Море

У Элли была аллергия на нежности. Нет, правда, она терпеть не могла смотреть мелодрамы, сериалы о любви, отворачивалась, видя целующуюся парочку, а когда отец спрашивал, нравится ли ей кто-то, она со смехом совала два пальца в рот. Папа всегда говорил, что, когда она влюбится, она всё поймёт, а пока и смысла с ней говорить об этом не было. Однако, сейчас, открыв глаза, она и пошевелиться не могла от того, что дыхание перехватило, а сердце забилось с учащённой скоростью. Питер спал, уткнувшись ей носом в волосы. Непонятно, как, однако во сне он крепко обнял её, прижав к себе. Элли на мгновение подумала, что ложиться вместе было плохой идеей, но потом улыбка сама появилась на её лице, и она отогнала эту мысль подальше. Она ещё спит. Вне этой реальности, так что можно растянуть это мгновение, пока не зазвенит будильник. Этой ночью ей кошмары не снились. Элли не знала, из-за возвращения Вирджинии, или из-за того, что ночь она провела с Питером, однако она чувствовала себя выспашвейся, впервые за долгое время. Она затаила дыхание, когда Питер встревожено пошевелился. Он нахмурился, дёрнул головой, а потом притянул её ещё крепче и, втянув носом запах её волос, снова затих. Её вдруг обуздало странное желание. Ей очень хотелось коснуться его лица, но она только сейчас заметила, что она и сама обнимает Питера за талию. Щёки залил румянец. Боже, что же с ними происходит? Между ними? Телефон Паркера затрезвонил мелодией будильника. Элли резко прикрыла глаза, притворяясь спящей, и тогда почувствовала, что Питер проснулся. Вот и всё. Мгновение сгорело, исчезло, словно разорванное на клочки. - Чёрт, - шепнул Питер, быстро схватив телефон и выключив будильник. Несколько секунд Элли не слышала, как он дышит, видимо он не хотел её будить. Или смущался того, как они лежали. Она не могла понять, пока лежала с закрытыми глазами. Подумав, что вечно притворяться она не сможет, тем более, сегодня у них обоих намечался экзамен, Элли открыла глаза и тяжело вздохнула. Питер наблюдал за ней, вот оно что. Элли улыбнулась ему, почему-то думая о том, что ни один из них не хочет вылезать из этих объятий. - Доброе утро, - шепнула она. Питер улыбнулся. - Доброе. Хотелось сказать что-то до чёртиков милое, или доброе, или забавное. Заставить его рассмеяться. Питер просто смотрел на неё. Бегал взглядом по её лицу, постоянно задерживаясь на глазах. Элли и сама не удержалась и один раз взглянула на его губы. Тонкие, мягкие, шершавые. Она была уверена, что они всё такие же тёплые. Это абсолютно точно было ненормальное поведение для них обоих. Для друзей. - Ты во сне разговариваешь. Элли рассмеялась. Она и не знала. Папа никогда не говорил ей про эту её особенность. - Правда? - Да. Говорила что-то вроде: «Отсчёт пошёл». Что это значило? – Питер дёрнул бровями, недоумевая. Элли уже хотела было сказать про экзамен, вот только дверь открылась. Они отскочили друг от друга, как ошпаренные. Питер чуть не свалился с кровати, а Элли больно ударилась об стену локтём. Мэй улыбалась, прекрасно понимая, а может и додумывая, что тут происходило. - Доброе утро, детки. Просыпаемся, поднимаемся, собираемся на экзамен. Завтрак на столе, - она скрылась за дверью, и спустя пять секунд добавила: - Я всё вижу! Вздохнув, они закопошились. "Под одеялом было так тепло