Клетка

      - Господин, купите цветы!       Звонкий детский голосок звенит колокольчиком, и даже многоголосый гул толпы не в силах его заглушить.       Но Вону даже не надо оборачиваться, он и так знает, кто это. Мелкая девчушка, чернявая, грязная, вся в лохмотьях, словно собаки рвали ее одежду. И каждый вечер она появляется на главной площади около монастыря, продавая невесть где собранные полевые цветы.       И каждый раз между ними разыгрывается одно и то же представление. Малявка пытается продать ему букет, он каждый раз отказывается.       - Господин! – звенит голосок, а Вон сильнее кутается в свой плащ, капюшон которого основательно надвинут на лицо, скрывая его в вечерних тенях.       Несмотря на то, что уже достаточно темно, он все равно скрывается от окружающей его толпы. Торговцы, зазывалы, монахи, снующие повсюду дети. Этот городишко живет собственной жизнью, невзирая на то, день сейчас или ночь. И если бы он не знал, как давно прогнило его нутро, он бы решил, что это город - одно из тех немногих мест, где хотелось бы жить.       - Я бы не хотела оставаться тут надолго, - словно прочтя его мысли, говорит его спутница. Она задумчиво разглядывает стоящий посреди площади помост, на котором возвышается виселица с покачивающимся на веревке телом. Именно от него ветер доносит те самые миазмы разложения, которыми пропитан весь окрестный воздух.       Вон незаметно бросает на нее взгляд, отмечая, что сегодня она держится более спокойно, хотя в ее глазах плещется осторожность. И причиной этого является не он. К нему, его внешности и особенностям она уже давно привыкла. Нет, ее пугает другое. Толпа. Она ненавидит толпу, ненавидит большие скопища людей, ненавидит шумные компании. А сейчас площадь представляет собой квинтэссенцию всех ее невысказанных страхов.       И все же Вон знает, что Анна со всеми ее фобиями и ночными кошмарами именно тот человек, на которого он всегда сможет положиться.       - Купите девушке цветы! – все также писклявым голоском твердит девочка, и на этот раз Вон сдается. Неуловимым движением он кидает в грязную ладонь мелкую медную монетку и выбирает из корзинки небольшую связку ромашек, которую тут же передает своей спутнице.       Та только фыркает в ответ, но цветы принимает. И дальше так и идет, положив одну руку на рукоять меча в ножнах, и помахивая другой рукой, в которой зажат этот невзрачный букет полевых цветов. И даже через душную, гнилостную вонь он чувствует их нежный, едва уловимый запах.       Вон медленно повернул голову, окидывая взглядом сидящую рядом Ви. Этот запах… от нее тянуло легким цветочным ароматом, который напоминал ему запах тех самых цветов, что он тогда купил Анне.       Сейчас девушка сидела от него преступно близко, тихонько напевая про себя и перебирая разложенные на столе части «Пустынного орла».       Не удержавшись, он склонился к ней и втянул носом воздух, принюхиваясь к запаху ее волос.       - Что? – Виктория отстраняться не стала, а только скосила глаза, вопросительно посмотрев на охотника.       - Ты странно пахнешь, - Вон, казалось, даже не смутился из-за своего поступка. И сейчас он говорил с таким серьезным видом, словно обсуждал стратегию уничтожения очередного гнезда зараженных.       - А, это… - она рассеянно провела по волосам ладонью, - Я новый шампунь раздобыла и, вот, решила попробовать… Что? Сильно резкий запах?       Она подцепила пальцами прядь волос и поднесла ее к носу, с сомнением принюхиваясь.       Вон отвернулся, пожав плечами.       - Не очень, но перед вылазками не стоит им пользоваться, иначе тебя учует любой дикий, даже если он будет страдать насморком.       Он говорил абсолютно серьезно, но почему-то Ви это показалось шуткой, и она насмешливо фыркнула, но тут же снова приняла серьезный вид.       Девушка несколько мгновений пристально смотрела на Вона, потом, кивнув, снова вернулась к своему занятию.       «Пустынный орел» был ее новой игрушкой, и Ви теперь самозабвенно возилась с пистолетом, разбирая и собирая его, смазывая детали.       Несколько минут они сидели в абсолютном молчании, но долго девушка не выдержала и снова принялась напевать.       - Ты не думал, чем займешься, когда Древние разберутся с Хозяином? – Ви задала вопрос неожиданно, без какой-либо причины. Хотя Вон, стоит отдать должное, уже научился стойко переживать ее приступы любознательности, он на пару мгновений завис, не зная, что ей ответить.       Он, привыкший к четкому планированию операций, на удивление беззаботно относился к своему будущему. Жил одним днем, не задумываясь, куда занесет его судьба, и что он будет делать, когда все это закончится.       - Я не особо задумывался об этом, - наконец, нейтральным тоном сказал он, задумчиво разглядывая свои руки.       - А я вот думала, - Виктория направила пистолет в сторону стеллажа с оружием и изобразила выстрел, произнеся шепотом: «Бах!», - Я хотела бы поехать на побережье. Море, пляж и все такое… Ты был на побережье?       Вон неопределенно пожал плечами, что в равной степени много означать и «Да» и «Нет».       Пару раз, когда он сопровождал Патриархов, он оказывался вблизи от моря. Но побывать на самом берегу ему так и не посчастливилось, да и желания особо не было.       - Стригои не сильно жалуют воду, особенно проточную, - сухо сказал он.       - Стригои может и не любят, а ты – любишь?       На это вопрос у Вона не было ответа.       - Сложно любить или не любить что-то, чего ни разу не видел, - наконец, буркнул он, прекрасно понимая, что этим ответом провоцирует у Ви как минимум новые вопросы, и, как максимум, желание организовать поездку на побережье немедля.       - Подожди, - девушка даже подсела еще ближе, растерянно глядя на него: - Ты хочешь сказать, что никогда не видел моря?       - Море видел, но только в северных широтах, еще до обращения, а после, во время путешествия на американский континент мне было особо не до любования на океан, так как все время я находился рядом с саркофагами Патриархов в трюме. Так что, технически, можно сказать, что не видел…       Виктория задумчиво пожевала губами, но дальше развивать эту тему не стала, вновь вернувшись к возне с пистолетом.       - Можно тогда тебя попросить кое о чем? – наконец, едва слышно спросила она.       - Можно, - в тон ей также тихо ответил Вон.       - Когда все закончится, поедем на побережье вместе?       - Я не могу обещать тебе, но если это будет в моих силах – с радостью, - он даже не знал, зачем согласился со столь глупой просьбой. Даже если все закончится благополучно, Вон не был уверен, что в его жизни Солнечного охотника что-либо изменится.       Но размышления о том, что могло бы случиться, будь на то его воля, все равно приносили толику света в его серое существование.       Он до сих пор не понимает, почему Патриархи выбрали именно этот небольшой монастырь, спрятанный у подножия гор Австрии. Но оспаривать решение он не вправе. Да и не видит в этом смысла.       Второй раз он удивляется, когда настоятель монастыря заверяет его, что с гордостью примет под своды обители столь ценный дар.       Хотя, знай этот человек, сколь обильно усеян трупами бывших владельцев путь привезенной им книги, кто знает, согласился бы он принять на себя ответственность сохранить в стенах монастыря знаменитую книгу «Оксидо Люмен».       Но не Вону судить о принятом решении. И он не судит. Только каждый вечер терпеливо принимает очередное приглашение от настоятеля монастыря, и каждую ночь помогает с переводом книги. Что хочет в ней найти монах, он не знает.       Сопровождавшая его Анна остается в церкви на вечерней службе. Сам же охотник, рассеянно прислушиваясь к песнопениям, шагает под мрачные своды самого монастыря, куда, по правде говоря, и ему, и Анне вход заказан. Но, как отметил настоятель, даже Дьявол будет совершать богоугодные дела, если так захочет Господь.       Уже находясь внутри, прежде чем за них захлопнется массивная дверь, Вон оглядывается назад и замечает Анну, все еще стоящую перед входом в церковь. Она смотрит ему вслед, и во взгляде ее сквозит что-то непередаваемое, новое, что он никогда раньше не видел.       Двери с грохотом закрываются, и Вон погружается в душный полумрак, освещаемый только светом факела сопровождающего его молодого послушника. Этого парня он раньше не видел, видимо – новенький, и тот испуганно жмется от него к стене, стараясь сохранить дистанцию, и постоянно бормочет молитву, через раз осеняя то себя, то охотника крестным знамением.       Вон хмыкает – ни крест, ни святая вода, ни молитвы на него не имеют никакого воздействия. Но он все же подыгрывает монаху, делая небольшой шаг назад, и тоже держит дистанцию. Не стоит ломать парню веру.       - Приор ждет вас в библиотеке, - справившись со страхом и смущением, блеет послушник и ускоряет шаг, почти срывается на бег, словно стараясь сбежать от своего попутчика. Но для Вона это не проблема. Он, терпеливо сохраняя дистанцию, следует за провожатым, одновременно прислушиваясь к окружающим звукам. Сегодня монастырь гудит, как рассерженный улей, и это не к добру.       - Так ты смог выяснить, откуда на Базе появился этот меч?       Вопрос оторвал Вона от воспоминаний и он, рассеянно моргая, уставился на девушку. Та задумчиво крутила в руках не так давно приобретенный клинок, так и этак поворачивая его, примеряясь к запястью. Он действительно был словно выкован для нее, или для кого-то с такой же маленькой рукой. Например, для девушки.       - Нет, - охотник выдавил на лице что-то издали напоминающее улыбку, - Патриархи молчат, а остальные охотники тоже не знают, как он тут очутился. Могу предположить, что это дело рук Чанга, но он тоже помалкивает.       Виктория разочарованно вздохнула. Став в боевую стойку, она сделал несколько рубящих движений, привыкая к тому, как легко клинок рассекает воздух.       Сейчас они спустились в тренировочный зал, где Вон обычно учил ее фехтованию. По сравнению с остальными полигонами, где оттачивались навыки борьбы с дикими, это помещение отличалось некоторой камерностью. Сперва Виктория даже удивлялась, почему охотник после тренировок с огнестрельным оружием, настойчиво отводит ее в этот небольшой зал, в котором и развернуться-то особо негде, но после нескольких вылазок в город быстро поняла. Вон учил ее пользоваться холодным оружием в условиях небольших городских квартир. А поняв, она с энтузиазмом принялась вносить в тренировки свои коррективы. Именно благодаря ей в тренировочном зале появилось несколько предметов мебели, периодически заменяемых после особо энергичных тренировок.       - Расскажи мне про Анну,- неожиданно попросила она.       - Она была Солнечным охотником, моей ученицей, еще тогда, когда Патриархи еще не покинули Европу. Вон замолчал, не зная, что еще можно рассказать про Анну. Все что он помнил о ней казалось ему слишком личным, чтобы вот так вот взять и рассказать кому-либо. Даже если это Ви. И одновременно он боялся, не зная, как она отреагирует на его рассказ.       - Она была очень хорошим воином, - наконец выдавил он, сдавшись под выжидающим взглядом девушки, - Ее опыта хватало на то, чтобы самостоятельно зачищать гнезда диких.       - А как вы познакомились?       Та ночь кажется Вону бесконечной. Не сложная на первый взгляд зачистка гнезда, образовавшегося на месте небольшого селения, затянулась. Проблема была в том, что населенный пункт находился на довольно оживленном торговом пути, и когда он со своей группой прибыл туда, обращению подверглись не только все жители, но и проезжавшие мимо несколько торговцев со своими семьями, и сопровождавшими их наемниками. Вот именно они и создали проблему, поскольку обративший их Младший иронично посчитал, что будет неплохо оставить им все их навыки и знания воинов.       Так что когда они добрались до трактира, находящегося в центре села, двое охотников получили небольшие, но довольно ощутимые ранения. Внутрь трактира пошел Вон самостоятельно, оставив свою группу снаружи. Большая толпа в ограниченном пространстве только создала бы больше проблем.       Бесшумно двигаясь между поваленных лавок и столов, он из стороны в сторону водил арбалетом, заряженным болтами с серебряными наконечниками. Привычный аммиачный запах щекотал ноздри, перебивая все остальные запахи – гниющей еды, разлагающихся тел тех неудачников, чье обращение прошло не столь удачно, прокисшего пива, разлитого и уже давно высохшего на полу.       Именно благодаря этой какофонии запахов он пропустил еще один запах. Запах человеческого тела. Хотя, вспоминая потом, он признавался самому себе, что просто не ожидал увидеть в этом месте кого-либо живого.       Наверное, поэтому он заметил сверкнувший в темноте нож в последний момент, когда ему наперерез разъяренной кошкой кинулась невысокая фигура. К его чести, он не стал сразу стрелять, отбив удар. Нож серебристой рыбкой отлетел в сторону, а Вон рухнул на пол, подмяв под себя рычащее и брыкающееся тело.       Потом, после того, как он вынужден был выбраться из трактира, прервав зачистку, чего он никогда раньше не делал, Вон смог разглядеть того, кто с такой отчаянной смелостью кинулся на него.       Молодая девушка, еще почти ребенок. Ее трясло, непонятно – от холода ли или от страха, но она стояла, не сводя с него яростного взгляда, и зубом на зуб не попадала.       А Вон впервые в жизни растерялся, не зная, что ему делать дальше. Девушка была не заражена, и он должен был отпустить ее, отправить к другим людям, таким же, как она. Так как не место человеку среди детей Древних. Но он понимал, что она не уйдет, ибо в глазах ее плескалась кристально чистая, незамутненная ярость. С таким взглядом шли убивать или умирать. С таким взглядом не жили.       - Так она была воином, когда вы встретились? – Ви уселась на полу, подперев руками голову, и теперь снизу вверх смотрела на своего наставника, внимая его рассказу.       - И да, и нет. Она была дочерью одного из наемников, которые охраняли торговцев. Мать ее умерла давно, жилье свое они давно потеряли из-за долгов, и оставить ее у кого-нибудь отец не мог, или не решался, вот и таскал ее повсюду за собой. Ну и понемногу учил обращаться с оружием, боевым приемам. Она тогда отстала, осталась в городе, ждала, когда кузнец закончит заказ – набор метательных ножей. А когда добралась до трактира, где отец должен был ее дождаться, поняла, что опоздала, - Вон вздохнул и тоже сел на пол, скрестив ноги, - Понимаешь, она не надеялась тогда выжить. Хотела только забрать с собой побольше обращенных.       - А тебя она приняла за одного из тех диких, - с пониманием во взгляде, Виктория осторожно прикоснулась к его руке.       - Да, - Вон невесело усмехнулся своим мыслям, - Мне пришлось вытаскивать ее оттуда практически волоком. Она тогда меня знатно исцарапала. Именно тогда я понял, что разъяренная женщина может быть страшнее дьявола.       - И что было потом?       - А потом я вернулся в трактир и зачистил то гнездо. Анна, я потом узнал, что ее так зовут, все это время была снаружи. Никуда не ушла, хотя ее никто не держал. Сидела на земле, уставившись в одну точку, а когда я с группой отправились обратно, просто встала и пошла за нами.       - Она не испугалась тебя?       - Знаешь, - Вон задумчиво потер подбородок, - Иногда бывают такие моменты, когда страх просто перегорает. Ты перестаешь бояться, тебе просто становится все равно, что происходит вокруг. Ни чувств, ни эмоций, ничего… Вот Анна и достигла именно этого состояния и действовала скорее инстинктивно, чем осознанно, когда увязалась за нами. Больше она никого и ничего не боялась. Никогда.       Вон замолчал. Обычно невозмутимый, он сейчас был мрачнее тучи. Одно невольное воспоминание оказалось той последней каплей, которой бывает достаточно, чтобы вода прорвала плотину. И теперь плотина его выдержки была сметена волной прошлого, которое накрыло его с головой, не давая вынырнуть на поверхность.       Виктория, которая все это время сидела напротив, инстинктивно почувствовав, что с ним что-то не то, подсела ближе, взяла его за руку, крепко сжав кисть в своей ладони.       - Тебе неприятны воспоминания о ней? – девушка с заботой во взгляде заглянула в глаза охотника.       - Нет, тут другое…       - Учитель, смотри, как я умею!       Гибкая, хрупкая фигурка пляшет с мечом в руке посередине двора под проливным дождем. Волосы облепили лицо, одежда давно пропиталась водой, и при каждом резком движении при соприкосновении с кожей издает резкие хлопки. От разгоряченного тела поднимается пар. Губы и глаза улыбаются чему-то своему, невидимому и неведомому для окружающих. А девчушка, нет, уже молодая девушка, танцует свой танец смерти, вкладывая в каждый выпад, в каждый взмах мечом обещание близкого конца.       Вон стоит неподалеку, следя за тренировкой его ученицы. Она легко схватывает все новое, с жадностью впитывает знания, поглощая книги по тактике войн, с остервенением, до хрипоты спорит с Ларом о рациональности нового оружия. Она – идеальная ученица. Умная, послушная, и одновременно горячая и порывистая, как и все юные человеческие особи. Идеальный солдат.       Но Вон почему-то в последнее время все больше жалеет о том скоропалительном решении, которое перевернуло жизнь Анны и его. Ему не стоило оставлять ее с охотниками. Достаточно было оставить ее в ближайшем городе, пристроить у знакомых. Девчушка бы не пропала. Он уверен в этом. Но он не смог устоять перед этим взглядом, полным боли и отчаяния. Она не плакала, нет. Она просто смотрела. Смотрела, когда он ставил ее перед входом в катакомбы, где прятались в дневное время от смертельных лучей солнца Солнечные охотники. Смотрела, когда он пытался объяснить ей, что человеку, тем более девушке, не место среди них. Смотрела, когда он попытался испугать ее, выпустив жало, которое остановилось в сантиметре от ее горла. И он сдался.       Анна делает прыжок, пытается повторить его кувырок с подсечкой, но мокрые от дождя камни слишком скользкие, и она сама не понимает, как ее ноги начинают скользить. Вон подхватывает Анну за секунду до того, как она упадет на спину, ударившись затылком об камни. На лице Вона застывает обеспокоенное выражение, а она заливисто хохочет.       - На сегодня хватит, - охотник неумолим, - Продолжим тренировки завтра. А сейчас иди и обсушись. Если заболеешь, лечить тебя будет некому.       Анна хихикает, и ловким движением перебирается на его спину, повиснув на ней, вцепившись руками и ногами. Так они и скрываются в темноте катакомб: Солнечный охотник, увешанный оружием, и сидящая на его спине девушка, прильнувшая к нему всем телом.       - Долго она была с вами?       Виктория шла рядом, устало вытирая вспотевшее после тренировки лицо. Под землей всегда было прохладно, но тренировка выдалась довольно интенсивной. Вон словно с цепи сорвался, выжимая из нее все возможное. Последние несколько выпадов девушка делала уже на автомате, из последних сил. И теперь все ее мышцы приятно гудели, требуя отдыха.       - Достаточно долго. Иногда мне казалось, что она всегда была рядом, так незаметно и основательно она вошла в мою жизнь. Или просто до ее появления я просто не жил? Сложно сказать, - Вон потер лоб, изобразив на лице смущенную улыбку.       Виктория остановилась около двери в свою комнату и выжидательно уставилась на собеседника. Как ей не хотелось немедленно принять душ, смыв с себя грязь и пот, она не могла просто так оставить Вона одного. Он выглядел странно. Словно в нем что-то сломалось, и теперь он всеми силами пытается собрать все осколки воедино и спаять их обратно. Вернуть все, как было до этого разговора. И она чувствовала долю вины в том, что происходит с ним. Не заведи она этот разговор… Она же видела, что Вону тяжело вспоминать, но женское любопытство, будь оно неладно, оказалось сильнее.       Открыв дверь, она кивнула охотнику, приглашая его войти. Вон неловко топтался на месте, не решаясь войти, словно до этого он не заходил к ней, как к себе домой, нарушая все права на личное пространство и правила приличия. Наконец, он собрался духом, и шагнул внутрь комнаты и остановился, не зная, что делать дальше.       Виктория плюхнулась на разворошенную кровать, которую она так и не удосужилась убрать после сна, и похлопала рукой рядом, приглашая Вона сесть рядом. Но тот остался стоять, не решаясь подойти ближе.       - А Анна не хотела вернуться обратно к людям? – Виктория решила, что этот разговор надо довести до логического конца.       Вон пожал плечами.       - Она никогда не заводила об этом разговор. А я не спрашивал. В любом случае, принять судьбу Солнечного охотника было ее осознанным решением.       - Ну, учитывая, что это решение она приняла в момент сильного стресса и, будучи еще подростком… - Виктория покачала головой, не соглашаясь с охотником, - Ты же знаешь, что принятые в таких условиях решения не всегда бывают правильными.       - Анна как-то мне сказала, что после смерти отца Солнечные охотники фактически заменили ей семью. Ей действительно не было куда идти.       Вон словно сам сомневался в своих словах. Об этом говорило все: безвольно опущенные плечи, тихий, едва шелестящий голос, поникший взгляд.       Сегодня она задерживается. Анна сама вызвалась провести зачистку старого кладбища, на котором, по словам местных жителей, завелись дикие. Пока гнездо не разрослось, с ними можно справиться и в одиночку, поэтому она идет одна. Тем более, Анна решает провернуть все днем, пока остальные охотники либо спят, либо просто занимаются повседневными делами, не требующими выхода на дневной свет.       Анна же любит солнце. И при любой возможности выбирается из катакомб, и иногда просто сидит на камнях поблизости, подставив лицо свету. От нее всегда пахнет солнцем и полевыми травами.       И вот теперь она до сих пор не вернулась. Сперва Вон не придает этому значения. Потом думает, что она задержалась в трактире или в лавке. Но спускаются сумерки, а Анны все еще нет.       Волноваться за других охотников не в его правилах. Но отсутствие Анны не дает ему покоя и ближе к полуночи Вон отправляется по ее следам. Легкий запах ее тела не спутаешь ни с чем, и он ведет охотника на кладбище. Там пусто, если не считать свежего, еще теплого пепелища, оставшегося после сожжения тел обращенных. Точнее того, что от них осталось, после того, как их вытащили на солнечный свет. Судя по запаху, Анна ушла оттуда не менее, чем три часа назад, и Вон вновь ищет ее следы.       Как он и предполагал, Анна после удачно завершенной миссии отправилась в ближайший трактир. В последнее время она часто бывает в подобных местах. Чтобы узнать свежие новости и выяснить, нет ли поблизости еще гнезд обращенных, как объясняет она. Но Вон понимает, что это не вся правда. Она взрослеет, и ее начинает тянуть к людям, к таким, как она, и охотник не может этому помешать. Да и не должен.       Поглубже натянув капюшон он ступает в душный полумрак трактира. Какофония запахов браги, прокисшего пива, пережаренного мяса, немытых человеческих тел, и застарелой крови чуть было не сбивает его с ног. Но он тут же вычленяет из них знакомый аромат, и движется за его источником, словно его ведет нить Ариадны. Ему даже не надо держать открытыми глаза, чтобы найти Анну, которая сидит в дальнем углу, уткнувшись взглядом в стоящую перед ней плошку с какой-то едой.       Вон делает еще один шаг и резко замирает на месте, когда осознает, что она не одна. Напротив нее сидит человек. Мужчина. Точнее, молодой парень, возрастом чуть старше Анны. И они разговаривают. В груди Вона словно поселяется клубок змей, когда он видит, как она заливисто смеется тому, что говорит ей парень, как прикасается пальцами к его руке, не отводя от него взгляда, полного … он не знает названия этому чувству, или просто забыл. Но в нем просыпается неведомая доселе жажда, чтобы именно так она смотрела только на него и ни на кого более.       