Моя душа рваная

Вальтерсен впервые удержал себя от побега из своей комнаты. Он просто забился в угол своей кровати, прижав ноги к своей груди, и плакал. Старался не издавать громких звуков, но все же часто всхлипывал, когда не получалось унять дрожь в теле. Он просидел в таком положении до шести часов утра. Спина затекла, как и ноги, но он поднялся с кровати и прошмыгнул в ванную комнату раньше своего соседа. Его лицо чуть опухло от слез и было не менее красным, когда он вышел, но ему удалось хотя бы привести себя в чувства. Его сосед, Магнус, лишь качал головой и взглядом предлагал помощь, которая была бесполезна Исаку. Это все игры его разума, его сознание издевается над ним. Кто сможет помочь этому мальчику? Ответ прост: никто. Своими силами он не справлялся, Исак просто не мог найти другой способ. После утренней молитвы парень направился в школу, в другой корпус, где встретил Юнаса, единственного человека, который не упрекал в вере и не боялся хотя бы просто быть рядом. Чаще всего он находился в компании других учеников, и Вальтерсену приходилось просто молча слушать их разговоры, которые ему, честно говоря, вовсе не нравились. Иногда темы переходили на непристойности, крайне неприятные его разуму, и он, извинившись, уходил. У него было лишь одно место, где ему было комфортно находиться в одиночестве, только он и его сознание. Это было обычное подобие балкона на чердаке. Он садился на перила, свесив ноги к улице, и смотрел на учеников школы. То ли с сожалением, то ли с толикой печали он думал о них. В последнее время его жизни перестало касаться даже самое маленькое счастье. Посмотрев на часы на экране телефона, он собрал свои вещи и направился к классу математики, до урока оставалось лишь пара минут. На обеденном перерыве Исак, когда зашел в столовую, заметил Эвена. Он, конечно, не особо разглядывал парня той ночью, но это был точно он. Без всяких сомнений. Эвен был один, он взял себе и Крису обед и покрывало и направился на их место поодаль ото всех учеников. И Исак направился за ним. Подождав, пока старший составит все принесенное на землю, чтобы тот не уронил, испугавшись, Исак подошел к нему с явным недовольством на лице. — Ты настучал на меня, — обвинительным тоном произнес младший. Ему было неловко за эти недоразборки, начинали побаливать стигматы, но он сложил руки на груди, предварительно натянув рукава посильнее на ладони, и пытался изобразить на лице угрозу. — Ты кто? — Ты столкнулся со мной в коридоре ночью того дня, — пояснил Исак, наблюдая, как к Эвену приходит осознание и на его лице появляется насмешливая улыбка. Он приподнял гордо голову, прикрывая рукой глаза от солнца, и просто смотрел, дожидаясь действий младшего. — Зачем ты это сделал? — зло фыркнул Исак. — Захотел, — пожал беспечно плечами, забавляясь реакцией ребенка. — А что? — Мне запретили выходить на улицу, — он чуть подался вперед, вероятно, желая ударить этого самоуверенного придурка, но острая боль в стигматах не позволила ему совершить действие. — На драку нарываешься? — выгнул бровь, оценивая Вальтерсена, и снова усмехнулся: этот парень не то что не победит, побоится начать драку. — Н-нет, — ожидаемо сдулся он. — Тогда чего ты от меня хочешь? Или ждешь извинений за то, что рассказал Маркусу? — Но ты тоже не был в своей комнате! — выкрикнул, злясь на весь мир сразу, потому что он, черт возьми, так несправедлив. Ему даже не хотелось больше спорить. Вальтерсену просто было обидно, что теперь у него нет обычной возможности обратиться к Богу и успокоиться так, как ему это удобно. Ему мало сидеть в закрытом помещении и пытаться молиться по ночам. — У меня есть разрешение, — фыркнул. — Получи такое же и гуляй себе, когда вздумается. — Я… я пытался, но мне отказали. — Не мои проблемы. — Твои. Ты сдал меня, из-за тебя мне запретили выходить на улицу, — расстроенно опроверг младший, глядя на все ту же неизменчивую улыбку на лице собеседника. — И что ты мне предлагаешь? Я теперь должен пойти к Маркусу и сказать: «Ой, прости, это был только сон»? Может, мне еще предложить тебе спать в моей комнате со мной? — саркастически протянул Найшейм и откинулся спиной на землю, чуть потягиваясь. — Иди обедай и не докучай мне, иначе сам будешь виноват в последствиях. — Привет, — поздоровался подошедший к ним Шистад, дружелюбно улыбаясь. Ему, если честно, впервые выдалась возможность поговорить с объектом «самых мистических» сплетен школы. — Т-ты не боишься меня? — обратился к Эвену, но тот лишь дернул плечом, подавая знак, что младшему пора убраться. Что, собственно, он и сделал. Просто убежал, оставляя озадаченного Криса и недовольного Эвена за спиной. Это было унизительно. — Чего это он к тебе подошел? — Нарывался на драку, — расслабленно лежа на кровати, сказал парень. Собственно, ему не было никакого дела до этого мальчика, их общение не должно было выходить за рамки той ночи. Ну, а сейчас он просто был вынужден отвечать Исаку. — Жаль, что он ушел, я бы хотел с ним поговорить. Он миленький. — Забудь все свои игры с ним, не порти его своей озабоченностью, — фыркнул Найшейм. Знает он игры Криса, сто раз уже видел, как тот соблазнял тех, кого только мог, и бросал с разбитым сердцем. Исак не казался ему достойным такого отношения. Маленький непорочный парень со слишком… чистым сердцем. Даже желая выяснить отношения, он не смог никоим образом оскорбить, хотя Эвен и бил по его самоуважению. Исак не тот, с кем можно так играть. Нет, совсем нет. — Почему? Это будет интересно. — Я сказал нет — значит нет. — Хочешь сделать это сам? — игриво вскинул брови. — Ни за что, он не в моем вкусе. — Тогда уступи мне место. Это будет интересно. — Делай, что хочешь, — сдался, не особо и сопротивляясь.

