***
Любое помещение можно назвать почти чистым, но ровно до тех пор, пока ты не решаешь там убрать. Когда я вернулась из Штатов, до нового учебного года оставалась пара дней. Я выросла, и мне нужна была новая форма. Я ношу её не больше двух недель в год. Англия блэт. Но труднее всего было отмазаться от всякой девчачьей ереси для волос. Только неделю спустя я смогла приняться за чердак. Из хорошего: он огромный. Из плохого: он огромный. Конечно, часть чердака должна будет оставаться чердаком. Но перебрать ведь надо будет всё. За первый месяц я передвинула всё содержимое в одну половину и вымыла освободившуюся. Каждый раз, бегая с вёдрами по лестнице, я думала о том, что это просто своеобразная тренировка. Когда я начала перебирать содержимое, бегать с вёдрами стало труднее. В основном, из-за того, что вставать не хотелось. Но всё, что я находила, было тем или иным образом пыльное. Под конец второго месяца чердачной войны с хламом и пылью я нашла канистру. На всякий случай тепло одевшись и взяв деньги на проезд, спустилась с канистрой в ванную. Наполнила, закрутила отверстие, закрыла глаза и… И оказалась там, где надо. Упала, конечно. Но там где надо. Не помню, как спустилась и вышла. Я была так счастлива, что просто бегала по двору. У меня вышло. ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ! Если могла бы - закурила бы.***
Закончила ближе к концу зимы. Брендон по моей просьбе повесил карнизы. Чердак с его ящиками теперь отгорожен шторами в пол. Люблю палатки старого образца. Высокая и достаточно широкая, из крепкой грубой ткани - она идеально вписалась в угол комнаты. А уже в неё прицельно портанулась я с матрасом. Обещанные мне ещё летом фунты я потратила на кресло-качалку, светильники, подушки и светящиеся гирлянды. Вышло что-то среднее между цыганским табором и палаткой гадалки. М-де.***
Пэтер звонил почти каждую неделю. Мне было мало. Пока была занята чердаком, это было не так заметно. Я жила от звонка до звонка. Если он пропускал - мне было трудно дышать. Хотелось выть. И разбить кому-то рожу. Такую по утрам благостную рожу. Сдерживать себя помогали исследования. Сколько раз до полного изнеможения я смогу портоваться туда-обратно на расстоянии метра? Двух? Пяти? Десяти? С этажа на этаж? Из погреба на крышу? А с грузом? Я быстрее устану с чем-то тяжёлым или объёмным? Все записи велись на Р-шрифте. В конце каждого месяца я проводила проверку. Показатели понемногу росли вверх. А потом наступили экзамены. Вскоре после них мне вручили долгожданный билет, и я улетела. За разгорающимся в груди счастьем не заметила перелёт. В этот раз встречал меня Пэтер. Я просто сбила его с ног. Ладно, этого я не ожидала. Он, видимо, тоже.***
Тем летом в Америке я почти не телепортировалась. Почти всё возможное время я проводила с дядюшкой. Я была с ним даже во время непосредственной работы с телами. Прошлогодний орун пытался возмущаться. Пэтер купил мне белое платьице и скакалку, и при каждой встрече я начинала прыгать и напевать небезызвестную считалочку. Намёк был понят, и нас оставили в покое. Однажды Джейн заявила, что девочке нечего делать в морге, и оставила меня в доме. Я просто молча на неё пялилась. Всё время до возвращения Пэта. Больше подобное не повторялось.***
Конечно, я извинилась. Потом. Через пару дней.***
Летя в самолёте, я старалась думать о своих исследованиях, драконе, замке для двери. Только не о Пэтере. Я жутко боялась портануться назад.***
Следующей темой моих исследований было перемещение на большое расстояние. Прошлым летом меня выбрасывало на расстоянии сотни с плюсом километров от места прыжка. Теперь я постараюсь повторить это самостоятельно. Но я боялась. Тогда меня просто выбрасывало. Смогу ли я по своему желанию оказаться там, где меня не было? А вдруг меня заметят? Потратив все карманные, выданные мне в Америку, на простую маскировку: парик, большую и тёплую кенгурушку, кеды и штаны с множеством карманов; я всё равно боялась. Потому решила не восстанавливать адекватный график сна, а тренироваться ночью.***