и уютно," - думала Элли, сидя на краю кровати и потирая глаза. - Если хочешь, я могу быстро пробраться к тебе в комнату и принести тебе одежду. Они завтракали. Мэй дала Питеру слабый подзатыльник, наливая ему чай. Элли фыркнула и мотнула головой. Телевизор работал ради фонового шума, однако никто не смотрел кулинарную передачу, которая шла с семи до восьми каждое утро. - Нельзя просто так пробираться в квартиры! - Не стоит, - махнула рукой Элли, поддерживая Мэй. – Буду шокировать всех своими рваными джинсами. - Если что, я могу дать тебе свою одежду, - Мэй замерла на несколько мгновений, разглядывая плечи и талию Элли, пока та медленно, но верно заливалась краской. – Думаю, у меня найдётся одно миленькое платье для тебя. Отказать ей не дали шанса. Мэй откопала для неё в своём шкафу сиреневое платье, с ленточками на талии и коротким рукавом. Элли оно очень понравилось, тем более, что сиреневый – её любимый цвет. Мэй дала ей вешалку, а затем полезла в шкатулку на тумбочке, правда Элли уже совсем не понимала, зачем. Волосы были ещё мокрые после душа, в который она шла с таким отчаянным смущением, что Мэй даже рассмеялась. - Тебе должно пойти, - она протянула Элли маленькие серьги-гвоздики из белого золота с россыпью маленьких белых камушков вокруг небольшого огранённого брильянта. Элли уже было замотала головой, подбирая слова для вежливого отказа, как Мэй перебила её мысли. – Можешь считать это подарком. У тебя ведь скоро День Рождения, да? Элли и сама уже позабыла. Всего неделя до него, а она и представить не могла, как его отпраздновать. Да и зачем? Настрой у неё был определённо точно не праздничный. Может быть, о нём никто и не вспомнит, кто знает? - Спасибо, - прошептала она, принимая серьги. Мэй улыбнулась и оставила её одну в своей комнате, чтобы Элли переоделась. Спустя несколько минут Элли неуверенно вышла из комнаты, осторожно ступая по холодному полу босиком, и немного скованно улыбнулась Питеру. Несмотря на то, что в её глазах ясно можно было прочесть что-то вроде: “Боже, зачем я это делаю”, она выглядела скорее смущённой, чем раздосадованной. Очевидно, Хендерсон чувствовала себя неуверенно из-за короткого платья, которое открывало спину, усыпанную родинками, и мягкими складками обвивало ноги, не скрывая колен. Тёмные волосы девушки, такие мягкие и блестящие, были собраны в незатейливую причёску, и мягкими волнами обрамляли лицо. Питер замер, чуть дыша, не в силах оторвать глаз от девушки. Та, опустив взгляд, неуверенно приблизилась к нему. Выдохнув, Паркер неожиданно взял её руку в свою и, склонившись к её уху, прошептал: - Ты выглядишь потрясающе. Элли легонько потянула подол платья вниз, заливаясь румянцем и отводя взгляд. - Мне кажется, что я выгляжу глупо… Паркер с удивлением заметил, что она была накрашена, хотя раньше никогда этого не делала. Возможно, поэтому её глаза, с тонкими стрелками и серыми тенями, стали выразительнее раза в два. Подойдя ближе, она усмехнулась, чуть склонив голову набок, как не делала никогда. - Это не так, - Мэй, потянула их к выходу, качая головой. – Я положила вам немного денег, сходите потом в кафе… вместе. С этими словами она захлопнула за ними дверь квартиры.

Une seule sortie est la vérité. Единственный выход это правда. Face à la vérité. Взгляни правде в лицо.

