Губы к рукам - вечная пленница

Северный старик ждал. Вечер подходил к концу. Все вопросы были решены явно не в его пользу, и седовласого это начинает нервировать. Неужели Валтор не разъяснил ей всё по полочкам, чтобы разложилось по извилинам у этой глупой девчонке. Если он такой бесполезный, надо избавиться от него. Все члены двух сторон с миром попрощались. Северный знал, что ещё не всё, это не мирный конец, своего не упустит. Улыбается Флоре, встаёт и уходит, попрощавшись «доброй» улыбкой со всеми остальными. Зеленоглазая не помнит, как все разошлись, но была этому безумно рада. Слава Богам, это закончилось. Оглянувшись, она увидела пару официантов и Огрона с его братьями, разговаривающими далеко от неё. Тоже встаёт и слегка покачивается, в голове чуть кружится. Сегодня она впервые опробовала две вещи: побыла замужем за мафиози и алкоголь. Второе приятнее первого и в общении, и во времяпровождении. И второго хочется ещё. Поэтому Флора идет к столику, где много полных бокалов, стоящих друг на друге в виде пирамиды специально для гостей. Хватает самый ближний к ней, крутит цветную жидкость внутри, создавая некий водоворот, подносит к носу и морщится. Цвет и запах несовместимы, но Флора пробует, то есть выпивает почти залпом. Кашляет, это явно было крепче красного вина. Во рту всё горит, жжёт прямо до желудка, что почти выворачивает. Рука тянется снова за ещё одним бокалом, пустой и не нужный он ставится уже к четвертому своему стеклянному братцу. Пальцы хватают за края новый, а свободной рукой девушка зачёсывает передние пряди карамельных волос назад, правда они снова спадают непослушно на глаза. Ей уже не до этого, ведь внутри уже бесята вытворяют в сознании самые нелепые вещи, самые бесполезные. К примеру, жаловаться на эту жизнь глупо, Флора любит её, любит солнце, воздух, ей нравится дышать, смотреть на людей, учиться чему-то новому и полезному, любить кого-то, мечтать и улыбаться. Это жизнь. Она не может быть простой, лёгкой, без страдания и боли, но и состоять только из этих компонентов тоже. За чёрной полосой идёт белая. Почти всегда. Жалеет ли она, что отказалась? Пошла против правды? Перешла дорогу плохим людям. Нет. Не жалеет ни о чём. А с алкоголем и страх почти прошёл. Ну, отошёл на тридцать второй план. Потому что устала. Это чувство где-то внутри, под сводом рёбер, словно ядовитое жало пронизывает грудную клетку, заставляет лёгкие сжаться, вытесняя жизненно необходимый кислород. Пора привыкнуть и научится жить с ним. В этом мире, затянутым завесой насмешек, предательства и лжи. Трусишка. Флора прикрывает глаза и уже собирается опрокинуть в себя новую порцию алкоголя, только у неё забирают бокал, когда он уже у самых губ. Нечленораздельное мычание вырывается до того, как образ красивого мафиози с карминным отливом волос предстал перед ней, это заставило Флору от неожиданности качнуться. Или вернее сказать, ноги сами не понимали, как можно умудриться правой повернуть влево, а после левой ноге — в право.  — Ты решила спиться? — Огрон ставит его на столик, оглядывая пустые бокальчики.  — Я? Ик… Я чуть-чуть… пить просто очень… хотелось, — морщит носик, смотря на парня виноватыми глазами. А он явно был не в лучшем расположении духа.  — Пить хотелось? — косится он. Утвердительный кивок как ответ на его вопрос следует незамедлительно. Ну, а что такого. — Я поговорю с тобой дома о твоей выходке. Теперь на выход. Машина была готова и с водителем внутри стояла возле входа. Язык, кажется, заплетался даже в голове, ибо в мыслях Флора так и не смогла по достоинству отругать треклятые туфли, на которых она еле дошла до выхода. Остановите эту планету. Сев в идеально чистый салон авто на чёрное кожаное сиденье для пассажиров, так сильно хотелось уткнуться лбом в начищенное тонированное стекло и охладиться от возобновимого с новой силой пожара на алеющих щеках, а так как на улице заметно упала температура, то холодок передался бы отлично. Но Флора воздержалась, выпрямив спину, когда мафиози сел рядом на заднее сиденье. Она натянулась как струна. Ещё и странный водитель напрягал. И темная дорога, которой они ехали. И вот «дом». Выползла из машины. Дошла до двери, ведущей в дом, и буравя взглядом спину мафиози. Скинула туфли.  — О Господи… Это было очень непросто, — выдохнула зеленоглазая и коснулась ладонью своего лба.  — Ты неплохо держалась, только этого было мало. Северный знает всё уже, наверное, давно, — Огрон усмехается не по-доброму и идёт направо, в кухню, насколько знает девушка.  — Но как, — она проходит следом, — он же ничего не сказал. Почему знает?  — Ну, — зайдя в нужную ему комнату, продолжил, схватив при этом бутылку с коричневой жидкостью, — ты не знаешь многих правил семей мафиози, но поверь, это было слишком понятно, когда он не осудил тебя за то, что ты перебила его дочь. Ему было что-то нужно. От тебя. Вариантов не так много. Флора поёжилась от его слов. Сразу вспоминалось лицо того продажного человека, его хватка на коже будто стала выжжена. Но Огрон не должен узнать об этом. Сейчас внутри что-то заставило девушку пожалеть за то, что не записалась в школе на кружок актёрского мастерства.  — Аналогично, интересно кто слил. Ну вот начинается. Эти двусмысленные намёки она долго не протерпит. Он с тяжёлым звуком стекла ставит бокал на стол.  — Я узнаю, Флора. Ничего не хочешь мне рассказать, — мафиози начинает огибать вокруг стола таким характерным для него расчётливым шагом, — почему ты была так напугана, когда вернулась из уборной, а? Все мыслительные процессы, кажется, отключились. Она смотрит куда угодно, лишь бы не на него.  — Я слегка перенервничала, и это всё. Давящая тишина будто намеревалась пробраться до самых костей. Может быть и нужно было рассказать, только вот Флора промолчала, даже и не задумываясь, чем это может обернуться, но кто знал?  — Ладно, — вполне спокойно сказал Огрон и подошёл к ней. Так близко, что она почувствовала его близость, его тепло. Флора осторожно подняла глаза и зелёную радужку сразу почти до предела заполнила чернота зрачка. Его иссиня-темные глаза поскользили по открытым девичьим плечам, декольте, по еле выпирающим из-под молочной кофейной кожи ключицам, по спавшей тоненькой лямочке платья, которую Флора поспешила поправить.  — Платье оказалось очень неудобным, — усмехнулась она, собственно как и туфли, о которых и в страшном сне не захочется вспоминать. Тут до Флоры дошло как близко они стоят друг к другу. Это всё алкоголь виноват. В её заторможенности. Потому что когда горячая рука мафиози стала возносить невидимую дорожку от кисти девушки до её плеча, и быстро перемещаясь на шею. Он притянут её к себе ещё ближе, наклоняясь к лицу.  — Звучит как вызов, — чуть тянет улыбку он. Под опаляющем дыханием, Флора не успевает договорить свои возражения. Огрон подхватывает её под бёдра, поднимает и сажает на край стола. Впивается ей в губы, сминая их, чувствует, какие они податливые и горячие, не смотря даже на то, что Флора мычит, пытается слезть со стола и упирается руками. Последнее сотворяет заметную преграду, и Огрон резким движением заводит их ей за спину, держит одной рукой, пока она брыкается. Встаёт между её ног, став ещё ближе. Терзает её покрасневшие губы, упивается их сладостью. Воздуха уже не хватает. Внутри, как нетушимое пламя, неконтролируемое ничем, от которого не спасти, разгорается тягостное чувство, от которого Флора хочет сойти с ума. Или же завыть, когда тело предаёт её разум, внизу всё наливается словно свинцом, низ живота скручивается в тугой узел, отзываясь томительной истомой, когда хочется дышать полной грудью и ещё чего-то пугающего для неё, но одновременно ужасно желаемого. Разум кричит, срывая голос: «не поддавайся», и Флора сумев высвободить руки, пытается отстраниться. Безрезультатно. Руки парня поднимают шёлковое платье вверх, когда Огрон проводит широкими ладонями по стройным бёдрам, сжимая их, кажется, до самых синяков. Флора хнычет от бессилия. Но это ведь ещё не самое ужасное, как она думала. Кусает его нижнюю губу до крови, слыша недоброе шипение. Огрон чуть отстраняется, а Флора отталкивает мафиози от себя. Он на два шага от стола — не больше. Смотрит голодным взглядом, горящим чёрным желанием владеть. Но девушка спрыгивает, и снова рядом, со злостью замахивается. Секунда. По комнате разлетается, до самых уголков, звонкий звук пощёчины. Огрон издаёт смешок.  — Детка, пора бы тебе напомнить, кто я.