Путь к семье

Едва вернувшись домой, черепахи отправились «на ковёр». Усталость быстро отступила на второй план под суровым взглядом учителя. Ребята сидели, почти не дыша, и ждали приговора, но Сплинтер по обыкновению не торопился, испытывая нервы сыновей на прочность и заодно подвергая их дополнительному наказанию. Весьма успешно, надо сказать. Мука неизвестностью и тишиной. Попытаешься поторопить – будет хуже. – Я весьма разочарован вашим безрассудным поведением, мои ученики, – наконец медленно, чётко чеканя каждое слово, начал Йоши. – Донателло, я рад, что с тобой всё в порядке, однако нам ещё предстоит разговор о твоём самовольном уходе. – Хай, сэнсэй, – поник умник. – Леонардо, с тобой я тоже переговорю позже, и про твоё поведение, и про некоторые другие вещи. Сейчас же мне необходимо кое-что вам поведать. Важную часть давней истории. Это касается тех черепах, о которых говорили в новостях. Тут Дон вскинулся, заёрзав от нетерпения, даже отважился заговорить, прервав Сплинтера: – Учитель, я... мы с ними столкнулись. Они вправду существуют! Их двое, и они совсем как мы, антропоморфные мутанты-черепахи. А ещё мы видели пришельцев и… – Донателло, тише. Я знаю про их существование. – Знаете? – Леонардо почувствовал, как сердце кольнула обида и нечто, весьма похожее на ощущение предательства. – Да, – короткое слово – и приподнявшийся было с места старший ученик опустился обратно, сжав губы. – Вам известно, что чуть больше пятнадцати лет назад я, тогда ещё человек, купил в зоомагазине маленькую черепашку. Это не вся правда. Черепашек было четверо. «Я знал, это не могло быть совпадением!» – возликовал Донни, едва удерживая себя от детской выходки – победно вскинуть руки и закричать. Но первоначальная радость быстро покинула его, сменившись тревожным предчувствием. Ведь со Сплинтером остался лишь Леонардо. – ...и я ушёл с единственной черепашкой. «Мной», – мрачно закончил про себя Лео. Он действительно чувствовал себя преданным тем, кому безраздельно доверял, уважал, считал самым-самым важным человеком в своём маленьком мире. Но тот оказался вовсе не таким идеальным. Дело не в том, что были и другие черепашата, а во лжи, недоговорках. «Он мне не доверяет», – само осело горечью на языке, но не сорвалось. Леонардо бы не позволил этим словам сорваться, тем более при Доне. – ...Поиски были безуспешны. Прошли годы, я продолжал искать и, наконец, нашёл Донателло. О двух других ничего не слышал до той передачи. – То есть, они мои... наши братья, – неверяще выдохнул Лео. Всё это казалось ложью, но не стал бы ведь учитель выдумывать... «Верно, он всего-то лгал тебе всю сознательную жизнь», – прошипел гаденький голос в голове. Хотелось бы верить, что Сплинтер сделал это исключительно во благо. Но, кроме того, теперь оказалось, что Дон не левый приблудыш, которого с бухты-барахты надо звать братом. Он и есть… Лео очень не хотел развивать эту мысль.