Артикли и предлоги откровенно путались в голове. Элли глядела на знакомые буквы, совершенно ничего не понимая. Глаза и виски горели диким огнём. Она изо всех сил старалась их охладить пальцами или холодной водой в стаканчике, однако всё слишком быстро становилось тёплым, прикасаясь к её лбу. - Мисс Хендерсон, с вами всё в порядке? – миссис Киттинг встала из-за стола, настороженно следя за каждым вздохом Элли, когда та чуть не свалилась со стула, откинувшись на спинку. - У кого-то была весёлая ночка, - послышался ехидный шепот из-за спины, но Элли не смогла разобрать голос и определить говорившего. Миссис Киттинг стукнула по столу. Женщиной она была суровой и строгой к дисциплине, однако французский у неё был словно родной язык. - Ещё звук, и вы работу сдадите досрочно и без права на пересдачу, мистер Томпсон. Элли, тебе точно не нужен перерыв? Элли замотала головой, однако её тут же скрутил рвотный позыв. Она поблагодарила Бога на трёх языках за то, что на завтрак ей ничего, кроме чашки чая, в горло не лезло. Миссис Киттинг ещё несколько секунд внимательно всматривалась в её лицо, после чего отвернулась, подошла к доске и подправила количество оставшегося времени на «15 минут». За её спиной тут же зашебуршали листочки шпаргалок у учеников, однако, когда она развернулась, никто не шевелился, словно ничего и не было. Пятнадцать минут на один номер? Элли скептически взглянула на десять сложных предложений, которые ей следовало перевести с английского на французский. Плёвое дело. Какое-то время она развлекалась тем, что переводила статьи с французского на английский, и наоборот. За это давали неплохие деньги в издательствах, так что навык перевода у неё был отточен просто замечательно. Когда миссис Киттинг встала, чтобы сменить на доске «10» на «5», Элли уже заканчивала переводить предпоследнее предложение, которое показалось ей довольно забавным. Разброс кругозора тем у составлявших эту работу людей был немаленьким – они приплели сюда даже Человека-Паука. Элли тихо фыркнула, поставив в уме галочку: «Рассказать Питеру о том, что он стал частью её переводного экзамена». Последние пять минут экзамена у Элли ушло на изучение миссис Киттинг. На уроках французского она частенько от скуки начинала рассматривать ту в деталях. Миссис Киттинг, или Ребекка Киттинг, была женщиной плотного телосложения. Она всегда носила строгие юбки или платья с пиджаками, скрывая лишний вес поясами, и выглядела на при этом просто потрясающе. Темные тени на её смуглой коже всегда выглядели замечательно. Поговаривали, что раньше она работала переводчиком в адвокатской конторе, и всё-таки роль учителя ей приглянулась намного больше. Преподавательский стаж у неё был целых двадцать семь лет! Элли поражалась тому, как можно было за это время не уволиться и продолжать терпеть неугомонных подростков. Тем не менее, выдержке миссис Киттинг мог позавидовать кто угодно. Стоило звонку, оповещающему о конце экзамена, прозвенеть по всей школе, как Элли вскочила с места и первой сдала работу. Она уже почти выскочила из класса, как учительница задержала её, властно протянув: «Мисс Хендерсон, задержитесь на минутку». Я задержусь на две, потому что вы меня пугаете, подумала Элли, послушно бредя к столу учителя. - Ваш классный руководитель просил вас зайти к нему. Почему вы приняли решение уйти из школы? Словно ведро ледяной воды вылилось на голову. Элли распахнула глаза, недоуменно глядя на миссис Киттинг, однако та и бровью не повела. Головная боль усилилась, перед глазами помутнело. Элли пошатнулась, схватившись за учительский стол, и едва смогла удержаться на ногах. - Что значит, я приняла решение? Миссис Киттинг покачала головой, продолжая говорить достаточно тихо, чтобы остальные ученики не услышали их разговор. - Ваша мать, Вирджиния, приходила сегодня утром в школу и разговаривала с директором. Не похоже, чтобы последние годы она очень интересовалась вашим обучением, однако, это не моё дело. Идите, - она кивнула Элли, послав ей один-единственный сочувствующий взгляд. – И загляните, пожалуйста, к медсестре. Я понимаю, что вы очень переживаете за оценки по моему предмету, и всё-таки это не повод