***
Дон довольно быстро понял, что его любимого, вожделенного покоя в обществе книг и механизмов ему не видать. Лео хотя бы не тёрся подле него круглосуточно. А вот новый, самый младший член семьи… Вскоре юный техник был готов влезть на потолок без подручных средств. Да, он иногда сокрушался про себя, мол, внимания не хватает, но тут уж… Тысяча и один вопрос, именование каждой вещи странноватым названием и ко всему этому нескончаемая болтовня ни о чём. Голова кипит и идёт кругом. А ещё Майки умудрялся совать нос во все коробки, записи, колбочки в пределах досягаемости, то есть во всей лаборатории. И Донни приходилось следить за этим живчиком, чтобы не поранился и не пролил на себя какую-нибудь кислоту. После двух часов, показавшихся ему вечностью, он уже почти ничего не соображал и только вяло кивал на любые слова Майка. Даже когда под носом оказалась кружка, источавшая божественный аромат, он едва дёрнулся. — Вот, я подумал, тебе не помешает для бодрости, — с заметным оттенком смущения произнёс Майки, пододвигая кружку ближе. — Я, правда, не знаю, любишь ли ты кофе. Я могу что-то другое сделать, чай или… Дон достаточно стряхнул оцепенение, чтобы понять, что к чему, и глотнуть подношение. Прижмурился. — Что? Не получилось? — понурился младший черепашка. — Я иногда делаю кофе для Рафа, ну, когда есть возможность. Хотя он больше чёрный чай любит. Если не нравится, я переделаю. — Не нужно, — Донни внезапно расплылся в довольной улыбке. — Это самый вкусный кофе, какой я только пробовал. Правда. Спасибо, тебе не нужно было… — Да мне нетрудно, — взмах руки едва не опрокинул горячую посудину на умника. — Это ж я тебя уморил. Извини, я как-то… меня никогда не слушали так долго, вот и увлёкся. На будущее, ты говори, если я тебя утомлю. Знаю, я, бывает, достаю других, так что всё нормально. Донни помолчал, его застали врасплох такие вот откровения непоседливой черепашки. Но кофе ли простимулировал, или мозги сами собой заработали — он бледно улыбнулся: — Ничего страшного, я тоже не привык, чтобы со мной хотели общаться. И, похоже, ляпнул что-то не то, потому что Майки замер с приоткрытым ртом и расширившимися больше обычного глазами. Дон успел занервничать от столь странного и пристального внимания к своей скромной особе. А когда голубоглазик заговорил, настала очередь техника удивляться: — С чего ты взял эту ерунду? Ты такой классный мутант, Ди, кто бы не захотел с тобой общаться? Серьёзно, это не здорово себя опускать. Знаю я одного парня… Ладно, неважно. Просто запомни — ты клёвый! — У меня нет проблем с самооценкой, — промолвил Дон недоуменно. — Не знаю, почему ты так решил. — Да, конечно. Нет, — говоря это, Майки выглядел отнюдь не убеждённым, только смирившимся, что товарищу нужно дать время. Всё же они покуда не настолько хорошо друг друга знают, чтобы лезть в душу. — Что ж, я пойду, приготовлю что-нибудь, если это не запрещается в вашем доме. — Пожалуйста, готовь, если тебе хочется. — Замечательно! Вот увидишь, я такое сделаю, пальчики оближешь! — снова солнечный мальчик засиял улыбкой. — А тебя бы не помешало подкормить — худющий, что твоё оружие! — И, смущённый тем, что вырвалось сгоряча, попытался исправиться, чем ввёл умника ещё в большее недоумение: — То есть, это наша тётушка обычно так говорит, вот и сорвалось у меня, не принимай близко к сердцу, Ди. Как будет готово, позову! Дон смотрел вослед быстро удаляющемуся панцирю и чувствовал, по лицу расплывалась по-дурацки счастливая улыбка. Прозвище «Ди» прозвучало странно и непривычно, но особенно светло и приятно.***
И кто бы сомневался, покой продлился недолго. Всего двадцать минут благословенной тишины — и из кухни раздался громкий возмущённый голос, а следом за ним грохот упавшей посудины. И вовсе не тарелки. Сбежавшиеся на шум Дон и Раф узрели потоп из несостоявшегося супа, кастрюлю (самую большую в хозяйстве семьи Хамато!) и композицию «двое черепах испепеляют друг друга взглядами». Оказывается, не только Рафаэль может вот так показывать своё недовольство Лео. Секунду ошеломлённого молчания спустя появился и Сплинтер. — Что тут происходит?! — Сэнсэй, — почтительно поклонился Леонардо, бросив искоса на Майки яростный взгляд. — Наш гость