С трудом поборов в себе желание вмешаться в разговор, припечатать лицо этого парня к грубо оструганной доске столешницы, Вон круто разворачивается и бросается к выходу.       Анна под утро возвращается обратно, она застает Вона в тренировочном зале. Тот с угрюмым выражением лица раз за разом повторяет отточенные до филигранной точности боевые приемы. На полу лежат порубленные тренировочные манекены. А она подобна порыву свежего ветра, с сияющими глазами и румянцем на щеках. И от нее пахнет чужим телом.       Вон все-таки не выдержал и присел рядом с Викторией. Она уже давно жалела о том, что затронула болезненную для него тему, и его потерянное выражение лица было лучшей иллюстрацией этому.       - Прости, - слово вырвалось неожиданно даже для нее, но оно оказалось самым уместным в этой ситуации. Больше ничего не надо было говорить, Вон понимал все и так, в этом Виктория была уверена.       - Не за что просить прощения, - охотник вздохнул. В его руках мелькнуло лезвие ножа. Непонятно, откуда он его достал, скорее всего, из одного из его многочисленных карманов, и теперь нож маленькой серебристой рыбкой мелькал в его пальцах, то исчезая, то снова появляясь. Наблюдая за ловкими манипуляциями с оружием, девушка словно впала в транс, не способная отвести взгляда от мелькающей в пальцах стали.       - Если хочешь, можешь дальше не рассказывать, - наконец прошептала она, и неожиданно для себя, обняла его за плечи, побуждая положить голову себе на плечо.       Умостив голову, Вон некоторое время молчал, а потом заговорил снова.       - Ви, я просто никому об этом не рассказывал и теперь не знаю, как ты можешь отреагировать на эту историю.       - Представь, что ты сейчас на сеансе психоанализа, - усмехнулась Виктория, - Так что все, что произойдет в этой комнате, останется в этой комнате.       - Наверное, ты права, и мне просто надо выговориться.       Вон приподнял голову и искоса посмотрел на нее. Виктория ободряюще улыбнулась и погладила его по плечу.       - И что стало с ней потом?       - Мы исколесили с Анной пол Европы и почти всю Азию. В те времена Патриархи не могли долго оставаться на одном месте, если, конечно, не находились там по приглашению какого-нибудь правителя. Плотность населения, скажем так, не позволяла обеспечить их на длительное время стабильной кормовой базой. Да и религиозность населения, граничащая с фанатизмом, тоже не способствовала безопасности Древних.       - А что тогда с тем монастырем? В Австрии, если я не ошибаюсь.       - Его настоятелем был один из выживших Солнечных охотников. Знаешь, иногда, крайне редко, но работающие на нас люди выживают, и со временем просто отходят от дел, когда возраст и здоровье не позволяют им больше охотиться на диких. Но и тогда мы поддерживаем с ними связь. И когда надо было найти место, где лучше всего спрятать Оксидо Люмен, выбор пал именно на тот монастырь.       - Так книга была у Древних? Я думала, что они, наоборот, хотят ее уничтожить.       - Когда Младший отвернулся от своих братьев, они еще долго предпринимали попытки вернуть его. Но в итоге поняли, что он не вернется, а согласиться с его видением расстановки сил между людьми и Древними они не хотят. Поэтому они и создали Оксидо Люмен. Эта книга – резервный план выживания человечества на случай гибели всех шести Патриархов.       - Я никак не могу понять, почему Патриархи так относятся к людям? С одной стороны – люди для них – обычный корм, а с другой – они всеми силами стараются сохранить человечество. Это выглядит как-то противоречиво.       Виктория откинулась назад, опершись об стену, и Вон с неохотой, но был вынужден убрать голову с ее плеча. Но девушка тут же потянула его ближе к себе, сама устроившись у него на плече.       - Ты смотришь на поступки Древних с точки зрения человеческой логики. А тут она не применима. Вся причина в их происхождении, в том, кем они были когда-то.       - А кем они были? – Виктория скосила заинтересованный взгляд на охотника.       - Архангелом.       - Они были Архангелами? – Виктория возбужденно подскочила, чуть было не боднув Вона головой.       - Нет, одним Архангелом. Озриелем. После того, как он пал, его сущность разделили на семь частей, раскидав по всему миру, и фактически они – части одного целого, и их разум – части одного разума.       - Поэтому Младший так себя ведет? Он сходит с ума? – начала догадываться Виктория.       - Да. Он закрыл свою часть разума от остальных, а это равносильно тому, как если бы человек использовал в своей жизнедеятельности только одну часть мозга. Отсеки остальное – и ты уже не полноценная личность, а медленно сходящее с ума существо.       - Откуда ты все это знаешь? – от новой информации голова Виктории шла кругом. Ей проще было поверить, что Древние – это обычные вампиры, получившие могущество благодаря долгому существованию. Но их божественное происхождение не укладывалось ни в какие рамки.       - Меня создали Древние. У них нет передо мной и мне подобными никаких секретов.       - А как они относились к Анне? – она все-таки не удержалась и снова перевела тему разговора.       - Так вышло, что Анна так ни разу и не видела Древних.       - Но она знала о них?       - Да. И одно время часто просила меня отвести к ним. Не знаю, что ею двигало, любопытство или что-то еще, но она не объясняла мне причину этих просьб. Но Древние в это время находились в глубоком стазисе и редко уделяли охотникам внимание. Поэтому я посчитал, что время представить ее Патриархам еще не пришло. А потом… А потом в этом уже не было никакого смысла.       Вон понимает, что Анна выросла, и он не вправе указывать ей, что делать, если это не касается обязанностей Солнечного охотника. А свои обязанности она исполняет исправно. Но каждый раз, когда она исчезает на несколько часов, или на всю ночь, он с трудом удерживает себя от того, чтобы не последовать за ней.       В остальное время он старается уделять ей как можно больше внимания. Бесконечные выматывающие тело и дух тренировки, попытки обучить ее чтению и письму, другим языкам. Анна старается, он видит, как она прилежно выводит на бумаге неверной рукой корявые буквы, повторяет алфавит, запоминает новые слова. Латынь ей дается лучше всего. И как-то странно смотрит на него.       Иногда Вону кажется, что она понимает, что творится у него в голове, и от этого ему становится еще более тошно.       Однажды он не выдерживает и идет за ней. Так он и предполагал, она продолжает встречаться с тем молодым парнем. Спустя неделю Вон знает о нем все. Этот парень работает подмастерьем у кузнеца, живет в маленьком домике с престарелыми родителями и тремя старшими братьями. Как самому младшему, ему даже не стоит надеяться на наследство, и поэтому он хочет скопить денег, чтобы открыть свою кузницу. Он неплохой человек, Вон это видит, но у него есть один маленький секрет, о котором Анна до сих пор не знает. Парень еще с детства помолвлен, и его родители возлагают большие надежды на этот брак с дочерью торговца. И свадьба планируется скоро.       Анна не знает этого и Вон не знает, что произойдет, когда правда откроется. В тайне он надеется, что правда откроется раньше.       Поэтому когда в один из вечеров Анна появляется вся в слезах, он даже не спрашивает, что случилось, а только обнимает ее, прижав к груди сотрясающееся от рыданий тело. Его разрывает на части от желания уничтожить самым жестоким способом того, кто причинил ей боль, и от неосознанной радости, что Анна теперь только его. На душе от этого чувства горько и сладко одновременно. И Вон не отпускает ее в эту ночь, оставив у себя и стерегя ее сон.       А на следующую ночь от Патриархов поступает приказ сменить местоположение, и они покидают эту страну.       После той ночи, когда Анна спала, свернувшись клубочком на груди охотника, и он осторожно перебирал своими пальцами ее волосы, она больше не плачет. И не предпринимает больше попыток сблизиться с другими людьми.       Анна теперь только с ним.       - Что значит: никакого смысла? – голос Виктории звучал тихо и расслабленно, словно она находилась в полудреме.       - Это случилось во время той поездки в Австрию, в монастырь. По-сути, дело было рутинное, даже не предполагалась зачистка гнезд.       Приехали, отдали книгу, отбыли обратно. Но по приезду все пошло не так. Настоятель обратился ко мне в первую же ночь, когда Анна передала ему книгу. Это был единственный раз, когда женщину пустили в тот монастырь. Из всех Солнечных охотников, на тот момент только она могла взять в руки Оксидо Люмен. Он попросил произвести зачистку соседнего монастыря. Месяц назад оттуда пришли неутешительные вести о заражении одного из послушников. Сама понимаешь, что там должно было произойти за это время.       Виктория кивнула. Говорить ей не хотелось. Голос Вона, звучащий у самого уха, успокаивал, погружал ее в состояние легкого транса.       - В итоге нам с Анной пришлось задержаться. Гнездо, которое мы планировали зачистить, оказалось большим, поэтому пришлось ждать подкрепления. Другие Солнечные охотники должны были прибыть примерно через неделю, поэтому нам оставалось только ждать. Я взялся помочь настоятелю перевести Оксидо Люмен, а Анна просто сопровождала меня до монастыря и обратно. И пока я находился в монастыре, она либо бродила по городу, либо сидела в местных забегаловках – слушала сплетни.       