***

Тем временем те самые потеряшки двигались на Статен-Айленд. Причём уже не на своих двоих, а на мотоцикле, сами замаскировавшись мешковатой одеждой и шлемами. Два этаких горбатых, перекачанных карлика, из тех вечных странников, что постоянно нуждаются в деньгах. Они молчали большую часть долгого пути, после того, как Майк излил свои восторги пережитым приключением. Но на самом деле утихомирился он довольно быстро: уж Раф-то знал, что вся эта детскость напускная, мастерски сыгранная на доверчивую публику. Их давняя тактика для введения в заблуждение возможных недругов. Один изображает недалёкого ребёнка, другой – агрессивного качка. То есть, чужаки считают, что братья оба далеко не интеллектуалы, расслабляются и зря. На самом деле котелки у обоих отлично работают. И в свете сложившихся обстоятельств ребят занимал чрезвычайно важный насущный вопрос: как объяснить свои действия и неудачи старшим товарищам? А товарищи, как уже проговорился Майки, до паранойи подозрительны. Впрочем, тут уж ничего не поделаешь, жизненные невзгоды заставили. Братьям-черепахам об этом знать лучше всех. Сами ведь прошли через то же. Пункт назначения – заброшенная (якобы) стоянка трейлеров – встретила привычным молчанием. В такое время, перед рассветом, и люди и нелюди предпочитают не высовываться из домов. Место, к слову, носило среди бездомных дурную славу с мистическим уклоном. Да, людям, не имеющим своего жилья, было бы тут раздолье, да и вездесущие подростки не устояли бы, не остановил бы и бетонный забор, а басни останавливали. Притормаживали – так уж точно. Несколько попыток проникнуть и поселиться завершались каждый раз поспешным бегством, после чего городские легенды пополнялись очередной частью: «А вот мой приятель видел человекообразное существо со звериными ушами и жуткими глазами», «Мой кореш точно слышал страшные звуки на той кинутой стоянке», «Не ходите, то место проклято, говорю вам, дух неуспокоенный там обитает!»... Сколько всяких страшилок может придумать напуганный человек, причём в некоторых он искренне убеждён. Кое-что, правда, просто порождения перепуганного сознания. Едва ли в спокойной обстановке, видя хотя бы иногда петухов и куриц, обычный человек решит, что именно они издавали те самые «страшные звуки». Ну да, они, а ещё акустика и вечерняя тишь сыграли свою роль. Ребята оставили мотоцикл в ещё одном тайном месте и пробрались к замаскированному ходу – подкопу под забором. На другой стороне выход закрывал ржавый металлический лом, некогда бывший маленькой пляжной раздевалкой. Лишь «свои» знали, куда надавить при полной темноте, чтобы держащаяся на петлях железка открылась. В изменчивом свете звёзд причудливо и гротескно смотрелись фигуры машин, целых и раскуроченных, выступающих громадой фургонов и сложенных неаккуратными стопками шин. Царство безмолвия и памятник человеческому тщеславию. Но среди всего этого хаоса есть и живой уголок, нужно лишь знать, где искать. Небольшое, одноэтажное кирпичное строение едва ли имело жилой вид, заросшее почти полностью, вплоть до узких оконец под самой крышей, лозами дикого винограда. За ними обветшалую дверь и видно-то почти не было. Изнутри вид едва ли лучше: пара разваливающихся стульев, облезающие обои и несколько ветхих, с дырами, ковриков. Места мало, не развернуться. Только это всего лишь прихожая. Когда-то тут проживал человек, жутко боявшийся некой катастрофы. Войны, эпидемии – может, и сам не знал, чего именно, но подготовился качественно. Люк, прикрытый наиболее потрёпанным ковром, вёл вниз, в настоящее убежище – несколько связанных друг с другом помещений, и, к тому же, продолбленные новыми владельцами ходы в канализационные туннели. Туда-то и направились черепашки, усталые, но настороженные. Надеяться на тёплый приём не приходилось. Даже если и была какая-то слабая надежда, она развеялась под безразлично-холодными взглядами на лицах-мордах охранников – близнецов-ежей. Антропоморфы, одного роста и одного сложения, совершенно идентичные, они, тем не менее, были свято уверены каждый в своей уникальности и что отличить их может любой. Просто не хочет или издевается. Говорили