Переместиться я решила к своему садику. Бля. А наколенники и перчатки я не купила. Старые кожаные перчатки имелись. А наколенники - нет. До конца ночи пыталась смастерить их самостоятельно. Вышло… Свою работу они вроде должны выполнять. И всё равно меня никто не должен видеть. …не очень так.***
В такие моменты очень не хватает гугл-карты. Я переместилась. А вот туда ли?***
К рассвету смогла вернуться домой. Хорошие новости - я могу портануться в воздухе до того, как упаду в озеро. Плохие - я не умею ориентироваться по звёздному небу. Чтобы вернуться домой, пришлось много ходить и перемещаться. До конца месяца, пока меня не отвезли в школу для опросов, дальше дома не перемещалась. В счёт подарка на Рождество выпросила большую карту графства Чешир, потом детальные карты его районов, путеводители и карты исторических мест нашего графства, а также карту звёздного неба и компас. А потом часами над всем этим ревела, пытаясь найти свой город, выбрать цели, рассчитать километры, построить маршрут, разбив расстояние на отрезки по сотне километров. Хуже всего было с картой звёздного неба. Ориентироваться выходило… Никак. Я пыталась, ещё больше ревела, кусала себя за фаланги пальцев, но решительно ничего не понимала. Мне нужны были объяснения. И Пэтер.***
Когда к концу осени у меня вышло без осечек проскакать весь маршрут - я была счастлива. Счастлива настолько, что утром обняла и Брендона, и Мелиссу. Когда они кинулись проверять мою температуру, я рассмеялась. И эти паникёры уверились в том, что я однозначно болею. Ладно, мне нужно больше практики в отношении смеха. Впрочем, от приказа пить чай с вареньем до их возвращения я не уклонялась. Я просто была счастлива.***
К концу учебного года я обскакала всё графство. И больше не падала.***
В этот раз поездку в Америку пришлось немного отложить. У меня, пусть и незначительно, упало зрение, и пришёл очередной «привет» из прошлой жизни - плохая переносимость яркого света. Надо было дождаться очков.***
Встретил меня Лиам. Пэтера не будет до конца недели. Уныние в машине можно было резать и использовать вместо кирпичей. Мне купили банку с цукатами. Хватило на половину поездки. Заснуть я не могла. Ни в семь, ни в полночь. Захотелось сладкого. Печенье на кухне закончилось быстро. Но мне было мало. И я решила нажарить оладий. Смачный «шмяк» и вой боли привели меня в себя. Однако. Половина обеденного стола была завалена оладушками. Завтракали все оладьями. Колум попросил меня делать так почаще. Джейн вообще меня похвалила. Впервые. Мне было действительно приятно. Но внутренности всё равно были свёрнуты в тугой узел. Ещё пара дней. Что такое пара дней?***
Что такое пара дней бессонницы? Бербр в этом году не приехала. А спать я всё равно не могла. В кресле, рядом с книжными полками, тоже. В ванной, на кровати и в шкафу у Пэтера тоже не выходило. Последние два дня я даже не ходила - перемещалась.***
Приехал Пэт вечером с дерьмом в количестве двух штук.***
Младшие брат и сестра Бербр. Хорошо, что они не дети Пэтера. К его детям я была бы просто обязана хорошо относится. Этих же можно было преспокойно так ненавидеть за то, что они отсрочили приезд дядюшки.***
— 'Несмеяна', ты на меня обиделась? Не обняла, молчишь, даже в глаза не смотришь. Смотрю в его глаза своими: белок почти незаметен за полопавшимися капиллярами, под веками залегли тени. Хорошо, что Пэт сидит. Просто падаю на него, отрубаясь в полёте.***
— А это правда, что ты приготовила целую гору оладушек? Игнорирую мелкое дерьмо, беру бутылку молока и иду к дядюшке.***
— До меня тут дошли небылицы о съедобных горах. Передай пинцет. Так это правда? — Пэтер, я приготовлю тебе что хочешь, если дашь съехать в твою комнату. Большой или тонкий? — Тонкий, незачем расширять отверстие. А что так? — Я живу в комнате с двумя детьми, Пэт. И одна из них - девочка. Девочка, Пэт! — Ты тоже девочка. Так, значит, что угодно? — Твой брат меня сначала за мальчика принял. Да-да, хоть сладкое, хоть мясо. — Мясо. Сможешь приготовить мясо такого типа? — Только если ты нарежешь. — Вы, бля, о чём говорите над трупом, ублюдки!***
