Крепость из слов

Богатые люди часто жалуются на предопределенность будущего. Из бестселлеров шрапнелью летят советы о том, как выйти из накатанной колеи, как понять, к чему на самом деле лежит душа и поменять свою жизнь к лучшему… Должна признать — порой четкое осознание того, чем ты будешь заниматься в этот же день спустя годы, действительно начинает угнетать. Но в таких ситуациях мне быстро вспоминается время, когда эта самая сытая и спокойная стабильность была заветной, практически недосягаемой мечтой. Новый дом. Мирная, тихая планета, знающая о войне лишь из СМИ. Место, которое казалось раем лишь до тех пор, пока было сильно́ контрастное восприятие. А вскоре выяснилась простая правда — до беженцев никому нет дела. Даже более того, сам факт их присутствия может сильно раздражать местное население. После недели, проведенной в больнице, мама забрала меня в наш новый дом. Я до сих пор помню огромное здание общежития и первое впечатление, которое оно на меня произвело. Пепельно-серая коробка, уходящая куда-то в небеса, даже с виду напоминала тюрьму. В сущности, для меня это место нею и стало. Маме пришлось очень быстро искать работу. Меня решено было отдать в школу уже на следующий год, а пока я была вынуждена безвылазно сидеть в четырех стенах выделенной нам комнатки. Ни о каких прогулках по району и речи идти не могло. Он пользовался ужасной славой, и, надо сказать, полностью ей соответствовал. Не проходило и недели, чтобы в его переулках не происходило убийства, жестокого избиения или вероломной кражи. Наши соседки любили обсудить подобное на общей кухне — притом во всех подробностях, подчас явно приукрашенных. Но на меня в том возрасте эти рассказы производили воистину жуткое впечатление. От них, а еще от контингента общежития, страх покидать комнату только усилился. Более того, я и в коридор старалась не выходить без особой на то необходимости — уж слишком высок был риск наткнуться там на опьяневших от алкоголя или наркотиков жильцов. Несколько недель моим единственным развлечением был учебник «Основы тактики боя», забытый кем-то из прежних жильцов. Изначально он показался мне неимоверно скучным и запутанным. Но, за неимением никакой альтернативы, я сперва до дыр засмотрела черно-белые картинки, а затем с горем-пополам его прочла и стала применять полученные навыки для наиболее эффективного убийства тараканов. Наверное, эта книга и оставила наибольший след в моей жизни. Сухость описаний схем и приемов отчасти нивелировалась страстью, которой так и веяло от каждого слова авторских вставок. Тогда, в семь лет, интересными были только они. Но в будущем я еще не раз перечитывала учебник уже с куда большим пониманием. И именно ему я во многом обязана тем, что моя мечта сбылась… Увы, с обучением на новом месте все клеилось очень плохо. Младшую школу мне даже вспоминать не хочется. В сравнении с происходящим там, то, что мы творили в первом классе, было чуть ли не примером идеального поведения. Но, не желая расстраивать маму, я все же училась, и на общем фоне откровенно выигрывала. Впрочем, в будущем оказалось, что на деле мои знания напоминали не прочный фундамент, а самое настоящее болото. Редкие кочки твердой почвы, между которыми — трясина не до конца понятных тем и пробелов. Не обошлось и без проблем с одноклассниками. Но в тот период я сумела быстро заставить их отстать от меня. Само собой, не словами, а действием. Несколько драк, пара разборок у директора — и больше ко мне никто не лез. Но и подружиться с кем-либо мне тоже не удавалось.

