Отчаянные времена

Дженсену было неудобно сидеть на жестком деревянном стуле, но он был настроен не вертеться, не отводить взгляда, пока мать пристально смотрела на него. - Ты не так себя вела, когда Джош привел Лекси домой. Черт, мам, ты не вела себя так, даже когда Джо пригласил к нам своего первого бойфренда! Почему ты так поступаешь со мной? – он ненавидел умоляющие нотки, которые проскальзывали в его голосе, но мать уже столько дней доводила его. Она намеренно заставляла Джареда чувствовать себя неудобно, а, как он сказал вчера брату, прежде чем забрать Джареда в свою постель, он не собирается больше скрывать их отношения. Если ей они не нравятся, значит, она должна просто принять их. Принять, что он отдает отчет в своих поступках. Да, он ненавидел то, что вынужден был делать ей больно – но она была ответственна за враждебность, за напряжение, она не имела права обижать Джареда. Эта нездоровая атмосфера вынудила Джареда уехать с парнями этим утром. И Дженсен не мог вынести даже мысли о том, что Джаред будет искать другие предлоги, чтобы держать дистанцию между ними, из-за плохих отношений с его матерью. - Потому что ты не один из твоих братьев, возможно, поэтому? Дженсен нахмурился: - И что это значит? Он обернулся к отцу, который тихо сидел за столом. Он пристально смотрел на жену, но не противоречил ей. - Папа? Алан вздохнул, прежде чем перевести взгляд на Дженсена. Дженсен видел, как утомлен отец. В последнее время его здоровье заметно ухудшилось. Выступать в роли буфера от гнева жены было для него излишним напряжением. Дженсен надеялся, что в лице отца обретет союзника. - Твоя мама права, Джен. Но, видимо, ошибался. - Ты никогда не был похож на своих братьев. Никогда не мог бороться за себя, не мог врезать обидчику. Ты из тех, кто подставляет левую щеку, если его ударят по правой. Твоя мама просто беспокоится, что ты с Джаредом не из-за того, что сам этого хочешь. Прежде чем Дженсен смог ответить, сказать отцу, что эти страхи необоснованы, резкий голос матери заполнил комнату: - Не смей говорить за меня, Алан. Просто не смей. Я знаю, что я имела в виду. И знаю, что думаю. Дженсен завертел головой, переводя взгляд с одного родителя на другого. Отец выглядел грустным и потерянным, мама – разозленной. - Ну так скажи мне, мама. Скажи мне, в чем дело. Пожалуйста. Дженсен видел, как она уступает материнскому чувству, услышав мольбу в его голосе. Уступает боли и растерянности, которые она, должно быть, увидела на его лице. Ее голос смягчился, но в нем еще звучали твердость и упрямство. - Я не сержусь на тебя, детка. Пожалуйста, не думай так. Дженсен покачал головой – он знал это, но ему все равно нужно было защищаться. - Ты сердишься на Джареда? - Я сержусь, Дженсен, потому что ты не должен был так жить. Раньше ты был счастлив. Дженсен вытянул руки и постарался не вздрогнуть, передвинувшись на сиденье. Напоминание о том, как он провел прошлую ночь, сейчас было очень не в тему. - Я счастлив. Разве ты этого не видишь? Не принимаешь? Ты не даешь мне ни единого шанса. Ты просто решила все за меня и отказываешься видеть, что он – Джаред – делает меня счастливым, - Дженсену было нужно, чтобы мать поверила ему. – Я счастлив! Донна встряхнула головой и начала теребить кольца на пальцах, как она делала во время бесчисленных часов и дней переживаний и волнений. - Ты счастлив? Ты, в самом деле, счастлив? Или это просто от безысходности? От безысходности? - Я тебя не понимаю, - Дженсен вздохнул и посмотрел на свой живот, на доказательство того, что сейчас в его жизни появились более важные вещи, чем раньше. Как она может говорить