mom's boy

      Эдди на вкус, кажется, как сладкий попкорн.       Немного приторный, но с солёным привкусом на кончике языка.       Он мало с кем общается и на мои вопросы часто отмалчивается. С самого знакомства я не заметил в нём ни малейшей тяги к дружбе, да даже к общению с кем-либо. Бета постоянно сидел где-то вдалеке ото всех, в углу класса, находился вне социума и, как мне кажется сейчас, его это ни капли не тревожило. Ему было удобно оставаться в стороне.       Поначалу я не обращал на него внимания, но спустя некоторое время на периферии сознания появилось множество вопросов о нём, о его семье, нраве. Я начал искать его тёмную макушку в толпе, и если эта попытка поиска оказывалась успешной, был безмерно счастлив повидать его милое личико. Но также огорчался, когда, завидев школьных хулиганов, осознавал, что они идут именно в сторону Эдди. Я и не думал, что судьба решит связать этого необщительного парня со мной дружескими сетями волею случая.       И сейчас, после нескольких лет дружбы, меня продолжает невыносимо тянуть к нему. Все его небольшие изъяны в характере попросту меркнут перед моими огромными недостатками, и на фоне меня он превращается в эдди-правильного мальчика-каспбрака. Что меня изрядно подбешивает.       — Что за противнейшую вещь ты сейчас делаешь? — поток моих мыслей прерывает тихий, но не менее настойчивый голос.       Всё моё внимание концентрируется на лице беты и шанса отвести глаза после прикусанной губы не остаётся. Чужое недоумение легко ощущается и, шея покрывается мурашками от предстоящей неизвестности. Эдди не двигается с места, не пытается высвободить пальцы. Не делает ничего, просто смотрит. Позже он, заметив мой взгляд, дёргается, но руку при этом оставляет в захвате.       Я же в этот момент внимательно слежу за реакцией и замечаю на щеках беты небольшой румянец. Чёрт меня дёрнул продолжить начатое или же просто неподдельный интерес, или что посложнее, точно сказать не могу. Но после нескольких взмахов чужих бархатных ресниц трезво мыслить не получается.       После повторного взгляда на бету в нём кажется что-то взрывается невозвратно. Он дёргается и, лицо его искажается в леденящем ужасе, сердцебиение учащается, а дыхание тяжелеет. Смотря на Эдди сейчас, можно перенять всю толику страха, отразившуюся на его лице.       Ты напугал его, тупица.       Полное осознание ситуации, настигшей меня, пришло очень быстро. Я, как ошпаренный, одёргиваю чужую руку и прикрываю лицо своей, широко открываю глаза и вместе с этим рот. Парень выглядит более ошарашенным нежели я. Руки потрясывает и глаза бегают из стороны в сторону, то и дело приостанавливаясь на моём лице. Придя в себя, запускаю руку в волосы и немного отвожу её назад.       Разворачиваюсь на пятках и глаза устремляю в пол, при этом пальцами умудряясь отковырять краешек старых обоев чужой комнаты.       — Эт, — беспорядочно произнёс я, но запнулся на полуслове и почувствовал себя ещё большим дураком, — шутка.       Тяжело вздохнув, я повернулся и собирался продолжить оправдываться, но повторный вопль мамаши беты начал сотрясать стены комнаты.       — Эдвард, — от режущего по ушам восклицания хотелось немедленно удалиться из дома, но это желание мигом испарилось после взгляда на парня, стоящего передо мной, — долго ещё мне повторять? Немедленно спускайтесь!       Сам Эдди выглядел не лучшим образом, взъерошенный, как воробей, и всё ещё напуганный. Я хотел было ободряюще приобнять его, сделал шаг к нему, но на это он лишь сделал два назад и, развернувшись к двери, пошёл прочь. Я как истукан смотрел ему вслед. Он и раньше не любил мои прикосновения, точнее, мне казалось, любил, но не показывал этого, а сейчас он обнажил свои настоящие чувства — усталость и пренебрежение.       — Идём, — кинул бета перед тем, как начать спускаться по крупным ступеням вниз.       В один миг мне стало безумно обидно. Я со своей глупой заботой и ненужным общением лезу к близкому человеку, которому это осточертело. После этой выходки Эдс даже говорить со мной не станет, это стало последней каплей. Но чувство тревоги я удачно подавляю, на лице отражается напускное равнодушие.       Следуя указаниям беты, я спускаюсь к обеденному столу семьи Каспбраков. На скатерти разложены серебряные, чуть сверкающие столовые предметы, какая-то запечённая птица, блюдо с салатом и из рук хозяйки туда же попадает аппетитно пахнущая шарлотка.       Эдди уже сидит за столом, поглядывает в сторону включенного телевизора и внимательно слушает наставления матери о гуляющей по городу эпидемии гриппа. Уголки его губ тянутся вниз, явно показывая недовольство сложившейся ситуацией. На меня снисходит понимание: такая домашняя, уютная обстановка, в которой органично смотрится только сам бета и его семья.       Я здесь лишний.       — Эдвард, — не своим голосом произнёс я, обращая на себя всё внимание, — думаю, я не смогу остаться, меня, эм, мама ждёт, поэтому я пойду. Пока.       — До завтра, — губы его растягиваются в скромной улыбке, а щёк касается легкий румянец, и он более тихо произносит, — Ричи.       Холодность на лице сменяется тёплой улыбкой и, я в счастливом состоянии покидаю дом беты, услышав напоследок:       — Как не красиво, Эдвард, — разве я не учила тебя обращаться по полному имени?       — Прости, мам.