эти двойники редко и кратко. Чаще ограничивались однозначными жестами, вот как в этот раз. Один указал ребятам следовать за ним, другой, вроде бы невзначай, пристроился сзади. Конвой, не иначе. Впрочем, черепахи и не думали сбегать. Рафаэль смотрел вперёд, а Майки, скользя взглядом по сторонам, отмечал тревожные знаки. Кожеголовый, крупный аллигатор весь в светлых полосках застарелых шрамов, опустил глаза, избегая сталкиваться ими с младшим приятелем, не отвечая на беспечную болтовню голубя Пита. Мутировавший человеко-птиц едва ли вообще понимал, что происходит. А вот Мэделин, или тётушка Мэдди, как её все называли, более чем понимала. Она осуждала Главного, но не могла возразить. Ребята не винили её, зная, сколько стоит для неё этот образ жизни. А Главный, или, как он предпочитал себя звать, Старый Бес, ликовал и не скрывал этого. Братья-черепахи давно чем-то вызывали его сильнейшую неприязнь, однако без серьёзной причины он не смог бы вытурить их из общины, а тут появился такой отличный повод. Облезлый тощий рыжий кот-мутант с ободранным ухом вальяжно развалился на дряхлом кресле, поставленном на возвышение из досок и кирпичей. Едва взглянув на эту расплывшуюся в победной ухмылке морду, Раф сжал кулаки. «Поклясться можно, кошак предвкушает забаву, – подумал парень, стиснув зубы. – Наверняка мечтает, чтобы я... мы ползали у него в ногах, умоляя не выгонять нас. А вот шиш тебе, блохастый! И сами справимся. Хотя бы тебе назло». – Вот и наши нарушители, – медленно, неприятно растягивая слова, констатировал кот. – Знаете такое выражение: «Победителей не судят?». – Да, – подтвердил Рафаэль, внутренне ворча на эти дурацкие долгие предисловия, которые нужны лишь самому Бесу для удовлетворения эго. – А что делают с проигравшими, м? – Майки, приоткрывшего рот для ответа, брат незаметно ткнул в бок. – Молчите? Ну, тогда я скажу. Их СУДЯТ! От неожиданно громкого последнего слова подскочили не только черепахи, но и все находящиеся поблизости. Главный сверкнул глазами, довольный произведённым эффектом, и продолжил развивать мысль. Видимо, эту речь он старательно готовил загодя как раз на такой случай. – Да, судят. Вы ослушались прямого приказа, чем подвергли всех нас опасности, однако, если бы ваше дело увенчалось успехом, это ещё простительно. А вы продули! Ваши вылазки ничего не дали, кроме риска обнаружения всей общины. Вы попали на глаза Им, – при этом кот косился на Кожеголового, старательно следя за языком. Большой зелёный мутант имел аллергию на слово «крэнги», впадая в бешенство. – И болтались по городу, увеличивая опасность ещё и попасться людям. Этот проступок глуп и безрассуден, и он превысил всякие лимиты на ваши выходки. Я вынужден пойти на крайние меры, хотя это меня совсем не радует, – прищуренные глаза и нотка торжества в голосе говорили об ином. – Властью, признанной всей общиной, я заявляю: вам более не рады здесь. Покиньте Пристанище и не возвращайтесь. Также запрещаю остальным как-либо помогать, или поддерживать общение с вами. Во избежание. Вопросы есть? – Нет. Всё предельно ясно, – Раф заставил себя говорить бесстрастно, понимая, что лишнее слово или движение может восприняться Бесом как нападка. – Отлично, – кот-мутант был несколько разочарован, он ожидал большего сопротивления от «горячей головы». Скрывая раздражение, он резко запахнул длинный грязно-бежевый плащ и махнул рукой: – И захватите своё животное. Нам не нужны лишние рты. «Ещё бы я оставил Спайка с тобой, маньяк неадекватный», – мысленно огрызнулся носитель алого платка, сухо кивнув. Спайк, ручная сухопутная черепашка Рафаэля, медленно жевал салатный лист, сидя на подстилке в уголке хозяина и его брата. При виде Рафа маленькая головка поднялась, а глазки заметно оживились. Парень поднял питомца на руки, ласково поглаживая по панцирю и голове. – Привет, приятель. Скучал по мне? Я по тебе тоже, малыш. Ну, ничего, больше я тебя не брошу, не волнуйся. Детская привычка разговаривать с питомцем уже никого из общины не удивляла, разве что неизменно умиляла эта трогательная привязанность такого с виду грозного мутанта к зверушке. Никто и не посмел бы