Много-много лет спустя
— Я долго думал и выбрал в итоге тебя…
Стас почти не слушал, что ему говорил новый работодатель, будучи прекрасно осведомленным в его пристрастии к высокопарным затянутым речам. Он прокручивал на пальце ключи от новенького Харлея 883, купленного на гонорар за заказ на стороне, и мечтал поскорее умчаться на нем в закат, но здесь было еще слишком много работы, да и солнце успело зайти, а этот Амир Ахматович трындел и трындел и все никак не желал заткнуться.
— Характер у тебя, конечно, тот еще, но зная тебя и твой послужной список в «любовном» плане…
— При чем тут мои бабы? — вынырнул из задумчивости Стас, с непониманием взирая на мужчину внимательными, изучающими глазами. — Я думал, что ты меня берешь начальником охраны, только вот что охранять, Амир?
— В этом все дело, — он сделал медленный глоток яблочного сока из своего стакана, поболтал ледяные кубики о стеклянные стенки с таким видом, будто пил не детсадовский сок, а настоящий виски. — Знаешь, я своего рода коллекционер. Юный натуралист, так сказать.
На юного он явно не тянул — седина уже серебрила каштановые волосы, а в уголках карамельных глаз собирались лучики-морщинки, да в целом, Амир вполне соответствовал представлению о сорокалетних мужчинах, имеющих за плечами бурную молодость, в руках стабильный бизнес, а на шее троих детей и жену.
— Может, ближе к делу?
— Так, а я о чем? Вот ты что-то коллекционировал? В детстве, например?
— Фантики от конфет, — почти раздраженно бросил Стас, одним глотком выпивая уже порядком остывший эспрессо. Он почти не спал прошлой ночью, и сейчас сон рубил нещадно.
— А я коллекционирую людей.
В полумраке ресторана будто стало еще темнее. Голоса редких гостей, казалось, смолкли, и странный ответ прозвучал неестественно громко.
— Людей?
— О, да, уже много лет!
Ясные глаза Амира вдруг превратились в два тлеющих уголька с черными провалами зрачков. Хищные, звериные глаза.
— И что это означает? — заинтересованно произнес Стас, наклоняясь ближе. Впервые за все время он действительно слушал.
— Я ищу интересных людей, и они живут у меня, как в заповеднике. Может, слышал?
Конечно же, он слышал. Ему все уши прожужжали про это проклятое место, но никто толком так и не смог объяснить, что там происходит. Бордель, видимо.
— Говорят, ты застрелил бывшего начальника службы охраны?
— Он помог сбежать одному из мальчиков, но я оперативно вернул его домой.
— Весомый резон, — кивнул Стас.
— Поэтому я выбрал тебя. Ты, конечно, не СБшник, а военный, если я не ошибаюсь. Говорят, ты беспринципный и, уж прости, но у всех, с кем ты работал, сложилось мнение, что тебя интересуют только деньги. И женщины.
— Есть такое, — мужчина нахмурился, вырисовывая пальцами узоры на дубовой столешнице. — А тебя — нет?
Амир только тихо рассмеялся.
— Ну-у, я женат, как ты знаешь, и на этом мои отношения с противоположным полом, к счастью, заканчиваются.
Стас задумчиво попялился на задок пробегающего мимо официанта, прикидывая, как это — трахать мальчика, но угловатый высокий парень в униформе не возбуждал совершенно. То ли дело девочки в белых рубашечках и узких юбочках, так выгодно подчеркивающих все достоинства барышень. Если ребята Амира такие же, как этот костлявый официант…
— Мне
очень нужен охранник, — неожиданно жестким голосом сообщил мужчина, разгоняя пространственные размышления. Деловой тон настроил на разговор. — Мне пришлось убить Олега за то, что он организовал побег Хрису… Больше я не допущу такой оплошности. Кстати, не прочь поехать сейчас? Посмотришь, как они там все живут.
