровати напрягся, но не двинулся, не дал понять, что знает о ее присутствии. На мгновение она подумала, что он не проснулся, просто двигается во сне. Затем он перекатился к ней. Зеленые глаза, неуверенные, смущенные, встретились с ее взглядом. Она протянула руку и стерла слезу с его щеки. - Мама? Она взяла в руки его лицо и поцеловала в лоб. - Я пришла к тебе, детка. Я вернула тебя.