***
Джина будит истеричный писк приборов. Спросонок ничего не понимая, он нажимает на вызов медперсонала и лишь за тем, поворачивается к Чанёлю. Парень все так же лежит (в темноте то шибко не разглядишь), только грудь вздымается чаще и выше. — Чан? Чанёль! — запутываясь в собственных ногах, омега бросается на кровать к альфе. В этот же момент включается свет и в палату врывается дежурный врач и медбрат. — Доктор, что с ним? Он же не?.. — Отойдите- ка, мистер Ким, — бета тактично отодвигает Джина в сторону и начинает осмотр. Постепенно от Пака отключают некоторые провода и трубки — приборы затихают, остается только, привычное уже, пиканье пульса. — И? Доктор? Что…что с ним? — омегу трясет. Он кусает собственные пальцы, чтобы не покусать бету за его молчание! — А сами как думаете? Очнулся ваш спящий принц! Джин переводит не верящий взгляд на Чанёля, что все так же неподвижен. Он тут что — шутки шутить вздумал?! Док по- доброму усмехается: — А вы что думали, он сразу плясать начнет? Сейчас он просто спит! Не возьмусь сделать прогноз, через сколько он окончательно очнется, но уже то, что глаза реагируют на свет и движутся, как при обычном сне, дает надежду на скорый «выход». Остаток ночи Джин просидел, раскачиваясь из стороны в сторону, не спуская глаз с Пака. Рядом, в кресле, дремал медбрат. В пол седьмого утра у Хосока звонит телефон. Отвечает он не задумываясь и два заветных слова выдергивают его из остатков сна: — Он очнулся! Ректор, в одних трусах, выскакивает в коридор, отрывает все двери подряд, крича так, что слышно в корпусе омег: — ПАК ЧАНЁЛЬ ПРИШЕЛ В СЕБЯ! НАШ ЧАН ОЧНУЛСЯ!!!***
***
Дни понеслись бешенным галопом — до конкурса всего ничего — волнение, мандраж, паника! Чонгук вдруг вспомнил, что он стесняется танцевать на публике. Чимин ноет, что он потолстел (ага, а пресс как стиральная доска). Джейби весь в отношениях, как и Бэм. Только Тэхён и ректор Чон, шаг за шагом, оттачивали танец, как и Югём, которому изначально ничего не надо было, а теперь из зала не выгонишь! — Югём, здесь вперед выступает Чонгук и делает «выстрел», а здесь, — Хосок показывает запись, — перебор ногами быстрее! — Но я не могу быстрее! — А ты смоги! Движения должны быть настолько синхронными, будто это один человек танцует! — Такой сложный танец, — раздосадовано стонет Ким, просматривая старый клип еще раз. Ректор вдруг ухмыляется и заставляет всех посмотреть на себя: — То, что готовим мы — это просто разминка. Попробуйте как-нибудь, на досуге, повторить это! Студию заполняет спокойная мелодия, абсолютно не наводящая на мысли о сложной хореографии, но стоит прозвучать фразе: You got the best of me* — и ректор начинает стремительный танец. У омежек округляются — да уж — им такое точно не повторить! Если только вообще на еду и сон не прерываться! — И это только одна из нескольких — представьте сколько песен исполняется за двухчасовой концерт? А мы его отпахивали! И не один! — Хосок на секунду замер, ожидая реакции, но омеги вроде не заметили его оговорки. Только когда все уже расходились, и ректор выключил свет в студии, в дверях он столкнулся с Тэхёном: — Вы сказали про концерты…вы имели в виду, когда вы выступали с танцевальной группой? — Кхм…да, именно это я и имел в виду. С танцами, — Хосок взъерошил волосы на затылке, делая вид, что не замечает восхищенного взгляда омежки. А Тэ смотрит и видит того, давнего, друга. Его силуэт, только…больше, взрослее. Но он так же заходил в комнату вечером, лохматил волосы и падал на кровать рядом с маленьким омежкой. Тогда Тэ подкатывался к нему под бок, утыкался носиком в плечо (грудь, шею, подмышку — куда приходилось) и засыпал самым сладким сном. — Ректор Чон, — шепчет омега, настораживая Хоса. — Вы мне так одного человека напоминаете! Я бы очень хотел, чтобы это были действительно вы! — Тэхён…я надеюсь, это хороший человек? — Да! Очень хороший! У меня с ним столько воспоминаний связано! Только… — Ким опустил глазки (и Хос, невольно