изводить себя ночными уроками. Она неправильно поняла измотанный вид Элли, однако, может это было и к лучшему. Если она посчитает, что Элли всю ночь сидела за книжками, она будет снисходительнее проверять её работу. Элли кивнула, поправляя ремень сумки с учебниками на плече, и поспешила выйти из класса. Её одолевала такая злость, что боль и жар на несколько секунд отошли на второй план. Вирджиния рехнулась, если решила провести собственную акцию по лишению Элли всего, что она так любила. Школа, может, и не была самым лучшим местом на земле, однако это было одно из четырех родных мест Элли. Несмотря на её статус «изгоя», она чувствовала здесь комфорт и уют, так что покидать стены этого учебного заведения пока что не входило в её планы. Пора было выяснить отношения с матерью, а это значило одно – после разговора с классным руководителем Элли твёрдо намерилась идти домой и проводить воспитательную экзекуцию для мамы. - Мистер Спенсер? – Элли дождалась, пока ученики допишут и выйдут из класса, чтобы выяснить подробности разговора учителя с мамой. Классный руководитель, мужчина в годах и с сединой, проглядывающейся в каштановых волосах, кивнул ей, отодвигая работы учеников в сторону. Элли прошла в класс, сев за первую парту. Интерес в ней кипел наравне со злостью, и всё же второе чувство ей нужно было успокоить хотя бы на время, поэтому некоторое время она про себя считала до десяти, медленно вдыхая и выдыхая. - Что вам сказала моя мама? – желания подбирать слова не было. Элли пошла напролом, глядя прямо в глаза учителя. Он вздохнул, словно не очень хотел об этом говорить, однако он был человеком проницательным, так что, помолчав, решил выложить Элли всю правду. - Миссис Хендерсон заходила сегодня утром перед началом уроков, и меня изрядно удивило её появление. Мне казалось, что ваша мама… мертва. - Мне тоже, - Элли опустила взгляд. - Так вот. Она принесла документы, подтверждающие то, что вы были приняты в престижную школу во Франции, и попросила меня предоставить ей документы, чтобы забрать вас из школы. Элли, вы не могли бы объяснить мне причины вашего ухода? Его манера говорить с учениками в уважительной форме всегда нравилась Элли. С этим она тоже пока что не собиралась расставаться. - Мне бы знать, сэр. Я пока что не планирую уходить. - Ясно. Я ей сказал, что до конца переводных экзаменов это сделать невозможно, потому что вас нужно аттестовать, как и всех учеников. Она была недовольна моим ответом, и всё-таки мы договорились, что она придёт через неделю, когда вы сдадите последний экзамен, и мы снова поговорим об этом. Элли кивнула, не зная, что можно ответить. Вопросов копилось всё больше, а ответов на них пока что не намечалось ровным счётом никаких. Ей это страшно не нравилось. Тем более, что головная боль снова дала о себе знать. - Если вы не планируете уходить, я могу поговорить с директором, описать вашу семейную ситуацию и попросить не отдавать ваши документы, пока вы сами этого не пожелаете. Взвесив все «за» и «против», Элли кивнула. - Это было бы очень мило с вашей стороны, сэр. - Не стоит, Элли. Мы тут все – одна большая семья, и без вашего желания расставаться с вами не будем. Элли благодарно улыбнулась ему. Нет, сейчас точно не время уходить из школы. На подходе к дому Элли решила позвонить Питеру. В школе она напрочь забыла предупредить его о своём срочном уходе, и уж тем более о том, что она вернётся домой, но она знала, что Паркер может за неё волноваться. Хоть она и не знала, что теперь происходит между ними, после этой ночи, она была уверена, что они с Питером по-прежнему близки. Если у неё начинается война с матерью, ему лучше знать, что трогать Элли ближайшие дни – плохая идея. Гудки тянулись, словно жидкая карамель. Элли никогда её не любила. В конце концов, женский голос на том конце провода оповестил её о том, что телефон у Питера, как обычно, в заднице. На автоответчик Элли записала красочное сообщение с обещанием засунуть его гаджет Питеру именно туда, если он не перезвонит ей, как только освободится, а потом сбросила вызов, едва удержавшись от того, чтобы разбить телефон. А как прекрасно начинался день… Пока Элли в лифте поднималась