***

После уроков Исак пошел прямиком в свою комнату и закрылся там. Весь мир словно издевался над ним фирменным образом. Почему именно эти два дня оказались настолько отвратительными для него, он не понимал, он всего лишь бегал на улицу. Ну, что в этом такого страшного? Разве можно было бы подумать, что он продавал наркотики другим людям? Хотя, может, это он сам себе казался таким белым и пушистым, а в глазах окружающих был тем еще хулиганом… Может быть… нет… Он грустно вздохнул, накрываясь одеялом, и сжался в комочек. Слезы он даже и не пытался стереть, это было бессмысленно. — Да нет, заходите, — дверь открылась, и до него донеслись голоса подростков и Магнуса. Тот оглядел комнату и заметил выглядывающего из-под одеяла Исака. — О, прости, думал тебя нет еще. — Н-ничего, — прошептал парень и снова накрылся, отвернувшись к стене. — Можете подождать? — Юнас подошел к его кровати и присел на край. Остальные парни понятливо кивнули, не желая злить Исака во избежание несчастных случаев, и скрылись за дверью. Однако Магнус остался. — Исак? Что случилось? — обеспокоенно спросил, откинув с того его защиту — одеяло. Увидев заплаканное лицо младшего, оба переглянулись. — Я сейчас уйду, не буду вам мешать, — быстро сел на кровати, свесил ноги и на секунду задержался. Юнас мягко положил руку ему на плечо и остановил. — Ты не мешаешь. Это ведь твоя комната, ясно? — парень кивнул, но все же встал с постели. Не дело так раскисать посреди учебного дня. Все ведь нормально, подумаешь, унизил Эвен, с кем не бывает. — Что произошло? — Это из-за того, что Маркус в больнице? — нетерпеливо спросил Магнус, поддевая носком кроссовка пол. Глаза Исака округлились от этой новости, он чуть приоткрыл рот, чтобы что-то сказать в свое оправдание, но его у него не было. Он правда не желал Маркусу такого. Никогда. Он, черт возьми, никогда и никому такого не желал, оно само по себе происходило. Мама говорила, что у него просто сильный ангел-хранитель, и, будучи ребенком, Исак в это верил, был немного по-детски самоуверен, но сейчас пришло осознание, что это никакой не ангел, это просто проклятье, должное, возможно, оградить его от других людей. Это было проклятье. Все эти стигматы были чем-то черным, плохим, недостойным Бога. Поначалу его мать считала, что он избран Богом, что он божий посланник, но шло время, Исак рос, а мать сходила с ума. Теперь она в жизни не назвала это даром, нет, она считала, что это метки Дьявола, и никак иначе. К его пятнадцати годам она и вовсе перестала видеть в своем сыне что-то светлое, каким бы непорочным он ни оставался. Желая очиститься, Вальтерсен пытался всеми способами заживить стигматы, чтобы просто подойти к ней, показать тонкие запястья и сказать: «Их нет, я не несу зло в этот мир», однако все его мечты крушились одна за одной по мере того, как не срабатывали те или иные методы заживления. — А… он?.. — он не смог связать и пары слов. Нет, то было для него ожидаемо, но каждый подобный случай рвал его маленькую душу. И вскоре она была полностью рваная, почти без единого живого места, но он старался оставаться самим собой и приносить в мир частичку чего-то хорошего. — Он жив, просто упал с лестницы, — пояснил Фоссбакен и сел на стул рядом с кроватью, на которую заново опустился Исак, когда его ноги подкосились. — А насколько все плохо? — сдерживая внутреннюю панику, спросил и во все глаза уставился на парней. Юнас пожал плечами, так как не знал подробностей, а вот Магнус на секунду задумался. — Вроде говорили, что ничего серьезного. Руку немного вывихнул и головой ударился, — кивнул самому себе. — Я… я не хотел, э-это случайно было… — забормотал Вальтерсен, уткнувшись в свои же ладони. Плакать он не мог, и так он выставил себя перед ними каким-то плаксой. Потому его губа чуть подрагивала. Он никогда не желал кому-то вреда, но эти несчастные случаи преследуют его на каждом шагу. И он не мог ничего сделать, чтобы исправить это. Как же это отвратительно. — Хэй, никто тебя не винит, слышишь? — попытался успокоить его Васкес, чем лишь сильнее расстроил парня. Ему не нужна эта жалость, это его сущность, а ее ему не изменить жалостью. Ее никак не изменить. Мама часто повторяла ему притчу о скорпионе и лягушке. Никто не может убрать от него его часть. — Угу, — кивнул парень. — А… он в нашем медкабинете? Можно к нему прийти? — Он у нас, но злится на всех, потому что чувствует себя неуверенно. Он слаб и не хочет чувствовать силу других. Как-то так говорили его друзья с третьего курса, — скорчил гримасу Магнус. — Ну… я хотя бы извинюсь, — печально сказал парень и встал с кровати, направляясь к ванной комнате, чтобы умыть лицо и привести себя в порядок. Если он хотя бы навестит Маркуса и принесет каких-нибудь гостинцев, то в этом жесте не будет ничего плохого, и тот не станет злиться. Но он обязан извиниться. Обязан. — Я приду примерно к перекличке, ладно? Парни кивнули.