собирался нас всех отравить. — Ты кого назвал отравителем?! — Я сам слышал, — с напором продолжил старший черепаха. — Он собирался добавить в своё варево всякую гадость, включая джонскую горчицу, мармелад, жвачку, испортившиеся солёные огурцы, анчоусы и… — Всё вполне съедобное — во-первых… –…А также подать ко всему этому перемолотую пиццу в молочном коктейле! — Во-вторых, я просто напевал себе под нос! А тебе нечего было лезть под руку и сбрасывать кастрюлю, даже не спросив! — Ямэ! Прекратить безобразную ссору сейчас же! Микеланджело, ты не собирался ничего подобного добавлять в суп? — Конечно, нет, я уже давно так не делаю. — Леонардо, ты интересовался, действительно ли Микеланджело собирается всё это положить в блюдо? — Н-нет, сэнсэй. — А видел ли что-то из этих продуктов поблизости? — Нет, — обречённо выдохнул лидер, понимая, что вляпался по-крупному из-за собственной несдержанности. — Ясно. Леонардо, извиняешься перед Микеланджело за порчу его труда и отмываешь кухню до блеска. И завтра будешь готовить на всех завтрак и обед. А насчёт ужина посмотрим. Ну? — Извини, пожалуйста, — сквозь зубы просипел Лео, придавленный свалившимся наказанием. — Я не в обиде, чувак. Обидно было б, если бы суп был готов, а так… Ерунда, честно. — Хорошо. Все свободны, кроме Леонардо. Приступай. Юный повар не пошёл за умником и бунтарём, хотя те дожидались его у лаборатории. Вместо этого он, стоя на пороге, засмотрелся, как понурившийся мечник берётся за тряпку и швабру, потом глянул в сторону додзё, куда ушёл Сплинтер… подумал и отправился за крысой-мутантом. Бывший Йоши устроился на любимом месте для медитации — под раскидистым, могучим деревом. Появление сына он засёк мгновенно, и лишь дёрганье уха выдало его осведомлённость. Посетитель мялся неподалёку, а учителя внезапно кольнула тоска. Так же к нему, бывало, приходил старший сын, когда нуждался в поддержке или разъяснениях. Давно же выросший мальчик этого не делал. Секреты у него уже, всё в себе держит… — Эм, мистер Сплинтер? — Я слушаю, Микеланджело. И можешь обращаться ко мне по имени или назвать сэнсеем. Как тебе удобно. До «отца» он ещё не дорос в глазах младших и понимал — давить не стоит. — Хорошо. Сэнсэй, я хотел спросить, можно ли мне убраться вместе с Лео? Откровенно говоря, у Йоши тоже мелькала такая мысль, ведь совместный труд объединяет, как известно. Но… Он видел взгляд Рафаэля. Ещё чуть-чуть, единственный неверный жест — и вспыльчивый юноша забрал бы брата насовсем, не позволив никому и слова сказать. Сплинтер предпочёл сохранить новых членов семьи на виду. — Ежели ты того желаешь — конечно. Однако мне любопытно, почему. — Он уже и так на нас с Рафом злится. А я и сам отчасти виноват — увлёкся, песенки напевал, он и услышал. Да и… — У Майки потемнели щёки. — Вообще-то я раньше подобным грешил, то есть, кидал в еду, что находилось под рукой. Если находилось. Вот. И сочинял стишки. Старая привычка. Сплинтер был приятно удивлён честности и открытости Майки. И ответил он тем же: — Ты поступаешь благородно, Микеланджело, принимая часть вины на себя. И я благодарен и несколько удивлён, что ты хотел приготовить суп. Ты любишь готовить? — Да, очень! Когда выдаётся возможность. Но… это редко бывает. — Я бы хотел узнать больше про вашу с братом жизнь. Разумеется, когда захочешь поговорить. — Говорить я тоже обожаю, — улыбнулся черепашка. — Так… я пойду? Вроде там опять что-то гремит. Йоши дёрнул ушами, с удивлением осознав, что новообретённый сын услышал неладное быстрей него. Едва он кивнул, как Майк убежал, но почти с другого конца зала запоздало поклонился. В целом… Хамато Йоши был доволен. Даже более чем. Что бы ни происходило на протяжении всех этих лет с его потерянными мальчиками, хотя бы один из них сохранил в себе доброту и оптимизм. Он надеялся, что постепенно этот свет им всем поможет стать настоящей семьёй.***