Стас решил, что чем раньше, тем лучше, потому что слушать Амира ему уже надоело, а вот посмотреть своими глазами хотелось. Ничего предосудительного в действиях потенциального работодателя он не видел, скорее наоборот: держат же люди в неволе животных, так что плохого в том, чтоб держать в «клетке» себе подобных? Чем двуногие твари отличались от четвероногих? Разумом? Кожаные ублюдки создали оружие, чтоб уничтожать друг друга ради напечатанных бумажек, угробили экологию прекрасной планеты заводами, тоннами производящими то, что уже через год становится мусором, засоряющим океан.
Нет, Стас не считал, что люди — это что-то разумное. Он и себя не причислял к «sapiens», признавая неоспоримую принадлежность лишь к тому самому «homo», но не более.
А от того, принимая себя таким, какой он есть, жестоким и безрассудным порой человеком, он с готовностью согласился на отведенную ему роль тюремщика.
Дом, который в узких кругах был известен как «заповедник», находился в поистине живописном коттеджном поселке и мало чем отличался от соседних, обнесенных высоким забором, домов. Разве что только усиленной охраной и небольшой сторожевой вышкой. Ночью выпускали собак, и Амиру пришлось позвонить и распорядиться, чтоб псов придержали, и они могли пройти в дом. Двери на замок не запирались, но вряд ли у кого-нибудь хватило бы ума сунуться в оскаленные пасти натасканных черных тварей.
— Странно, свет горит… — Амир прищурился, всматриваясь в окно второго этажа. Одновременно с тем телефон его ожил. — Эля. Ох, чует мое сердце, опять Хрис начудил, — слегка извиняющимся тоном добавил он, кинув беглый взгляд на Стаса.
Звук разбитого стекла где-то наверху, крики… Стас инстинктивно схватился за пояс в поиске кобуры, но пистолета не было, как и не было необходимости использовать его. Охранник, сопровождающий их всю дорогу, с удивительной для такого мощного тела ловкостью, взлетел по лестнице, а гость с хозяином последовали за ним.
Наверху обнаружился более просторный коридор, но Стас не успел толком ничего рассмотреть, потому что в дальней комнате кто-то завопил, зарыдал и, кажется, сломал что-то тяжелое. Мужчина прислушался, но слова разобрать не мог, хотя там явно говорилось о чьей-то матери и чертях.
— Прошу прощения, но тебе с ним придется иметь дело постоянно, — протянул Амир, склонив голову к плечу. У двери он замер, пропуская гостя вовнутрь.
В глаза в первую очередь бросились осколки зеркала, окропленные кровью. Стас поднял глаза выше, к кровати, где на заляпанном кровью постельном белье, прижимая раненую руку к груди, лежал парень и ревел, как девчонка, но рассмотреть его не удавалось из-за мощной фигуры охранника, коленом придавливающего далеко не хрупкого парня к матрацу, и девушки в белом халатике, что пыталась выпрямить его руку.
— Амир Ахматович, достаньте, пожалуйста, пинцет и ту бутылочку синюю! — прошелестел нежный женский голос, шелковой лентой вплетаясь в наполненное рыданиями и проклятиями звуковое пространство.
Амир присел рядом, открывая чемоданчик с белым крестом, и уже привычно, судя по уверенным движениям, принялся выуживать необходимые инструменты.
Стас подошел ближе, переступил через осколки и обошел кровать, желая получше рассмотреть человека, который, видимо, и соблазнил печально известного начальника охраны, застреленного в этих стенах.
Мальчика, способного на подобные подвиги, он, правда, представлял себе иначе, хотя бы потому, что на деле, никаким мальчиком Хрис уже не был — под тридцать лет, практически забитые «рукавами» руки подкачаны, заметно, что он регулярно занимается со штангой. Рваная, растянутая майка с надписью «Fuck this shit» сползла набок, открывая взору проколотые соски и край абстрактной татуировки, такой кропотливой и аккуратной, что было видно — работа свежая.