такое? Говорить, что происходящее в его жизни – это от безысходности? - Нет, понимаешь. Ты любишь этого парня или… - она вдохнула, прежде чем продолжить, ей как будто трудно было говорить – но это не остановило ее. - …спишь с ним только потому, что он этого хочет? - Он не заставляет меня, мама. Даже не думай… - Я не говорила, что он заставляет тебя. Не предполагала… - она закрыла глаза и глубоко вдохнула, прежде чем продолжить. – Послушай, дорогой, я не сомневаюсь, что у тебя к нему есть определенные чувства. Мне может это не нравиться, но я принимаю их. Он кажется достаточно симпатичным мужчиной. Я о сексе. Ты спишь с ним только для того, чтобы он был счастлив? Приносит ли секс тебе удовольствие? Дженсен неверяще воззрился на мать. Она что, в самом деле спросила его об этом? Она верит, что он отдает Джареду свое тело только ради его улыбки? Чтобы Джареду спалось лучше? Так сказать, небольшое физическое упражнение? Что, черт возьми, она подразумевает? Дженсен поборол беспричинное желание рассмеяться. Наверное, он должен сейчас разозлиться, быть в ярости, но вместо этого пребывал в крайнем смущении из-за того, что мать заговорила с ним о сексуальной жизни. Что его консервативная, суперрелигиозная мама поинтересовалась, нравится ли ему, когда кто-то засовывает свой член ему в задницу. Черт, да ведь это Джо всегда знакомил его с физиологической стороной жизни, потому что никто из родителей не мог заставить себя рассказать ему о сексе. Да, Дженсен не хотел говорить об этом, но раз мать жаждет ответа, она его получит. - Так о чем ты меня спрашиваешь? Встает ли у меня? Кончаю ли я, когда занимаюсь сексом с моим бойфрендом? – в первый раз Дженсен назвал Джареда своим бойфрендом, и ему это понравилось, хотя ему пришлось усиленно игнорировать румянец матери и резкий вдох отца. – Да, мама. Ответ на оба вопроса – да. А теперь давайте сменим тему, пожалуйста. Дженсен осознавал, что смущен, что покраснел, но не знал, не мог понять, пылает ли его лицо сильнее, чем лица родителей, которые коротко переглянулись, прежде чем отвернуться. Отец уставился в тарелку, стоящую перед ним, и съел еще немного – не потому, что хотел есть, а чтобы хоть чем-то заняться. А мать стояла, напрягшись, спиной к нему. Время от времени помешивая овсянку, которую забыла на плите. Дженсен знал, что съест эту несчастную овсянку, даже если она подгорит, чтобы сделать приятное матери. И больше не было произнесено ни слова, пока Донна не поставила перед ним завтрак. Тарелка дымилась, даже когда Дженсен положил в кашу сахар, чтобы она стала хоть немного вкуснее. Дженсен жалобно посмотрел в тарелку отца, на яичницу с беконом, но не поднял глаза. Не смог. Он снова взял ложку и, размешав сахар, начал есть. Но каждая ложка давалась ему с трудом: глотать мешал комок, так удобно расположившийся поперек горла. Нельзя же так хреново чувствовать себя в обществе самых, черт, дорогих людей! Он просто хочет, чтобы ему позволили быть счастливым. - Спасибо, мам. Она не ответила, но он почувствовал, как ее рука легла ему на затылок, а губы в поцелуе скользнули по волосам. - Пожалуйста, малыш, - она почти прошептала это, захлебываясь. И Дженсен понял, что если осмелится взглянуть на нее, то увидит слезы. Он знал, что ничего еще не кончилось. У его матери еще будут проблемы с Джаредом, и Дженсен не знал, как еще убедить ее в том, что она зря боится. Но он надеялся, что сейчас, по крайней мере, между ними установится перемирие. Тем более, что он все-таки планировал пойти и поговорить с Джеффом. Как только найдет силы запихать в себя овсянку, чтобы удовлетворить желание мамочки заботиться о нем.