на восьмой этаж, она с трудом удерживалась от того, чтобы сползти на пол гудящей консервной банки и завыть. Снова была эта страшная головная боль, словно в трещины черепа лилась лава, сжигая дотла её мозг и нервные клетки. Дома должно было быть обезболивающее. Она готова была выпить целую баночку, если боль от этого могла утихнуть хотя бы вполовину. - Пап, я дома, - крикнула она с порога, бросая сумку в угол около двери и демонстративно игнорируя существование в квартире ещё одного человека. – У нас есть таблетки от головы? Из гостиной послышались шаги. На порог прихожей вышли Вирджиния и отец, одинаково хмурые и недовольные. Элли приподняла брови, скинув кеды на ходу, и проскользнула мимо них в гостиную, стремясь найти хоть что-нибудь, что сможет успокоить её нервы и улучшить самочувствие. - Намёк понят, сама найду. - Объяснись, милочка! – Вирджиния перегородила ей дорогу, встав прямо перед ней. Она зачем-то упёрла руки в бока, хотя это вовсе не делало её вид более грозным. Скорее наоборот – отчаянная попытка выглядеть грозной мамочкой. Опоздали вы, мисс, думала Элли, боком обходя её. Лет так на девять. – Где ты ночевала? - В подворотне, с бомжами и ободранными кошками. А ты? Не успела к моему возвращению изобразить очередную погибель? Вирджиния ударила её по руке. Это было сродни оплеухе – настолько сильно изумилась Элли, в этот момент жадно запивающая водой таблетку анельгетика. Она отставила стакан в сторону, утирая воду с подбородка, и уставилась на маму, словно та была умалишенной. - Не разговаривай с матерью в подобном тоне! - Была бы ты матерью, я бы это заметила. Элли, выдохнув от злости, направилась обратно в гостиную. Взять сумку с тетрадями и уйти в комнату – вот, о чем она сейчас мечтала. Изначальная цель – поговорить с мамой о переводе в другую школу, - растворилась в воздухе, затменная яростью. На диване сидел отец, сжимавший пальцами переносицу, и Элли на мгновение подумала, что ему было бы неплохо вмешаться. Он всегда был для неё примером рационализма и рассудительности. А у Вирджинии уже явно крышу снесло от рвения к хоть какой-то власти над ней. - Элфри, нам нужно серьёзно… - Не вздумай! – Элли круто развернулась, ткнув матери в грудь указательным пальцем. Та замерла. Любые эмоции стёрлись с её лица, и она отупевшим взглядом смотрела на палец Элли, утыкающийся ей в грудь. – Никогда даже не допускай мысли о том, чтобы называть меня так! Вирджиния перевела на неё взгляд, и Элли на мгновение почудился в них ненормальный, нечеловеческий блеск. До чего она дошла – её воображение уже создаст любую картину, которая сможет обесчеловечить Вирджинию. Легким движением пальцев женщина оттолкнула руку Элли от себя. Это и к лучшему, подумала девушка, успокаивая внутренних монстров. Пусть считает её невменяемой – тогда ей и мысли в голову не придёт о том, чтобы притворяться мамочкой. - Какого чёрта ты приходила в мою школу?! Не подавая и признака осознания ситуации, Вирджиния молчала. Она смотрела в глаза Элли, не моргая, и почему-то перебегала взглядом с одного её глаза на другой. Не насмотрелась? Что же, ей долго придётся смотреть, чтобы восполнить утраченные годы. - Не вздумай забирать из школы мои документы. Больше никогда не заявляйся на порог моей школы, это ты поняла? – Вирджиния сощурилась, выдыхая долго и медленно. Элли кивнула. – И думать забудь о моём переезде, я остаюсь здесь, никак иначе. А если ты попытаешься оказывать хоть какое-то давление на меня или папу, я клянусь, ты меня в жизни больше не увидишь. Найти не сможешь даже со своими супершпионскими навыками, благодаря которым ты девять лет скрывалась, чёрт знает где! Папа поднялся на ноги. Голос Элли сорвался на последних словах, а с ресниц сорвались пара предательских слёз. Грудь стягивала такая тяжелая и жгучая злоба, от которой хотелось не просто разрыдаться – хотелось взять биту и всё, что попадётся под руку, разбить. Однако Вирджиния этого словно и не заметила. Потянув ещё секунду-другую, она задумчиво кивнула, складывая руки на груди. - Отлично. Ты свой выбор сделала. - Просто замечательно, да! – рыкнула Элли, на пятках разворачиваясь и со скоростью молнии удаляясь в свою комнату.