Он уж точно не выглядел, как кудрявый волоокий ангел!
Стас присел на край кровати, убирая пальцами черные спутанные волосы со лба, мокрые от слез и пота, и парень дернулся, отвернулся, забился пуще прежнего.
Он плакал. Нет, он рыдал. Бился в истерике, выкручивался на кровати, будто в припадке, и охранник почти что сидел на нем, вжимая колено в живот, так, что, должно быть, приносил еще больше боли, но Хрис словно не чувствовал этого, извиваясь подобно змее, и кричал так громко, будто у него не осколки из ладони вытаскивали, а отрывали руку, как минимум.
Стас знал, что это не настолько больно, потому что его самого не раз штопали, влив перед тем в пасть и на рану немного водки, а парень все надрывался, сжимал зубы, на удивление ровные, белые и по-настоящему красивые. У него определенно потрясающая улыбка, только вот улыбался ли он?
Да, ладонь у парня сильно посечена, но это совсем не смертельно. Торчащие из свисающей лохмотьями кожи кусочки стекла только выглядели омерзительно, но по факту — далеко не осколочное ранение.
Медсестра залила всю руку парня пузырящейся жидкостью, спровоцировав новый крик. Хрис сжал пальцы в кулаке, отчего запенившаяся кровь начала идти сильнее, капая на ковер.
— Тихо, дурак! — прикрикнул на него Амир, возвышаясь тенью за спиной медсестры.
— Не хочу! Отпусти! — захлебываясь рыданиями, сорванным голосом захрипел парень, отворачиваясь. Истерика постепенно отступала: он банально выдохся.
Грудь его так быстро поднималась и опускалась, что воздух со свистом выходил из горла, а бешеный ритм сердца, казалось, слышали все присутствующие.
Стас оглянулся назад, почувствовав чей-то взгляд, и встретился глазами с огромными глазищами ребенка. Рядом с ним, спрятавшись в тени коридора — еще один паренек постарше, в длинной футболке с человеком-пауком и шортиках. Позади еще два человека стояли, обнявшись, и смотрели на происходящее, поблескивая глазами в темноте, как два перепуганных дворовых кота.
Амир проследил за взглядом гостя и поспешно обернулся.
— Так, разошлись по комнатам! — произнес он, махнув рукой. — Нашли бесплатный цирк! Спать, всем спать! Юрка, проследи, чтоб все были в постелях, и посиди пока в гостиной, мне нужно обсудить кое-что с тобой.
Высокий блондин кивнул, поспешно скрываясь за углом, и все остальные последовали за ним молчаливыми тенями.
Хрис снова закричал, и Стас схватил его за руку, чтоб тот случайно не дернулся, потому что медсестра как раз пинцетом доставала крупный осколок. На парня он старался не смотреть, с войны еще не перенося подобные сцены.
— Что случилось? — прямо спросил он у Амира, и мужчина присел рядом на кровать и пнул носком ботинка кусок стекла на полу.
— Нервный срыв. У него такое постоянно. Может полгода вести себя великолепно, а потом вдруг выкинуть что-то подобное. Я уже все окна поменял на небьющиеся, что и молотком не раскрошишь, типо триплекса, потому что прошлый раз он выбил стекло. Да и он ведь уже год ничего подобного не выкидывал, а сегодня как с цепи сорвался. Ира, ну, медсестра, сказала только, что он порвал картины Димки, сломал свою гитару, побил посуду, наговорил ребятам всякое.
Стас невольно кинул беглый взгляд на парня. Тот лежал, не шевелясь, только бессмысленно пялился в окно и дышал через раз, всхлипывая, иногда вздрагивая от боли.
Ирина уже закончила с осколками и теперь принялась сшивать края раны, не особо заботясь о красоте швов. Она вообще не выглядела встревоженной или увлеченной своей работой, будто не живого человека шьет, а штопает дырявый носок.
— Картины, гитара — я точно туда попал? — переспросил Стас. Он совсем иначе представлял себе дом, где процветает рабство.