***

В медицинском кабинете было всего пара коек для «пациентов». Вообще-то, это место называлось госпиталем при школе, но так его назвать мог только идиот. Этот госпиталь состоял из двух комнат: кабинета доктора и подобия стационара, где и стояли кровати, отделенные друг от друга ширмами. Исак прошел по длинным коридорам и зашел в медкабинет. Только войдя в помещение, он заметил Маркуса, лежавшего на самой дальней постели. Тот читал книгу и на его тумбочке уже лежали какие-то фрукты: к нему, видимо, кто-то заходил уже. — З-здравствуй, — тихо сказал Исак, подходя ближе. Он выглядел крайне виновато с грустью в глазах, но старший лишь кинул мимолетный на него взгляд и вернулся к чтению. — Я… хотел извиниться за то, что с тобой произошло. — Это был несчастный случай, ты не виноват, — снисходительно сказал Маркус и улыбнулся искренности этого маленького извинения. — Но ты сделал мне замечание, я разозлился, и теперь вот это произошло… Я не хотел этого. Правда. Я это не контролирую, — опустив глаза в пол, произнес Вальтерсен. Он поставил пакет с гостинцами на тумбочку и отошел, становясь в изножье койки. — Как я сказал, я не виню тебя. У меня просто закружилась голова, вот и все. Не вини себя, — попросил старший, зачесывая вьющиеся волосы длины до плеч назад, и хлопнул по краю кровати рядом с собой. — Хочешь об этом поговорить? — Нет, нет, я хотел просто… чтобы ты знал, что я это не со зла сделал, неспециально, честное слово. — Я знаю, не волнуйся. — Надеюсь, Бог тебе поможет восстановиться, я попрошу его об этом. — Спасибо, — весело улыбнулся на реплику Исака и больше не смотрел волчком на него. Для него это было абсурдно, он особо-то ни во что и не верил, но эта неподдельная искренность парня заставляла чуть смягчиться по отношению к вере и не сказать ничего плохого в ее сторону. — Прости меня. — Для того, чтобы простить, надо винить тебя в этом, а я и не собирался этого делать, это просто несчастный случай. — Угу.