Ma famille est toujours dans mon coeur. Моя семья всегда в моем сердце. Mon comportement - le résultat de votre attitude. Мое поведение - результат твоего отношения.

Небо за окном начинало уже темнеть, когда раздался стук в дверь. Элли успела задремать, переодевшись в удобные для прогулки джинсы и футболку. Она планировала вылезти в окно с наступлением ночи, ухватиться за пожарную лестницу, забраться на крышу и спуститься через чёрных ход. Десятки раз её вылазки этим путём проходили удачно – ещё в детстве она поняла, что страха высоты у неё нет. В животе урчал от голода желудок. Элли застонала, потянувшись к прикроватной тумбочке и выдвигая нижний ящик. На случай таких забастовок у неё всегда был припасён какой-нибудь перекус и бутылка воды. Невнимательно выбросив из ящика старую канцелярию, Элли достала пачку чипсов и воду. Не дав ей даже раскрыть упаковку съестного, стук повторился. Элли злобно зыркнула на дверь, и демонстративно зашуршала пачкой, открывая. - Элли, это папа, - она едва расслышала встревоженный шепот за дверью. В комнате было темно, так что она едва не споткнулась, стараясь беззвучно подойти к двери, чтобы прислушаться. – Открой, пожалуйста… За дверью слышалось тяжелое дыхание, мужское. Элли долгих пять секунд вслушивалась в тишину, ожидая услышать женское спокойное или неспокойное дыхание, однако этого не последовало, и тогда она позволила себе щелкнуть замком на двери. Отец с шумом вломился в её комнату, моментально захлопнув дверь и заперев на все замки. Элли встревожено наблюдала за этим действием, отходя к противоположной стене. Боль в голове буквально кричала нечеловеческим голосом, Элли с трудом могла дышать из-за неё. - Пап? – она с трудом сфокусировала взгляд на нём, пока он прислушивался к тому, что происходило по ту сторону двери. Солнце опустилось ещё ниже, погружая комнату Элли в практически кромешную темноту. – Что происходит? - Элли, собирай вещи, мы уходим! - Почему? - Твоей маме нельзя доверять. Элли нахмурилась пуще прежнего, что мигом отозвалось в мозгу вспышкой жгучей боли. Она схватилась рукой за голову, падая на кровать, из-за чего отец задержал на неё встревоженный взгляд. - Элли, ты в порядке? Ты брала что-то из рук Вирджинии? - Нет, я не… Это с утра, расслабься. В каком смысле, ей нельзя доверять? Вся эта ситуация жутко напоминала сцену из криминального фильма. Или из фантастики. Сейчас отец скажет, что в неё вселился пришелец, который вот-вот решит отложить в них свои яйца и сожрать их мозг, поэтому им нужно убегать, и поскорее. Она в кино такое видела. - Твоя мама не та, кем кажется. Я давно подозревал, ещё когда она вернулась и отказалась от работы ради семьи… я не могу сейчас всё объяснить, слишком мало времени. Элли, не сиди на месте, собирайся! Только Элли вскочила, с целью броситься за кроссовками, которые лежали не распакованные ещё с похода с Гвен по магазинам, как за дверью послышались шаги. Она замерла, скованная ледяным ужасом. Либо это всё – очень жестокий розыгрыш, либо отец сошёл с ума с возвращением матушки. Либо она сошла с ума, и поэтому вернулась. Элли и представить не могла, чего ей стоит опасаться, однако она с рекордной скоростью зашнуровала кроссовки и застегнула толстовку, которую ещё в далёком девятом классе стащила у Паркера. В замке послышался шорох. Элли с ужасом взглянула на дверь, потом на отца. Тот очень напряжённо о чём-то думал, не зная, как правильно поступить. Он опоздал. И сейчас он жалел об этом, как никогда – Элли видела это невооружённым взглядом. - Элли, открой дверь, нам нужно поговорить. Саймон взглянул на