Амир горько ухмыльнулся, поднимая глаза вверх. Взгляд его остановился на скульптуре из белой глины.
— Это сделал Артур. Он раньше учился в художественном училище. Здесь у него свой угол в мастерской. Это люди, Стас, а людям нужно чем-то заниматься. Я бы очень хотел, чтобы и ты это понимал.
Мужчина кивнул, но не удержался от едкого замечания.
— Обычно люди не держат себе подобных в качестве домашних питомцев. Зачем они тебе?
— Домашние питомцы… Очень правильно сказано. А зачем нам кошки? Собаки? Попугайчики? Морские свинки? Одни покупают какаду, а я выбрал Хриса.
Он поднялся на ноги и бросил охраннику:
— Степан, проследи, — указал на парня. — А потом пристегни его наручниками к кровати, и пусть полежит немного и подумает о своем поведении. И позовите уже Эльку, нужно прибрать здесь все. Юрку на эту ночь разместим в гостевой, а ковер, — кивнул на кровавые пятна посреди белоснежного пушистого ворса, — пусть выкинет. Я им новый куплю. Пойдем, Стас.
Они вышли из комнаты и направились к тяжелой дубовой двери с кодовым замком и панелью для отпечатка пальца. Амир приложил указательный, и панель загорелась зеленым.
— Меры предосторожности. Так, для перестраховки. Нигде кроме этой комнаты нет связи или интернета. И острых предметов, конечно же, — пояснил хозяин, открывая дверь. — Вру: на кухне есть. Но там круглосуточное наблюдение охраны, да и мальчикам готовят еду, так что с ножами они не контактируют. Тебе налить чего-нибудь?
— Коньяка бы, — Стас устало упал в кресло рядом с демократично минималистическим черным столом и прикрыл глаза рукой. Он действительно вымотался за день. — Поговорим о деле?
Амир поставил бокал и бутылку на стол, а потом достал из ящика плитку шоколада и произнес, мягко улыбнувшись:
— Извини, другой закуси нет. Я вообще не пью, а это так, для гостей.
Стас лениво отмахнулся, делая глоток жидкого янтаря. Коньяк приятно пах дубовой бочкой и почему-то вишней, а на вкус — божественный, мягкий и при том крепкий.
— Я согласен работать, только вот интересно было бы знать условия.
Амир кивнул, располагаясь в хозяйском кресле, и покрутил в руках нож для бумаги, расслабленно откидываясь на спинку. Сейчас он как никогда напоминал отца семейства, которого уже достала вечно недовольная жена, дети-оболтусы и кот, срущий в тапки.
— Всю грязную работу выполняют главные охранники: Степан работает по ночным сменам, и Иван, соответственно, днем. Ну и их сменщики Николай и Макар. Ты… — он указал на Стаса ножом и прищурился, будто сканируя. — Ты будешь главный. Можно сказать, мой зам. Отвечаешь за исправность системы, чтоб все работало, как часы. Мальчики должны знать, что где-то рядом всегда есть хозяин, а охранники — что «большой брат» следит за ними.
Стас только хмыкнул, откусывая кусочек черного шоколада и запивая согретым коньяком. Ему все нравилось — и зарплата, и обязанности. И это уж точно не в окопах сидеть, да с автоматом наперевес по полям от снайперов бегать.
— И зачем же тебе понадобился зам?
Амир вздохнул, кинул нож в ящик стола и наклонился вперед, и вид у него был такой, будто очень уж он не хотел отвечать на подобный вопрос.
— Понимаешь, это всё, — он обвел рукой полукруг, имея в виду, видимо, только заповедник, а не свой бизнес в целом, — работает уже больше десяти лет. Сперва было просто, но со временем мальчиков стало больше, а значит, и ответственности тоже больше. А у меня дел невпроворот! Я в первый год вообще заезжал сюда всего три или четыре раза за все время, но потом, конечно, старался чаще, а то смысл во всем этом? Но сейчас… — он вздохнул, склонив голову к плечу. Помолчал.