Через неделю прибыл Лар с подкреплением.       Вон не знает, как себя вести с Анной.       Они снимают небольшую комнату ближе к окраине городка, вдали от любопытных глаз и поближе к монастырю. Никогда до этого Анна не была так близка к нему. Практически они все время вместе, если не считать тех моментов, когда охотник посещает настоятеля. Анна периодически шутит на эту тему, мол, еще немного, и Вон сам примет сан, и его даже постригать для этого не надо. В ответ Вон молчит, следя за ней взглядом, когда она на него не смотрит.       Но иногда он замечает, что Анна тоже как-то странного глядит на него, и это будит в нем призрачную надежду.       В остальном все остается по-старому: Анна, словно порыв легкого летнего ветра, окутывает собою все его существование и в то же время при попытке прикоснуться протекает сквозь пальцы.       Когда прибывает Лар с группой Солнечных охотников, Анна вызывается отправиться в заражённый монастырь первой. Пока солнце высоко сияет в небе и зараженные спят, можно беспрепятственно провести разведку. Но на этот раз Вон не хочет ее отпускать. Целый час они спорят, Анна стоит на своем, а аргументы у охотника подходят к концу. Он понимает, что причина этого спора - его иррациональный страх за Анну и эгоистичное желание оградить от опасностей. И это мешает ему быть объективным.       Лар долго наблюдает за их перепалкой и в итоге принимает сторону Анны. С точки зрения Солнечного охотника он прав. С точки зрения Вона – он допускает непростительную ошибку.       Поздним вечером охотники прибывают к монастырю. Именно тогда Вон понимает, что значит выражение: «Сердце не на месте». Но по прибытию Анны в условленном месте нет. Нет ее и в самом здании. Девушка словно в воду канула, и Вон тщетно прочесывает этаж за этажом, келью за кельей, обнаруживая только диких и эхо ее запаха. Она был здесь, он это чувствует, но куда пропала, не может понять.       Охотники проводят зачистку и, убивая обращенных, Вон с трепетом и страхом вглядывается в их искаженные лица, боясь увидеть знакомые черты.       Но Анны среди них нет.       Ее он находит внизу, в катакомбах. Забившись в темный угол, она мелко дрожит от лихорадки, охватившей ее тело. И Вон с ужасом следит, как под ее молочно белой кожей копошатся те самые черви.       Он не помнит, как падает перед ней на колени, как прижимает ее к себе, пытаясь найти слова утешения. И не понимает, когда она отталкивает его от себя, разражаясь потоком проклятий.       Наверное, Анна бредит, раз говорит такое. Она ненавидит его, ненавидит за то, что он превратил ее жизнь в ад, за что, что не убил ее сразу.       Она выкрикивает обидные слова, и они бьют больнее плети с серебряными утяжелителями. Если слово – серебро, а молчание – золото, то сейчас душа Вона вся изрезана этим серебром.       - Я люблю тебя, - шепчет Вон, понимая, что он опоздал с этим признанием. Опоздал на целую жизнь.       Но в ответ она только плюет ему в лицо, отвечая, что его любовь не стоит ничего. Что он бездушное чудовище, не способное любить.       Наверное, она бредит.       Вон пытается поднять ее на руки, чтобы вынести наружу, к остальным охотникам, но Анны вырывается и забивается еще глубже в угол, рыча на него. Меч лежит рядом с ней, но она не берет его в руки, и Вон замечает, что ее ладони обожжены серебром. Заражение зашло слишком далеко. А еще он видит, что клинок она так и не достала из ножен. Она не сопротивлялась.       - Убей меня, - наконец хнычет она, словно очнувшись от кошмарного сна, - Дай мне уйти достойно.       - Я люблю тебя, - снова повторяет Вон и все-таки спрашивает: – Почему?       - Потому что, связавшись с вами, я сама стала чудовищем, - шепчет она, - Я слишком поздно это поняла. Я стала изгоем для остальных людей, у меня нет будущего.       - Я люблю тебя, - снова шепчет Вон.       - Ты не можешь любить, твои чувства – фальшивка, - выплевывает Анна, скал в улыбке зубы.       - Я люблю тебя, всегда любил и буду любить.       На этот раз Анна ничего не отвечает, а только вздрагивает, ее тело выгибается, и Вон слышит, как хрустит костями видоизменяющееся тело. Времени остается все меньше… Она поднимает на него взгляд, и в нем он не видит той самой Анны, которая плясала с мечом под проливным дождем, которая прижималась своим хрупким костлявым тельцем, чтобы согреться, которая спорила с ним, подначивала во время зачисток, заразительно и громко смеялась. На него смотрит чудовище…       - Я люблю тебя, - шепчет он в последний раз, и в его глазах отражается блеск обнажаемого клинка.       В тот день рядом с костром, на котором сжигали тела обращенных, запылал еще один костер.