— Зачем ты носишь это? Сейчас ведь лето. Ладно, дерьмо в платьице, ты меня достало. Оборачиваюсь и резко смыкаю ладони на её шее. Она пищит. Тихо говорю: — Чувствуешь? Они ледяные. Очень неприятно, правда? И так постоянно. Она пытается что-то сказать. — Конечно, у меня есть и другой способ согреться, но ты ведь не хочешь его узнавать? Она кивает, насколько может. — Вот и хорошо, надеюсь, все следующие вопросы ты оставишь при себе.***
А потом мелкое (какое к чёрту мелкое, мы одногодки) недоразумение хочет к Пэтеру на работу. Я смотрю ему в глаза. Я не хочу делить это время с кем бы то ни было. Что ты решишь, дядюшка?***
После работы мы не едем домой. Пэт не взял мелкого с нами. У Пэтера есть ко мне разговор. Это понятно. Удивляюсь тому, насколько же поздно произошёл. — Лицо у тебя, конечно, не особо эмоциональное, но, если я не ошибаюсь ты… Ревнуешь? Да ну. — Почему именно к этим детям? К остальным ты нормально, насколько это применимо к тебе, относишься. В прошлой жизни когда я пыталась объяснить нечто подобное, меня не поняли. Солнышко, мне никто не нужен. У меня есть ты. На остальных плевать. Ну, что я опять сделала не так? Чёрт, Солнце, я же не врезала им. Хватит, пожалуйста. Это было больно. Но я просто обязана ему всё объяснить. — Эти… Эти. Я понимаю, что отношусь к ним предвзято. Но я ведь ничего плохого не сделала. И ты не прав. — И в чём же? — Я ревную тебя не только к этим. Я ревную к Лиаму, Джейн, Колуму, Финну, даже к истеричке с твоей работы. А ещё отчаянно завидую. Я провожу с тобой меньше двух месяцев в году. Но в ситуации с остальными я понимаю, что они-то ни в чём не виноваты. А эти куски дерь… Прости, Пэтер. Эмоциональный диапазон у меня как у чайного блюдечка. Обычно к окружающим я чувствую… Ничего. Или раздражение, если кто-то лезет в моё личное пространство. Можешь спросить у моих родителей. В последний раз, когда на меня что-то нашло, и я их обняла, они решили, что я серьёзно больна. С тобой же у меня… С тобой у меня диаметрально противоположная ситуация. По отношению к тебе я просто не могу испытывать негатив. Даже если мне плохо. Это не «оууу, ну как на тебя можно злиться», это реальная неспособность. Вот и переношу негатив на крайних. Я не уверена, это ли называют любовью. Просто с тобой я чувствую себя в безопасности, и мне хорошо. — Я… Я должен обдумать это. Этой ночью я взяла плед, сладости, и переместилась на ветку старого дуба. И следующей тоже. А потом Колум сказал, что у его друга есть целая гора комиксов. И мы туда поехали. Страдания - страданиями, но там могут быть комиксы о дружелюбном соседе. И они там были. Впервые не хотела уходить из гостей. Друг Колума впечатлился горой прочитанного и даже дал пару томов с собой.***
— Ты говорила, что у тебя есть ещё один способ согреться. — А ты подслушивал. — Так что за способ? — Длительный тактильный контакт. По идее, должно сработать. — Просто для уточнения ситуации: ты ведь понимаешь, что мы… — Родственники? Дядюшка, с тобой мы родственники больше, чем со всеми остальными обитателями этого дома. Мне восемь лет. Я люблю тебя как своего дядю. Гипертрофированно, конечно, но ничего такого в этом нет. С тех пор, как я стала ночевать у Пэтера, нужда в кардиганах резко отпала. Я больше не мёрзла.***
А ещё мне пришлось готовить.***
Тепла, полученного от Пэтера, хватило до середины осени. На протяжении этого времени я старалась не перемещаться. Темой исследования этого года был вопрос. Сколько ещё животных убьются об меня? Итак, перемещения с животными.***
Тренировки проходили так себе. Телепортироваться с мёртвым телом явно легче, чем с живым и активно брыкающимся. Мой лучший результат - собака, умершая от боли после, а не от потери конечностей во время перемещения. Худший - переместившийся со мной хребет. Где-то под графой милосердия отметились нетронутые щенки. За эти пару месяцев я побывала в двух графствах и Уэльсе. Хорошо, что тела нашли. Скоро весна. Боюсь представить, какая вонь бы там поднялась. Тренировки пришлось прекратить.***
После экзаменов мне сообщили замечательную новость. В отпуск они хотят. В Испанию. Ненавижу.