— Проблемы в бизнесе? — подсказал Стас, и Амир поморщился.
— Что-то вроде того. И да, и нет. Но боюсь, придется мне уехать надолго. Когда не знаю, на сколько не знаю, куда — тоже. Вот я бы и не хотел, чтобы мальчики остались без присмотра. Надеюсь, мы поняли друг друга.
***
— Станислав Николаевич, Олег Витальевич пытался ввести подобные нормы, но они не работают! Люди не могут контролировать каждый периметр…
— Иван, я не говорю о контроле периметра, меня не интересуют заборы! — Стас чувствовал, что начинает закипать. Его бесил этот напыщенный придурок, кажется, считающий, что знает все лучше всех. — Вы в войнушку поиграть решили, или как? Иван, я в последний раз вам объясняю: камеры делу не помогут. Люди должны смотреть друг за другом. Должен быть шкурный интерес, понимаете? Олегу удалось организовать побег именно благодаря вашему общему безразличию, а когда в итоге нужно было искать крайних — виноватых не нашлось.
Иван сжал губы в тонкую упрямую линию и прищурился, то краснея, то бледнея, и явно едва сдерживаясь, чтоб не наброситься на нового начальника службы безопасности с кулаками.
— За каждый процесс должен отвечать один человек, и тогда сразу станет ясно, кто открывал дверь, кто выключал камеры…
Стас замолчал, увидев, что охранник смотрит куда-то поверх его плеча, и чуть отошел в сторону, при этом не теряя Ивана из виду — профессиональная привычка не позволяла утратить бдительность.
— Че надо? — грубо бросил Иван застывшему в дверях Хрису.
Стас только неодобрительно скосил на него глаза, не понимая, зачем пытаться утвердить свой авторитет там, где в этом не было нужды, да еще и таким дешевым способом.
— Хозяин зовет всех вниз, — произнес Хрис тихим, бархатным голосом, с легкой хрипотцой. Он был бледен и равнодушен к едким словам. Стоял, облаченный в растянутую майку с Iron Maiden, обхватив себя руками за плечи, и рассматривал нового СБшника с холодным отчуждением в красивых голубых глазах.
Они спустились вниз, где в гостиной все уже расселись на диване и креслах. Самый младший Димка приволок барный стул из столовой, а медсестра Ира умостилась на подоконнике.
Амир давал последние указания полной, немолодой горничной Эвелине, но, завидев опоздавших, мягко отодвинул ее в сторону, прося подождать.
— Отлично, присаживайтесь, — он указал рукой на последнее свободное место, и Стас демонстративно проигнорировал приглашение, а вот Иван с радостью уселся в кресло.
У Стаса совсем не было времени познакомиться с мальчиками лично, но он уже знал, что их было пятеро: самый младший — Дима, чуть старше — Мишка, новенький, потом — Артур, тот, что скульптор, следом за ним Юра — сосед Хриса по комнате, который видимо, находился с ним в отношениях, поскольку сейчас сидел, закинув на него длинные ноги в обтягивающих джинсах, и улыбался самой омерзительно-приторной из улыбочек, что были в его арсенале.
— Так, ребята, — Амир скинул с плеча дорожную сумку и сунул руки в карманы серого пальто. Он выглядел немного усталым, но по-прежнему веселым, и смотрел на своих мальчишек почти что с любовью. Эдакий добрый папочка. Стас не понимал, зачем корчить из себя черти что, когда всем и так понятно, кто ты и чем занимаешься. — Я уезжаю, но уезжаю ненадолго. В мое отсутствие за вами будут присматривать как обычно старшие охранники, а еще, когда ему вздумается, будет заезжать Станислав, — ухмыльнувшись, он продолжил: — думаю, вы уже наслышаны. Так что, по всем вопросам — к ним.