***

Окончание четвертого класса ознаменовалось целым каскадом счастливых событий. Наконец-то закончилась война, и джедаи получили по заслугам. Признаюсь, превращение Республики в Империю тогда проскользнуло мимо меня. Куда больше внимания в вечернем выпуске новостей вызвал видеосюжет со сжиганием световых мечей на главной площади Корусанта. Завораживающая, великолепная картина правосудия, воплощенного в жизнь… В возрасте десяти лет о политике я и не думала, но Империя однозначно завоевала мою любовь в тот день, когда нам выделили квартиру и наконец-то назначили льготы. Не скажу, что после этого мы зажили, ни в чем ни нуждаясь, но это значительно улучшило наше с мамой положение. Теперь, по крайней мере, у нас всегда были деньги на более-менее приличную еду и необходимый минимум вещей. А вместе с переездом в новый, чуть более благополучный район, я сменила и школу. Вот там проблемы стали серьезнее. Директор сразу дал понять, что вышвырнет меня после первой же провинности. Слабенькая хорошистка с личным делом, пестрящим скандалами — безусловно, у него были все причины не радоваться моему переводу. Так что теперь нормально защитить себя я не могла. Но разум — воистину удивительный механизм. Ради своей сохранности он интуитивно идет на многое. Приглушение эмоций, а то и полное их исчезновение, когда ситуация требует невыносимого отклика — первый из них. Не один раз и в будущем это спасало меня от безумия. А репутация холодной и закрытой девчонки не принесла мне ничего плохого. Только вот с каждым разом частица льда оставалась на мне. Траун довольно поэтично называл это «маской», будто речь шла о том, что я легко могу снять при желании. На деле это стало второй кожей. Моей броней. Школьные будни тянулись довольно однообразной чередой. За пару лет вышла на «отлично» по ряду предметов, которые нам действительно толково преподавали. Преимущественно это были точные науки, в которых отношение к ученику не могло сильно повлиять на результат. Особенно хорошо у меня шли алгебра, физика, и, как ни странно, с определенного периода к этому списку добавилась физкультура. Причиной тому стал уход на пенсию пожилого физрука и приход новой учительницы. Джейн Джейсон была высокой, крепко сбитой женщиной с очень тяжелым взглядом и суровым характером. Бывшая военная, и этим все сказано. Ее быстро зауважали даже самые отпетые хулиганы, а уроки физкультуры с ее приходом из отдыха превратились в образец беспрекословного исполнения программы. Но она сама вызывала у меня настолько неподдельное восхищение, что все нагрузки были только в радость. Я даже сумела достичь определенных успехов и стабильно занимала призовые места в городских соревнованиях. И ее легкая, одобрительная улыбка раз за разом вселяла в меня желание ставить и достигать новые цели. Какое-то время прошло в фазе практически полной ремиссии и тихого счастья. Конечно, подростковый возраст не мог обойтись без проблем. Изменяющееся тело. Сходящие с ума гормоны. Такое же бешеное окружение в классе. Словом, ничего особенного. Но учителя, убедившись, что хоть какую-то пользу школе я приношу, наконец-то успокоились и перестали меня третировать. Так было ровно до того момента, пока меня однажды не зажали в коридоре несколько старшеклассников. Я задержалась, дежуря в классе, и к тому времени школа практически опустела. Ждать помощи со стороны не приходилось. И после осознания этого в моем сознании что-то переклинило. Я помню наглую ухмылку амбала, помню руку, залезшую под юбку моего форменного сарафана… А затем — его щеку, насквозь проткнутую шариковой ручкой и откровенный шок в глазах. Администрация замяла это дело, но прописала мне беседы со школьным психологом. До сих пор не понимаю, как эту женщину вообще допустили до работы с детьми. После ее так называемых сеансов мне стало гораздо хуже. Она любила приторно-сладкие ароматы и ненавидела все, что было связано с КНС. В том числе и людей, которые, по ее мнению, продались врагу во время войны. В пропахшем аромапалочками кабинете она раз за разом заставляла меня отвечать на вопросы. Ответы яростно комментировались. Собственно, так я узнала о том, что совершенно ненормальная, и диагноз рано или поздно будет найден. Она бесилась, понимая, что я что-то скрываю. Так оно и было. Но мой главный секрет остался при мне, хотя и очень дорогой ценой. Вернулись и ночные кошмары, и постоянная тревожность. В один момент дошло до того, что я просто не смогла заставить себя войти в шумный спортзал. Мисс Джейсон без