***

- Что вы здесь на хрен делаете? Джаред стоял в дверях, он нервничал и постоянно бросал взгляды за плечо, как будто боялся, что кто-нибудь прыгнет на него сзади. Если быть честным, в этом районе, в этой гостинице такое вовсе не представлялось невероятным. В приоткрытую дверь Сэм увидел, что наркоман прополз несколько шагов по коридору. Снизу доносились легко узнаваемые звуки драки: проклятия, ругательства и приглушенные крики, когда плоть ударялась о плоть. Из комнаты напротив доносились крики другого рода. Судя по ним, у кого-то был великолепный трах, если только кричавший не был первоклассным актером. Еще один особенно громкий крик – и даже сумрак коридора не смог скрыть румянец Джареда. Сэм слегка восхитился, потому что, черт, Джаред и Дженсен в любом случае шумели сильнее. Джаред, наконец, обрел дар речи и сумел вставить слово между визгами и воплями. - Крис велел мне передать, что у вас осталось десять минут до отъезда. Сэм выругался про себя. Если это было задумано, чтобы проверить лояльность Джареда, увидеть, поможет парень или бросится наутек и сбежит, то идея была хреновая. Он видел смятение на лице Джареда. Беспокойство и миллион вопросов. Когда Джек внятно простонал сзади, от Сэма не ускользнул нахмуренный взгляд Джареда, и он чуть не захлопнул дверь перед лицом пацана. Чтобы не вмешивать его в это дерьмо. Чуть не захлопнул. - Это был Джек? Сэм не ответил на его вопрос. - Ступай обратно и скажи Крису, что я вернусь через пятнадцать минут. - Сэм, Джек с тобой? Черт побери, что происходит? – Джаред положил руку на дверь, но не надавил на нее. Сэм еще мог закрыть дверь перед ним. Джек начал стонать громче, определенно желая, чтобы его услышали, и Сэм принял скоропалительное решение – он не знал, не пожалеет ли о нем чуть позже. Он отступил, разрешая Джареду войти. Он наблюдал, как молодой мужчина замер, протянув руку, но не коснувшись человека, который, связанный с заткнутым ртом, смотрел на него глазами, умоляющими о помощи. - За что? – Джаред не обернулся, но Сэм сразу услышал гнев в его голосе. А также примешивающийся к нему страх. Сэм оперся о стену. Ему не нужно было, чтобы Джаред боялся нападения с его стороны, он хотел выглядеть безобидным. Или, по крайней мере, не таким опасным, все равно Джаред видел достаточно, чтобы знать: у Сэма есть кровь на руках. - Ты так волновался, что можешь быть причиной смерти Сары. Так беспокоился, что я могу обвинить тебя в том, что случилось с ней. Теперь ты знаешь, что это не твоя вина. Но не задумывался ли ты, кто же на самом деле предал нас? Сэм увидел, как смущение Джареда сменилось пониманием. Его глаза расширились, он повернулся к Джеку, пристально посмотрел на него, прежде чем обернуться снова к Сэму. Кровь отхлынула от лица, но гнев не прошел. - Откуда ты знаешь? - Ты думаешь, Сара была единственным агентом Сети, работавшим в Центре? – Сэм показал на связанного человека, отойдя от стены. – Он заложил нас – нам просто повезло, что больше никого не убили. Как знать, если бы охранники Центра сработали профессионально, они могли бы захватить нас всех. - Но почему он это сделал? - Потому что они пообещали ему ребенка, о котором он постоянно трещал. Он решил, что это его ребенок, он поверил в это, когда ему навешали лапши на уши. Джек запротестовал через кляп, привлекая внимание Джареда. Сэм шагнул вперед, и Джек не успел даже вздрогнуть, как тот вытащил кляп. Джареду нужно было услышать самого Джека. - Джаред, я не… Сэм схватил Джека за побагровевшую челюсть и сжал его рот, так что его губы непристойно выпятились. - Скажи ему. Скажи ему, как ты до сих пор нас наебываешь. Расскажи, как ты предложил им Дженсена и Трея. - Дженсена? – Джаред повернулся к мужчине в кресле. – Но почему? Джек не заговорил, не стал даже заявлять о своей невиновности, поэтому Сэм начал рассказывать за него: - Дженсен ведь беременен? Сэм видел, какое впечатление его слова произвели на Джареда. Не то, что Джек может быть отцом ребенка Дженсена – об этом все знали. Его поразило, что Джек может сделать такое, чтобы добраться до него… до них. - Ребенок может быть не от него. - Может, и не от него. Хотя без разницы, - Сэм подошел к Джеку сзади, наклонился над ним и похлопал по щеке, грубо, всей ладонью. – Одного Джеки не учитывает – его самого используют. Когда они получат Дженсена обратно, он не будет им нужен. Они убьют его наверняка, так же, как и я.