вякнуть что-то на эту тему, ведь взрывоопасный характер Рафаэля был известен всем. Убедившись, что Спайк в порядке, Раф начал собирать их с братом нехитрый скарб, состоящий большей частью из потрёпанных спальных мешков – самых лучших постелей за недолгую жизнь братьев. Кроме них была ещё небольшая пластмассовая корзина для пикника, куда парень осторожно уложил гнездо вместе с питомцем и его кормом. Себе и Майки Раф прихватил лишь две банки рыбных консервов и четыре пачки вермишели быстрого приготовления. Для начала хватит, а там уж найдут что пожевать. Не маленькие. Все оставшиеся припасы темперамент без сожаления оставил остальным, уже бывшим, товарищам. Микеланджело, где-то затерявшийся после «разговора» с Главным, подошёл, когда Рафаэль связывал валик спального мешка. Он с таким отчаяньем заглянул в глаза брату, положив слегка дрожащую ладонь на руку Рафа, что тот приостановил свою сворачивающую деятельность. – Ну, чего тебе? – несмотря на грубоватую постановку фразы, Майк безошибочно вычленил в голосе брата беспокойство и не замедлил поделиться своим: – Слушай, может... как-нибудь упросим Беса, а? Ты понимаешь, что произошло? Он же… – Да. Он нас выгнал. Я понимаю. И ты пойми, тут нет тормозов и заднего хода. Просить бесполезно, да и не нужно. Майки, ты же сам говорил, нам двоим и море по колено, таких дел наворотим!.. – Панцирь, Раф! Я просто дурачился тогда! А сейчас всё очень серьёзно. Здесь же наши друзья, вся жизнь, которая вот только-только наладилась! Неужели мы просто это оставим? Зеленоглазый вздохнул, посчитал до пяти, набираясь терпения и понимая, и лишь после этого положил руки на плечи братишки, заставляя того глядеть прямо на себя, заговорил спокойно и проникновенно: – Брат, успокойся. Бес всё равно нас выставил бы так или иначе. Трудно начинать с начала и страшно, но мы уже преодолевали подобное, разве нет? И на этот раз перевес в нашу пользу. – Но… – Самое главное – мы вдвоём, а значит, всё-всё преодолеем, верно? – Верно, а… – Это Пристанище – не наш дом, – продолжил гнуть своё Раф, пытаясь донести свою мысль до Майки и одновременно как-то его подбодрить. – Когда-нибудь, я обещаю, мы найдём свой дом. Эй, ну приободрись! Подумай, это же здорово! Только мы и большой мир! Как мечталось, да? – Рафаэль! – голубоглазый черепашка в сердцах скинул руки брата. – Чего ты меня успокаиваешь, как маленького?! Я же не ребёнок! И эта жизнь, она мне нравится, понимаешь? Тут спокойно, мы вместе и есть Кожеголовый, и тётушка Мэдди, и тот же Пит. Я не хочу с ними прощаться! Не хочу, чтобы нас снова ловили крэнги, и ютиться по всяким помойкам. Если упросить Беса… – Не получится. Мы слишком большая больная мозоль у него на... пальце. Скорее он на месте нас прикончит. Да и не нужны нам Мутанималы, не настолько! Я и сам отлично о нас позабочусь. Я ведь обещал, помнишь? – Конечно, – младший кивнул и совсем скис, не сопротивляясь скупым братским объятиям. – Вот, тебе не идёт упадническое настроение. Наш путь только вперёд, братишка. – Вперёд и с песней, – выдавил слабую улыбку голубоглазый. Приободряющая речь – нечастое явление для Рафаэля, обычно она действовала на Майки безотказно, но тут то ли тревога была слишком сильна, то ли он просто очень устал... Младшенький совсем расклеился. Он так не хотел доставлять брату лишних проблем, а они всё равно возникали, причём по его вине. Его ведь идея была поближе познакомиться с Доном, и, следовательно, задержались они из-за этого. От позорного детского плача на плече у Рафа его уберегло появление другого мутанта, вернее, мутантки. В основном все местные жители разошлись кто куда, не глядя на двух изгнанников, словно бы опасаясь тоже впасть в немилость, но Мэделин была выше всяких предрассудков и, зная себе цену в глазах Беса, понимала, что её-то он поостережётся трогать. Она была самой старшей среди мутантов на момент мутации, а спокойный, добрый характер и заботливость по отношению к окружающим сделали её тоже главной, хоть и в другом отношении. Мэдди не лезла в управление их маленьким обществом, в её ведомости были внутренние дела, касательно личных нужд каждого, пропитания и