— Хозяин, — вдруг подал голос Юра, и Стас с интересом принялся рассматривать этого мальчика, поскольку голосок парня был каким-то… заискивающим, елейным, будто деланно-жеманным. Очень-очень искусственным.
Парень был красив. Именно такого Стас мог бы представить в своей кровати, если бы, конечно, хотел разнообразия. Высокий, стройный, с длинными золотистыми волосами и кукольным личиком. Какой-то… андрогинный, что ли.
Хрис толкнул его локтем в бок, пытаясь заставить замолчать, но парень продолжил, перехватывая его руку:
— Вы обещали ему новый ковер. И гитару!
Амир почесал бороду и кивнул, прищуриваясь:
— Я помню. Выберите что-нибудь из каталога и обсудите со Стасом, и, да, — он пригрозил пальцем, посмотрел каждому мальчику в глаза, — ведите себя хорошо. Он военный и он — не я. Тем более, он вас не знает и в особенности тебя, Хрис. Пока что у него сложилось мнение о тебе, что ты долбанная истеричка. Исправь это, и вы подружитесь.
Мужчина посмотрел на наручные часы, а потом подхватил сумку и, не прощаясь, вышел.
В звенящей тишине возмущенное восклицание Хриса прозвучало крайне комично:
— Это я долбанная истеричка?!
Юрка звонко рассмеялся, толкнув парня в плечо:
— То, что ты устроил… о да, ты просто дзен-буддист во плоти!
— Я не хочу прожить здесь всю жизнь, твою мать! — рассерженно зашипел Хрис, скинув ноги блондинчика со своих колен. Бархатный, хорошо поставленный голос дрогнул, и Стас увидел, каким невыразимым гневом засияли его глаза, когда он поспешно покидал гостиную. Юра только вздохнул и поднялся следом. Обойдя столик, он вдруг приблизился к Стасу и протянул ладонь, с улыбкой заглядывая в глаза.
Мужчина не стал выделываться и пожал ее в ответ, хотя ни капли не верил обманчивой дружелюбной улыбке. Знал он таких ребят, что сперва улыбаются тебе, а потом втыкают «перо» в бок.
— Меня зовут Юрий. Добро пожаловать в заповедник!
— Станислав, — коротко ответил мужчина, отступая на шаг. Парень стоял непозволительно близко, не оставляя места для маневра. Это раздражало.
— Мы с Хрисом выбрали ковер, но вот в выборе гитары мнения расходятся. Он хочет классику, а я акустику…
— Договаривайтесь между собой, — холодно произнес он, отворачиваясь, хотя, в принципе, успел заметить, как обижено Юра поджал губы, но проигнорировал это. Его проверяют на прочность, за его реакцией следят, это понятно. Люди всегда так делают, а особенное такие искусные манипуляторы. Странно, что не ему, а замкнутому Хрису бывший начальник службы безопасности организовал побег.
Стаса раздражало все. Вернувшись с войны, он не мог спокойно ходить по улицам, потому что казалось, что доверять нельзя никому, что в очередях обязательно кто-то к нему враждебно настроен и хочет пролезть вне очереди из личной неприязни, что звуки слишком громкие, а солнце слишком яркое, и даже спустя много лет это все не исчезло, трансформируясь в нечто иное.
Он не мог спать, когда на улице шел дождь, будто тело помнило, как это — получить пулю в ногу, когда враги подкрадываются, скрываясь под завесой ливня.
Даже эти почти что бесполые для него мальчики все равно, казалось, представляли угрозу. Стас ненавидел их всех до единого.
***
За окном была кромешная тьма, на часах — половина одиннадцатого. В его задачи входило разогнать всех по постелям и запереть мастерскую, потому что иначе, если этого не сделать, Артур мог проторчать там всю ночь. По-хорошему это могли делать и рядовые охранники, только вот Стас решил сам понаблюдать, получше познакомиться с обычаями, проверить, как выполняются требования разработанной системы охраны.