перевел дыхание). — Я его так плохо помню. Мне было всего семь, когда мы виделись в последний раз и, если честно, то кроме голоса, силуэта, каких — то общих моментов, я практически ничего не помню. Даже имя. Это странно, да? — Нет, ты ведь был ребенком. Уже сколько прошло? Двенадцать, тринадцать? — Чон делает движение рукой, безмолвно прося Тэхёна посторониться, чтобы была возможность закрыть студию. — Если вы с ним не виделись, то немудрено, что твои воспоминания о…нем затерлись. — Ректор Чон, а у вас есть омега? После короткой паузы, Хосок кивает, разбивая на маленькие осколки сердечко юного Кима.***
***
Джин не отходит от Чанёля не на секунду. Смотрит в такие родные глаза и с трудом сдерживает слезы. Чан пока не может говорить, но его взгляды очень красноречивы. Там побывала и обида, и вопрос, и некое раздражение, но чаще там нежность и любовь. — Чани, прости меня, — в миллионный раз просит омега. Но только сейчас он рискует, рассказывает все события почти трех месяцев, что они не виделись. Даже про то, как он думал, что беременный. И как рыдал в подушку, когда это оказалось не так. — Я очень боялся тебя потерять, и надеялся, что хоть часть тебя останется со мной. Когда ты уже сможешь говорить?! Ты ведь помнишь, почему я пришел к тебе тогда? — Пак осторожно моргает. — Вот! Ты должен мне все рассказать! И почему я все еще, черт возьми, девственник! Глаза Чанёля удивленно расширяются. Нет, ну он, конечно, подозревал, но чтобы это действительно оказалось так! Джин понял, что сморозил и залился краской, вызвав легкую усмешку у Пака. — Ну вот, возомнишь сейчас, что я тебя ждал! — омега надувает губы в притворной обиде…но через секунду быстро целует альфу. И сознается: — Ну, может это действительно так! — Айщ, мы не вовремя?! — в палату врываются друзья — альфы и их омеги из числа студентов. — Пак Чан, как ты бро? — тот смог только покачать ладонью из стороны в сторону — «так себе». — Учитель Ким! — Сокджина сжимают в объятиях. — Чонгука! Чимини! Тэхёна! — омега смаргивает слезы, обнимая омежек и беспорядочно целуя их в макушки. Все- таки они — его детки, и он без них — никуда! — Как же я соскучился! Ох, как я скучаю по вам всем! Малыши мои! Если в другие моменты парни могли бы возмутится, что они давно уже не «малыши», то сейчас сами льнули к любимому учителю. Альфы пофыркали в сторонку глядя на их нежности. — Ты долго еще тут разлеживаться будешь?! — сходу напал на Чанёля Сехун, вызвав всеобщий смех. В общем гаме никто не заметил, как в палату заглянул маленький омежка, но заметив толпу — так же тихо исчез. Врач не позволил долго надоедать пациенту (вообще- то он три дня только, как из комы вышел!) и выпроводил всех буквально через полчаса. — Мы завтра еще придем! — пообещал Намджун. Кому пообещал? Наверное, Чимину, которого чуть ли не оттаскивал от Джина. После ухода «гостей» пришел медбрат — время процедур. Чанёлю необходимо вернуть чувствительность конечностям — начинают с массажа и иглоукалывания. Доктора пророчат несколько недель, т.к. кома была не продолжительной, но судя по огню в глазах альфы, он планирует встать на свои через пару дней. — Хоть заговори сначала! — беззлобно улыбается Джин, глядя на него. Но сегодня медбрат к процедурам омегу не допустил. Не объясняя причин, Кима выставили в коридор. — Хё~н, — тянет его за штанину омежонок. — Привет, Феликс! Давненько ты не заглядывал! Как твои дела? — Меня выписывают, — мальчишка повесил нос. — А что так невесело? — Джин обнял ребенка, прислонившись к стене (к сожалению, в этом коридоре нет сидячих мест). — Ты ведь будешь приходить к Чанбину? — Нет! — Ликс всхлипнул. — Я сегодня зашел к нему, а там папа, и Бинни жаловался на меня! Что я вечно «шляюсь где попало» вместо того, чтобы в палате лежать! Папа очень строго на меня посмотрел, а потом…потом сказал, — омежка громко высморкался в рукав больничной рубахи, — сказал, что, когда м- меня выпишут, он не п- пустит меня к Бинни! Н- не пустит, чтобы я ему