воспитания молодёжи – среди мутантов редко, но попадались дети. По сути она заменила младшим мать. Раф не называл её мамой, но всё равно по-своему любил. – Здравствуйте, тётушка, – вежливо произнёс он. – Привет, мальчики, – ей даже было позволено обращаться с ними, как с детьми, не нарываясь на «колючки» Рафа. Маску внешнего спокойствия нарушало лишь слабое подёргивание левого уха, длинного и покрытого волнистой золотистой шёрсткой. – Майки, милый, там Кожеголовый очень расстроен вашим скорым расставанием. Может… – Уже бегу. Паренёк быстро скрылся из виду, нырнув в боковой проход. Рафаэль остался с Мэделин наедине, и под сочувственным взглядом карих глаз ему было не по себе. Женщина, к слову, являла собой мутантный гибрид человека и собаки с перевесом в сторону первого. То есть, существо получилось весьма милое, особенно по сравнению с более неудачными «экземплярами», и большей частью сохранившее фигуру исходника. Почти всё тело покрывала светлая шёрстка, за исключением ладоней, подошвы ног и пальцев. Голова подверглась наибольшим изменениям, вероятно, из-за того, что во время мутации именно там находился источник другого ДНК – шерстинка-две любимого спаниеля Мэдди. Собачьи висячие ушки обрамляли слегка вытянувшееся обросшее лицо, чёрный носик пуговкой выделялся на светлом фоне. Усы тоже наличествовали, хоть и не такие заметные, как у настоящей собаки. В остальном же она имела человеческую фигуру, с соответствующими выпуклостями. Вот про наличие хвоста Мэделин предпочитала молчать. Её крайне сложно и бесполезно дурить. А ещё она действительно беспокоилась за ребят, пусть они вышли из «подконтрольного» ей возраста. К тому же Беса она знала не хуже, если не лучше, и понимала, в каком отвратном положении оказались Раф с братом. Мутантка переложила плед, который принесла, в руки Рафаэля, вместе с ещё чем-то, скрывающимся под тканью. Парень на миг заглянул в складки «упаковки» и попытался отпереться: – Тётушка, не стоит… – Конечно, стоит, – упрямо ответила она чуть громче, чем нужно, а продолжила уже шёпотом: – Возьми, вам оно понадобится. Не думаешь же ты, что Главный так просто вас отпустит? Найдёте подходящую нору, и лучше вам оттуда не высовываться несколько дней. Свои запреты он нарушает регулярно, а уж ради отбившихся изгоев и вовсе постарается. Сам ведь знаешь, вы ему как надоедливые блохи. С нею в браваду играть бессмысленно, и Раф неохотно сдался. – Ладно, но Вам самим может попасть. – Пусть попробует. Мне-то задержку в Большом мире он не припишет, а другого повода у него нет. Потеря лишнего пледа, если он мой, а не его – ерунда. – Но продукты… – Ничего страшного, это не такое уж дефицитное добро. Рафаэль, пожалуйста, подумай о брате, если не о себе. Черепашка нехотя кивнул. Её железные доводы ему никогда не прошибить. Да и что тут скажешь? Майк – самое главное в его жизни, и отказываться от впихнутого в руки контейнера с какой-никакой едой глупо. Молчаливый наклон головы, не кивок, но достаточное подтверждение уступки и скупой благодарности – лишь это он себе позволил, но ей этого было достаточно. Женщина по-матерински обняла парня, благо, была выше, хоть и тоньше. – Я буду скучать по вам, зелёные человечки, – нежно произнесла она, используя старое-старое, детское прозвище. Он неловко улыбнулся. – Мы по вам тоже. Берегите себя, ладно? – прозвучало это с подтекстом: «Не нарывайтесь на гнев Беса». – И вы тоже, мальчики. Тут уж и Майки прибежал. На светло-зелёных щеках виднелись мокрые следы, но он улыбался и выглядел значительно приободрившимся. – Тётушка! – Он сжал её в объятиях, не стесняясь своей детской порывистости. Зачем скрывать, если она и впрямь ему дорога? – Мне так вас будет не хватать! – Мне тебя тоже, солнышко. Следи за братом, хорошо? – задорно подмигнула она. – Кто, как не ты, удержишь его от опрометчивости? – Задание получено! – отрапортовал Майки. – Будет выполнено в лучшем виде! – Я на тебя рассчитываю. И не думайте, что мы видимся в последний раз. Этот облезлый кот меня не удержит своими указаниями. Распрощавшись (Раф нервничал, поторапливая – долгие прощания не в его вкусе), ребята покинули Пристанище.