Он вошел в комнату к младшим ребятам, и разговоры стихли.
Димка как раз выключал музыкальный центр, а Мишка сидел на краю кровати, опершись локтями о колени и, склонив голову на сцепленные замком ладони, сосредоточенно разглядывал узоры на ковре.
— А что, говорят, порядки у нас новые? — поднявшись на ноги, поинтересовался Дима, оглаживая на себе пижаму с пандой.
— Вас это никак не коснется, — пообещал Стас, оглядывая комнату. Все простенько и уютно: три кровати, три прикроватные тумбочки, письменный стол в углу, музыкальный центр, большой шкаф с комодом, стены увешаны картинами. Обычная комната, как в очень хорошем общежитии. — А где Артур?
— А он… — Димка договорить не успел. Распахнулась дверь, и Артур прошелся к своей кровати, на ходу вытирая волосы полотенцем.
— Спокойной ночи, Стас, — флегматично протянул он, забираясь под одеяло. — И вам, парни.
И, отвернувшись к стене, затих.
Димка прыснул в кулак и, уткнувшись лицом в подушку, захихикал. Совсем ребенок еще. Стас не выдержал и потрепал его по короткостриженой макушке, позволяя себе подобные нежности, поскольку именно этот веселый мальчишка принял его лучше других и вообще, казалось, не чувствовал неудобства от заточения. Мужчина дождался, пока и Мишка уляжется, а потом выключил свет и вышел.
Димка рассказывал, что обычно проверял перед сном мальчишек Степан, но грубый охранник чаще всего приказывал заткнуться и выключал свет, а если на ночь оставался Амир, то эта обязанность ложилась на него, и он порой даже подолгу разговаривал с мальчишками перед сном.
Стас совсем не понимал этого человека. Не понимал, зачем он удерживает этих пацанов здесь и почему именно мальчиков. Судя по всему, он действительно никого не бил и не насиловал, а возможно, даже любил какой-то извращенной любовью. И ладно, если Димку он забрал с улицы, то Хрис здесь явно не по своей воле и его можно было бы выпустить. Вряд ли он стал бы много болтать.
Впрочем, хозяин-барин. Стас не собирался как-то перечить работодателю и уж точно не планировал нарушать установленные правила. Только улучшать их.
Он приоткрыл соседнюю дверь в комнату старших ребят и застал их в одной постели. Ничего такого, Юра читал книгу, а Хрис положил голову ему на плечо и обнял рукой, прижимаясь всем телом. На вошедшего оба посмотрели равнодушно.
— Спать, мальчики, — устало произнес Стас, опираясь о дверной косяк.
— Мы еще немного почитаем, — мягко улыбнулся Юра, перебирая пальцами волосы Хриса, безучастно смотрящего в пустоту влажными будто от слез глазами.
— Нет, сейчас. И по разным кроватям.
Стас чувствовал себя глупо. Будто он какой-то отец, который хочет поскорее уложить детей спать и присунуть их матери. Но Юра откровенно пытался им манипулировать, а это мужчина стерпеть не мог.
— Ты ведь понимаешь, что мы все равно будем читать, — с нажимом продолжал парень, спускаясь рукой ниже и теперь поглаживал Хриса по спине, водя пальцами по контурам татуировок.
— Да что ты говоришь? — издевательски протянул мужчина, подходя ближе. Вырвал книгу у несопротивляющегося мальчика, игнорируя прицеленный взгляд исподлобья. Можно было бы сказать, что он выглядел угрожающе, да вот только ничего этот мальчик ему бы не сделал, даже если бы и осмелился. — Не пытайся играть со мной в игры, понял? Я не Амир и терпеть твои выходки не буду. Что читаете? «Граф Монте-Кристо»? Ты мазохист, да? Посмотрим, что тут у нас?
Он поднял книгу повыше, раскрывая на той странице, на которой остановился парень.