не надоедал!!! Малыш рыдал, уткнувшись в бок Джину, а у омеги сердце разрывалось — ну что за родители такие? Не видят разве, что дети — истинные? Как их можно разлучать? Да и Бинни этот!.. Не успел Джин додумать мысль, как из– за поворота вывернул парнишка с костылем. Если бы Ким не смотрел прямо на него, то не заметил бы, как быстро сменились эмоции на его лице. Тревога — узнавание — облегчение — напускное раздражение. — Феликс! — рявкнул он на весь коридор. Омежонок в руках Джина замер. — Его по всей больнице родители ищут, а он тут к людям пристает! — альфа (это тот самый Бинни, — понял Джин) шустро приковылял к ним и дернул всхлипнувшего от неожиданности омежку на себя. — Сколько говорить можно — не надоедай людям! Господи, еще и сырость развел! Ким поймал взгляд Чанбина и укоризненно покачал головой. Тот немного смутился. Но только немного! — Чего ревешь– то? Что тебя ко мне пускать не будут? Так и правильно сделают! Мы живем черте где! — не дай Бог с тобой что-нибудь случится! Трясись весь день — доехал или нет!.. Не реви ты, горе луковое! Меня на следующей неделе выписывают! Джин улыбнулся уголками губ — все- таки с этим альфой не все потеряно!***
Омега просыпается от легких прикосновений к лицу. Сквозь ресницы видит улыбающегося альфу. — Доброе утро, — шепчет тот. — Доброе, — улыбается в ответ Джин…и резко вскакивает. — Чанёль! Ты! — Я, — продолжает улыбаться Пак. Говорит он тихо, но Джину и этого достаточно, чтобы начать лить слезы. — Ну, что ты? Иди ко мне! — альфа перетягивает Кима на себя, успокаивающе поглаживая его по спине. — Все же хорошо! Не плач, мой маленький! — Чани, когда же ты успел? — омега всхлипывает и прижимается ближе. — Еще и недели не прошло… — У меня есть мотивация! Хосок сказал, что у них конкурс в выходные — мне нужно успеть восстановиться до этого времени! — Что? Нет! Чани, ты не можешь! В смысле, не нужно себя перенапрягать! — Я не перенапрягаю — врачи поддерживают меня…кхм…блин, — голос у альфы пропал, и последнее слово Джин скорее прочитал по губам, нежели услышал. И он молниеносно (по — другому и не скажешь) принес Чану воды. — Вот! А говоришь, что не перенапрягаешься! Я схожу за врачом! Стоило Джину покинуть палату, Чанёль начинает разрабатывать то горло, то руки и ноги — помимо обычных процедур. Ему действительно очень хочется попасть на концерт! Но…видимо, не судьба, так как он еще даже не может встать с кровати! — …а потом он закашлялся! — раздраженный омега появился в дверях. Следом зашел несколько смущенный доктор. — Как вы можете позволять ему такое?! Чан извиняется взглядом и легкой улыбкой — ну такой у него гиперзаботливый омега, что поделать?! — Мистер Пак, поберегите пожалуйста нервы вашего мужа (а заодно и мои) и не занимайтесь самолечением! — Джин смущенно порозовел — их назвали супругами! Чанёль ободряюще сжал его ладонь, которая так удачно оказалась рядом. — Через пару часов к вам придет инструктор, а пока отдыхайте! Пейте больше теплого, а вы, Сокджин, можете сделать ему массаж. — М-массаж? Чего? Врач и Пак одинаково усмехнулись, вогнав бедного омегу в еще большую краску. — Ног. Рук. Чего еще желаете? Только не просто гладить, а мять с силой! Чтобы мышцы стимулировались. А теперь, позвольте мне продолжить обход. — Д-да, простите. Джин боялся обернуться на альфу, чувствуя дикое смущение! А рука, сжимавшая его, только добавляла масла в огонь. Массаж Чего желаете Не гладить Мять Это все складывалось в очень смущающую картину! — Джини, — едва слышно прошептал Чанёль, дергая омегу за пальцы. — Пак Чан, не смей разговаривать! — Ким высвободил свою руку и куда — то убежал. Даже не обернувшись! И немного обидев этим альфу. Вернулся он, когда заскучавший Чан, уже почти придумал бит, отстукивая его ладонями по кровати. Вернулся с термосом! — Я просил у старшего медбрата чайник, но он дал это! Так что теперь ты будешь пить только теплый чай!.. Как ты? «Превосходно!» — Чан показал два больших пальца и широко улыбнулся.