***
Вот оно - отсутствие центрального отопления. Ужасно холодно. Тепло только в комнатах факультета, классе заклинаний и Большом зале. Глядя на мёрзнущих старшеклассников, пошла к Флитвику. После его рассказа о побочных эффектах от постоянного применения согревающих заклинаний мне сразу перехотелось их изучать. А потом, глядя мне в глаза, он сказал: — Есть одно заклинание без побочных эффектов. Правда, для него нужны вспомогательные материалы. Он достал из стола небольшую банку. Меня начали терзать смутные сомнения. Когда профессор взмахом палочки зажёг в банке голубой огонёк*, я не выдержала и рассмеялась. Это до сих пор звучало как тихий кашель человека, больного ангиной. Предупреждая вопросы, зажгла в ладони свой огонёк. Голубой и обжигающе холодный. Теперь смеялся он.***
Выучив заклинание уменьшения, носила с собой плед и подушку. Очередное обострение Хоупа пресекла его жена. Просто привела его за руку в аудиторию и уставшим голосом попросила учить нас. С тех пор половина каждой лекции посвящалась детёнышам волшебных существ. Программу за первый курс приходилось изучать самостоятельно. Хуже всего было на трансфигурации. Профессор запрещала мне пользоваться пледом. Практическая часть получалась у меня всё быстрее. Всё новые уродцы являли свою агрессию миру. Я поднаторела в сжигании всего лишнего.***
— Грэхам, останьтесь. Подхожу к её столу. — Я требую, чтобы вы сейчас, на моих глазах, превратили одну из жёлудевых крышечек в чашку. — Но… — Вы сделаете это. В противном случае я поставлю вам Тролль за все ваши практические. Думаете, я не замечу? Стоит мне подойти к кому-то, и у вас внезапно на парте появляется готовая работа. Странно, не так ли, мисс Грэхам? Я в ступоре. — Что же вы не приступаете к работе? Может, скажете, кто за вас её делает? Я задушу эту мерзкую старуху. Вырву язык раскалёнными добела щипцами. Писала все эти грёбанные эссе, старалась, не пропускала ни единого урока. Я, чёрт подери, живу в школе! Не помня себя от злости, взмахнула волшебной палочкой. Учебный материал начал вываливаться из коробочки. Крышечки падали, отскакивали и, вращаясь в полете, трансфигурировались в чашки. Сотни расписных чашек. Без ручек, но с длинными, острыми паучьими ножками. Они, словно армия безумного шляпника, бежали на декана Гриффиндора, запрыгивая на стол, пытались забраться вверх по мантии. В груди образовался ком, мешающий дышать. Они хотят выцарапать ей глаза. Осознание или просто догадка, но она колоколами билась в моей голове. Материал рвался под остриями их ножек. Они падали, разбивались, пытались собраться, ни на миг не прекращая своего хаотичного движения. Непрерывный звон и скрежет вогнали меня в прострацию. Они полностью фарфоровые. Смогу ли я сжечь фарфор? Мне страшно. Я невольно подняла глаза на профессора трансфигурации. Я… Я не могу понять, что я вижу. Я не способна читать человеческие взгляды, никогда не была способна. Почему она ничего не предпринимает? Чувствует ли она страх? Имею ли я право ничего не предпринимать? Оставить все как есть? Я уже убила одного человека и сотни, сотни тысяч животных. Нет, всё должно быть не так. Если когда я вновь решу убить человека, я сделаю это сама, без посредников. Они уже добрались до воротника её мантии. И мы, и вся аудитория была поглощена яркой вспышкой голубого пламени. Обледеневшие тельца были не способны двигаться и разбивались. Я сбежала, оставив все это безумие позади себя.***
Но холоднее всего было на Зельеварении. Холод побеждал страх учеников перед профессором. На последнем в этом году уроке они сразу зажгли огни под котлами и грелись. Профессор орал, а я смогла вжухнуть под парту уже спустя пару минут после начала практики. Укрылась пледом, обняла подушку и заснула, пригреваемая теплом, идущим от горелки. Меня попытались разбудить. Из тёплого убежища на урок к МакКошке? Фиг там.***
Стоило пропустить один урок, а меня уже вызывают к директору. Неженки.***