дочь, приставив указательный палец к губам. Элли кивнула, боясь лишний раз вздохнуть. Хоть бы Вирджиния подумала, что их элементарно нет здесь, что они уже убежали, хоть бы она тут же побежала их искать. Однако молитвы Элли явно не были услышаны – в замке послышался ещё один шорох, и ещё. Элли внезапно осознала, что головная боль испарилась, словно её и не было. Долго же таблетки действовали. - Элли, я не шучу, открой мне! Отец достал из заднего кармана телефон. Элли внимательно следила за его действиями, так что неожиданно яркий свет экрана неприятно ударил по глазам, и ей пришлось отвернуться. Она не понимала, почему, но именно сейчас, не зная всех подробностей, она по какой-то причине была охвачена животным ужасом. И было ли это вызвано поведением отца, или атмосферой в целом – она не понимала. Допечатав что-то на телефоне, Саймон прислушался. В другом конце квартиры послышалась мелодия звонка. Звуки копошения в замке стихли, а потом послышались торопливые удаляющиеся шаги. Тогда он схватил Элли за плечи и заглянул ей в глаза, стараясь подавить страх в самом себе. - Она быстро вернётся. Я открою дверь и выйду. Не жди ни секунды, я не смогу удерживать её слишком долго – беги сразу же, не оборачивайся… - Пап… - И помни, что я тебя люблю. Он крепко поцеловал её в лоб. Губы у него были ледяными от охватившей его паники. Элли едва не плакала от растерянности, однако она прекрасно понимала, что сейчас нужно быть сильной. Они выберутся. Они выберутся, и он всё ей объяснит. - Я тебя тоже, пап. Недалеко от двери послышалось ругательство, сразу же зазвучали приближающиеся шаги, словно кто-то бежал. Элли выдохнула сжимая кулаки. Они выберутся, и она получит ответы. Иначе и быть не может. Точно не может… Об дверь что-то с хрустом сломалось. Элли вздрогнула, но не издала ни звука. - Саймон! Элли! Живо выходите, и тогда никто не пострадает! Мне нужна только она! Отец, не выжидая и секунды, щелкнул замком. Дверь моментально распахнулась с хрустом ломающегося косяка, папа исчез за порогом, и тогда, Элли, зажмурившись, рванула вперёд. Она всё ещё ничего не понимала, однако какой-то внутренний инстинкт заставил её обернуться на ходу на неприятную слуху тишину за спиной. Она схватила с кухонного стола карандаш, выставив его перед собой, словно оружие, и прекрасно понимая, насколько глупо это выглядит со стороны. И всё же, карандашом, в случае чего, можно без труда проткнуть глаз врагу. В темноте было трудно что-то разглядеть. Вот два тёмных силуэта стоят, в самом конце коридора, прямо рядом с её дверью. Они слились, словно в жарком объятии, однако нескольких мгновений Элли хватило, чтобы взгляд привык в темноте, и тогда карандаш со стуком вылетел из её оцепеневших рук. Взгляд замер, а рот раскрылся в безмолвном крике. Не может быть… Такое не могло произойти здесь, в этой квартире… Отец смотрел на неё, задыхаясь. Изо рта у него текла тонкая струйка крови, а на животе расплывалось темное и страшное пятно. Вирджиния с хрустом вырвала нож из ещё живой плоти. Саймон вскрикнул, падая на колени, и тогда женщина занесла нож для финального удара. Не контролируя собственное тело, Элли рванула вперёд, запрыгнула на спину матери и с животным рычанием крутнулась, заставляя женщину упасть на пол. Не-нет-нет. Это всё не по-настоящему. Это всего лишь кошмар. Ей нужно найти выход из этого кошмара, однако… Отец просипел: «Беги!». Вирджиния скинула её с себя, словно она была пустым рюкзаком. Тело больно швырнулось об пол, Элли почувствовала, как катится дальше по инерции. И тогда её слух поймал за хрустом её собственных костей свист паутины.