— Ага! — с каким-то садистским удовольствием воскликнул он и принялся читать вслух:
« — Сегодня у нас тридцатое июля тысяча восемьсот шестнадцатого года. Что же вы говорите? Вы сидите в тюрьме всего семнадцать месяцев.
— Только семнадцать месяцев! — повторил Дантес. — Вы не знаете, что такое семнадцать месяцев тюрьмы, — это семнадцать лет, семнадцать веков! Особенно для того, кто, как я, был так близок к счастью, готовился жениться на любимой девушке, видел перед собою почетное поприще — и лишился всего; для кого лучезарный день сменился непроглядной ночью, кто видит, что будущность его погибла, кто не знает, любит ли его та, которую он любил, не ведает, жив ли его старик отец! Семнадцать месяцев тюрьмы для того, кто привык к морскому воздуху, к вольному простору, к необозримости, к бесконечности! Семнадцать месяцев тюрьмы! Это слишком много даже за те преступления, которые язык человеческий называет самыми гнусными именами. Так…»
—
«Так сжальтесь надо мною и испросите для меня — не снисхождения, — голос Хриса был необычайно тверд. Он цитировал по памяти, и все совпадало слово в слово, —
…а строгости, не милости, а суда; судей, судей прошу я; в судьях нельзя отказать обвиняемому.»
Глазами, горевшими нестерпимой злобой, он смотрел на своего тюремщика и вдруг поднялся на ноги, отталкивая руку Юрки.
Глаза в глаза, будто они были два зверя, готовые вцепиться друг другу в глотки.
Стас отбросил книгу в сторону, и она ударилась о стену и закрылась с громким хлопком. Мужчина нахмурился. Ему было омерзительно то, что он сделал. Запоздалое чувство стыда затопило его до краев, но гордость не позволяла показать раскаянье, извиниться. Мальчики эти — ни в чем не виноваты. Даже тот же Юра, как бы он не был противен Стасу, ни в чем не виноват. Просто ему не повезло.
— Знаешь, сколько я здесь, мистер спецназовец? — Хрис говорил с таким бешенством в голосе, что, казалось, все вокруг звенело от напряжения.
Невероятно гибким, плавным движением он подался вперед…
Стас не шелохнулся. Он знал, что сделал ему очень больно, задел за живое и если он хотел с этим парнем быть хотя бы не на ножах, надо позволить ему высказаться. Главное, чтоб это не переросло в новый припадок.
— Я здесь уже одиннадцать лет, шесть месяцев и двадцать пять дней. Вот столько я не видел мир за забором. Говорят, все поменялось, не так ли?
Крадущимся шагом он приблизился к Стасу, впиваясь в него сухими, горящими светлыми глазами с глубокими синими тенями под ними, прошипел зло и безнадежно:
— И скажи мне, свободный человек, каково это — гулять по городу, пить кофе в кафешках и закупаться в магазинах? Может ты расскажешь, что испытываешь, когда занимаешься сексом с любимой женщиной? Я не знаю. Мне было семнадцать, и я не успел. Даже не целовался, представляешь, командир?..
Он был так близко, что Стас мог рассмотреть каждую прожилку на радужке его красивых глаз. Темные пряди волос падали на лоб, и мужчине от чего-то захотелось убрать их за уши. Но он продолжал стоять смирно, сверху вниз глядя на парня. Хотя Хрис и был совсем чуть-чуть ниже, буквально на пять сантиметров, он выглядел почему-то гораздо меньше, слабее, беззащитнее.
— За что он лишил меня этого? — злобно процедил он.
Руки Юрки обхватили его за плечи, оттягивая назад, но Хрис все не разрывал зрительного контакта. Он будто застыл, замер, в бессильной ярости. Теперь все стало ясно.
Стас посмотрел на стену, где недавно висело зеркало и, развернувшись, направился к выходу. Перед тем, как закрыть дверь, он, сохраняя ледяное спокойствие в голосе, произнес:
— Спать ложитесь. Через пять минут зайду проверю.
Но так и не зашел.