***

Низкое зимнее солнце ослепило Криса, прожгло путь прямо в мозг. Черт, больно. Какие же у него глаза, на хрен, чувствительные. Он всмотрелся в темноту под сиденьем, из-под которого кое-что пытался достать, вытягивая пальцы как можно дальше. И проклял себя за то, что раньше не попросил Джареда сделать это. У этого парня руки были, как у гориллы, такие же, бля, длинные. Крис уже почти ждал, когда же Джаред вернется, с Сэмом или нет – зависит от того, как парень воспримет то, что обнаружит в комнате. Конечно, все было хорошо, Сэм утверждал, что Джаред – один из них, такой же борец. Но слишком много всего было поставлено на карту, слишком много для того, кто в решающий момент мог оказаться слишком мягким и не выполнить того, что потребуется «Сети». Парнишку не вдохновляло физическое насилие, это было очевидно. Но при такой жизни его нельзя было избежать. Джаред должен быть способен на насилие при необходимости, и не вздрагивать от его последствий. Когда Сара представила Сэма группе, было ясно, что тот может быть оказаться реальным маньяком. Но она держала его на привязи – на длинной привязи, и его наклонности превратились в его достоинства. Он превзошел других в выполнении личных заданий, принимая их близко к сердцу, делая их личными. В отличие от Криса. Крис не получал удовольствия от насилия, сопровождавшего их акции, но он уже давно смирился со своей ролью в этом мире. Он потерял слишком многих, слишком долго горевал, чтобы переживать, как воспримут дорогие ему люди небольшое кровопролитие. Да, он предпочитал проливать кровь на расстоянии, его специальность минера позволяла ему держаться подальше от своих жертв – но трусом он не был. Трусость была роскошью, если необходимо выживать. Когда он рос, его родители не скрывали своего протеста против некоторых самых непривлекательных начинаний правительства. Нет, не против программы размножения, она появилась уже после их смерти, но до нее существовали и другие программы. Если они проникали в головы людей, у которых была власть, те становились испорченными и мерзкими. Тогда Криса не волновали причины поведения его родителей. Заинтересовали только много позже. Крис отбросил неприятные воспоминания. Он не собирался сейчас погружаться в депрессию. Его пальцы, наконец, нашарили дужку очков под сиденьем, и он достал их с победным криком «Эврика!» Улыбка соскользнула с его лица, когда он увидел мужчин, целенаправленно двигавшихся к гостинице, рядом с которой он стоял. Если они и видели Криса, его присутствие их не озаботило. Их было трое, двое держались на флангах, один шел в центре. Лидер, начальник. Шрамы, кожаная одежда, оружие в руках – совершенно очевидно, что они не были военными, не были даже полицейскими, ничего подобного. Скорее всего, они шли не за Сэмом или Джаредом, но вовсе не обязательно было быть их целью, чтобы просто попасть под перекрестный огонь. Блядь. Крис пригнулся, вытащил из-под приборной доски полуавтоматический пистолет и закрыл дверцу грузовика. Напротив входа в гостиницу стояла припаркованная машина. С затонированными стеклами и включенным двигателем. Кто был в ней – подкрепление или просто водитель на случай бегства – неважно. Сэм мог постоять за себя, а Джаред? Не было никакой гребаной пожарной лестницы, ничего, что бы выдержало вес взрослого мужчины. Если Сэм с Джаредом появятся в ближайшее время, их встретят выстрелы. Крис, пригнувшись, побежал обратно в машину, продумывая варианты действий. Меньше чем за полминуты он забрался обратно в грузовик и вытащил гранаты, которые приберегал на черный день.