лишних вопросов влепила мне двойку в дневник и сказала прийти к ней после занятий. Но встретились мы несколько раньше запланированного. Не знаю, случайно ли она оказалась возле кабинета психолога в тот день, но именно ей я была обязана прекращением ежедневных пыток. «Оставьте ее в покое. Вы хоть раз были на передовой? Нет? Значит, ничем тут не поможете. Фаро, идем». Она довела меня до тренерской, придерживая за локоть. Все мое тело трясло от эмоций, которые никак не могли превратиться в слезы, и видела я только носки своих форменных туфель. — Не смей больше оставаться наедине с нею, если не хочешь вместо училища попасть в дурдом, — своим железным тоном отчеканила Джейн, заканчивая разливать чай. — Откуда ты, если не секрет? — Атракен. — Сожалею о том, что случилось с твоей малой Родиной. Самая показательная страница этой войны… Я сидела на продавленном диване, сжимая в руках чашку, и никак не могла заставить себя выпить ее содержимое. Чай был слишком горячим, и инстинкты оказались сильнее желания побыстрее уйти домой. Мне отчего-то было стыдно за то, что вся эта ситуация всплыла на поверхность, и от того, что я не смогла справиться с нею сама. — Ты уже думала, куда пойдешь учиться? Вопрос немного сбил меня с толку своей неожиданностью. Проглотив стандартный ответ «куда по баллам пройду», я созналась: — Это странно, я знаю… Но мне хотелось бы поступить в Академию. Но вряд ли меня туда возьмут. — Почему же? Им плевать на оценки. Необходимый склад ума и физическая форма — важно только это. А у тебя уже есть большое преимущество. Ты смотрела войне в глаза. И если вспомнишь тот взгляд — сможешь стать хорошей офицеркой. Ну, и тренироваться тебе стоит усерднее. С тех пор она вплотную взялась за меня. Бег, прыжки, подтягивания, стрельба из бластера — она точно понимала, что будет необходимо. Она много давала, но и спрашивала не меньше. И все же, несмотря на ее холодность, я очень к ней привязалась за те два года. Сейчас, оглядываясь назад, не могу не признать, что все то было очень похоже на подростковую влюбленность: с идеализацией, обожанием и прочими симптомами. Но, к счастью, за рамки платонического влечения она не вышла. Хотя, с другой стороны, в Джейн я видела неоспоримую наставницу, а не подругу. Увы, отношения с мамой весь период моей юности были вынужденно-дистанциированными. Она много и тяжело работала, чаще всего — в ночную смену. Я безропотно взяла на себя хлопоты по дому и относилась ко всему происходящему как к необходимости. Но внутреннее, вполне природное желание видеть рядом с собой взрослого, которому важна твоя жизнь, от этого никуда не исчезло. Единственная на моей памяти крупная ссора произошла между нами, когда я заикнулась про свое желание посвятить свою жизнь служению Империи. В вихре из крика, упреков и летящей посуды навсегда потерялось мое желание откровенничать с нею. Глупая, в общем-то, подростковая обида, о которой я в скором будущем очень пожалела. В тот день я боялась лишь одного — итогового экзамена по литературе. Оценка по нему меня закономерно огорчила, и домой я не спешила. Во время занятия в спортзале ко мне постепенно пришли все необходимые отговорки и объяснения. Как сейчас помню, что оправдательная речь была отрепетирована до идеального состояния. До выпуска еще год. В аттестат эта оценка не пойдет. И, как бы там ни было, внешнее тестирование я буду сдавать по совершенно иным предметам. Прокручивая эти тезисы в голове, я наощупь вставляла ключ в замок. Но входная дверь неожиданно открылась без привычного щелчка. Смутное беспокойство зародилось внутри меня в ту же секунду. Правила поведения в подобной ситуации, напротив, исчезли из головы. И я двинулась внутрь, до боли сжимая в руке закрытый зонтик. Мама лежала на кровати, с прижатой к лицу подушкой. Мертва. Отчего-то это было понятно мне еще до тех минут, когда я отчаянно пыталась нащупать пульс. Мертва, и ничего уже не сделаешь. После этого, с пиком острой боли, все эмоции внезапно исчезли. Я набрала скорую и полицию. Зачем-то позвонила в школу и сообщила, что завтра не приду. Затем бегло осмотрела квартиру. Все было практически цело — лишь спустя несколько часов, составляя опись для участкового, я заметила исчезновение шкатулки и денег из ящика стола. Тысяча с небольшим кредитов, два золотых кольца и грудка дешевой бижутерии — такой оказалась цена человеческий жизни. Я осталась одна. И, незадолго после похорон, имея на руках все необходимые документы, остригла волосы и пошла поступать в Академию.