— Ягодный щербет.** Стена с гаргульей раздвинулась, открывая проход. Я встала на первую ступеньку винтовой лестницы, и она пришла в движение, будто эскалатор. Хогвартс, все твои лестницы пытаются убить учеников? Это адское творение остановилось, оставив меня перед дверью. А за ней - трёхглавое чудовище. Честно, лучше цербер, чем воспитательная беседа с директором, деканом и учителем. Цербера хоть пнуть можно. Дамблдор улыбается мне из-за своего стола. Мадам Спраут хлопает по дивану, приглашая сесть рядом. И лишь МакКошка нарушает эту атмосферу дружелюбия. — Может, вы сознаетесь в содеянном, Грэхам? Смотрю ей в глаза. Я пропустила лекцию, а не совершила преступление. По всей логике, у меня должны спросить причину и не требовать абстрактных признаний. — Минни, может скажешь, что случилось? И спустя пять, и спустя десять минут я не поняла, в чём меня обвиняют. Она говорила, что мой поступок ужасен, но не говорила, что же я сделала. Пока она говорила, какой же я нехороший человек, Дамблдор отлевитировал нам с деканом чайничек с чашечками. Под чаёк монолог о моём неуважении и лени пошёл легче. Подумать только, человек преподаёт точную науку, а льёт воду хуже гуманитария. Когда МакКошка смолкла, я вновь посмотрела ей в глаза. — Вы говорите так, будто я смертельно вас обидела, натравив на вас армию чашек. Она бледнеет. Смотрю ей в глаза. Не моргая. Рассказала ли ты об этом кому-то? — Минерва, так что же, по твоему мнению, сделала моя подопечная? — Она… Признаешь ли ты это сейчас, спустя два дня, на глазах своего учителя? Скажешь ли: «Я довела первокурсницу и оказалась беспомощна в собственном предмете»? — Она прогуляла мой урок. — Минерва, ты издеваешься! Столько времени ругала ребёнка из-за такого пустяка! Да на бедной девочке лица нет! — Бедной девочке, Помона?! На этой снулой рыбине постоянно нет лица! Она проявила вопиющее неуважение ко мне и к моему предмету! — Дамы, тихо. Они умолкли. Под серьёзным взглядом директора мне стало не по себе. — Отчего же вы пропустили урок, юная леди? — Я приносила пользу профессору Снейпу. Тишина стала гробовой. — Профессору Снейпу? — Да. Директор закашлялся, взмахнул палочкой, и что-то серебристое, словно призрак птицы, вылетело из неё. Вскоре камин вспыхнул зелёным пламенем, и оттуда вышел Снейп. — Северус, мальчик мой, сколько времени у тебя сегодня провела эта первокурсница? — Она была на трёх уроках: своём, третьекурсников и пятикурсников, директор. — И что же она делала? — Экономила средства Больничного крыла. А теперь, прошу прощения, у меня дела поинтереснее вашего дамского чаепития. И он ушёл. В камин. Круто взмахнув мантией. Честно говоря, я не отказалась бы поучиться у него эпичности. Дамблдор устало вздохнул: — Лимонный щербет***? Я решила попробовать. Он взбодрился и протянул мне блюдечко с леденцами. Леденец был кисловат, и я попробовала его раскусить. На глаза навернулись слёзы. ШИПУЧЕЧКА. Боже, я так по ней скучала. — А можно ещё? Он обрадовался, будто ребёнок.***
— Ох, я всегда подозревал, что Минерва не любит сладкое, но настолько… Оглядываю кабинет. Видимо, в ходе разговора о разнообразных сластях, чьи-то нервы не выдержали, и деканы факультетов ушли, оставив нас с директором. Я с Мелиссой и Брендоном за неделю меньшим количеством слов обменивалась. — И что же мне с тобой делать, Мэйв? — Наградить пакетиком лимонного щербета? Директор смеётся. — Я, Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, награждаю тебя, Мэган Мэйв Грэхам, этим лимонным щербетом за… За что, кстати? — За спасение мадам Помфри от когнитивного диссонанса при лечении заледенелых ожогов на учениках и за спасение учеников от сложной дилеммы: радоваться, что тепло или плакать от боли? Дамблдор, тихо посмеиваясь, вручает мне пакетик с щербетом.***
Это хорошее чувство не покидает меня ещё долго. Директор - он… Он приятный человек.