— Тук-тук, можно к тебе? — С каких пор тебе нужно моё разрешение? Да заваливайся, пока в полу дырку не протёр. Вечерним визитёром в комнату Рафа был Майки. И разрешения он спрашивал, переминаясь с ноги на ногу, точно успев где-то накосячить. Рафаэль сразу же это понял, но повременил с выяснением, занятый кормлением Спайка. Ручная черепашка спокойно перенесла переезд, но хозяин желал проявить заботу и внимание, чувствуя себя виноватым в пренебрежении своими обязанностями. Голубоглазый мутант упал на кровать, вызвав недовольный взгляд брата, но лишь улыбнулся на него: — Да ладно тебе, Спайк не заметит, даже если я буду прыгать на кровати, как спятившая мартышка. А может… — Нет. — Не весело, чувак. — Ты пришёл лишь затем, чтобы издеваться над мебелью? — Вообще-то хотел попросить совета старшего, авторитетного товарища. Но что-то я его тут не вижу. — Майк картинно приставил ладонь козырьком к глазам, будто в поисках. — Пойду поищу в другом месте. — Назад, торопыга. Я слушаю. Чего ты опять натворил? Помимо идиотской выходки с помощью этому хмырю Лео. Майки принялся обводить контуры тигров на Рафовой простыни и начал говорить не спеша, спокойно, чтобы брата не нервировать ещё больше: — Он вовсе не такой уж и хмырь, каким ты его видишь, Рафи. Даже не настолько плох, как сам о себе думает. — Надеюсь, для твоего же блага, ты не назвал меня так при нём, — вроде как угрожающе зыркнул Раф, но, разумеется, никого не обманул. — Да как бы я посмел? — Микеланджело схватился за сердце. — Это ж такой урон репутации крутого парня! — Вот именно. И что ж, ты уже составил его психологический портрет? Мэделин в прошлом была учительницей, к тому же изучала психологию и кое-чему научила Микеланджело, используя его природную чувствительность и приучая к анализу окружающих. Для него это было игрой. Очень полезной игрой. Майки применял свои умения на практике, увидев нового человека или мутанта. Обычно он делился своими выводами с Рафом, и они вместе находили повод повеселиться. В этот раз младший черепашка упёр взгляд в покосившуюся ударную установку и сообщил серьёзным тоном: — Я погожу делиться своими выводами, пока они неточные. Это всё равно, что есть не до конца испечённую пиццу. Я разберусь до конца, просто нужно ещё посмотреть. — Появился настолько крепкий орешек, что психологу-Майки не раскусить? — чуть присвистнул Рафаэль. — Неожиданно. Но, кроме шуток, надеюсь, ты будешь осторожен. Этот парень мне напоминает какого-то скрытого маньяка. — А кого видят в первую очередь в тебе, не задумывался? — со смешком вопросил «психолог». — Да я вообще белый и пушистый! Вот и приходится как-то это компенсировать, чтоб на шею не сели. Они переглянулись и дружно рассмеялись. Не единожды обсуждалось поведение Рафа — их общая защитная стена (наиболее грубая её часть). Сила, грубость и вспыльчивость неплохо отпугивали недругов. Теперь же Майк убеждал брата несколько втянуть свои колючки и подпустить вот этих, пока ещё малознакомых, но как видно, не враждебных мутантов. Чтобы они враждебными не сделались. Зеленоглазый защитник доверял мнению младшего брата и с неохотой, но дал безмолвное «добро» на свободу действий.***
Тем же вечером Леонардо пытался медитировать и не мог поймать то особое состояние между расслабленностью и сосредоточенностью. Голова никак не желала очищаться от настырных мыслей. Он действительно не знал, что думать. Будучи так раздражённым этими двумя новыми черепахами, Лео убедил себя, что они принесут семье лишь вред, разрушат его хрупкий мирок. А Микеланджело подбросил ему серьёзный повод для размышлений, пошатнув убеждённость. Мечник умел принимать свои ошибки (когда не имел возможности обвинить в этом других) — проколы в стратегии или неверность выводов. Он виноват, сам поспешил с выводами и действовал не подумав, так что наказание сэнсея полностью заслужил. И, честно сказать, был убеждён, что Майки с Рафом будут тыкать его в это носом. Даже, видя вспыльчивость и настороженность одного зеленоглазого субъекта, не исключал, что тот заберёт своего обиженного младшего брата. Такой исход Лео бы устроил, но точно не Сплинтера. А значит — тоже не вариант. Начиная уборку, он был уверен, что придётся хорошо постараться, чтобы создать перед отцом хотя бы видимость своего раскаяния и попыток наладить дружественный контакт, тем более после столь неудачного поступка с супом. И заявившийся в кухню Майки стал для него не неожиданностью («Пришёл злорадствовать», — подумал Лео), а вот молчаливая помощь почти повергла в ступор. Серьёзно? Он, Леонардо, его оскорбил, свёл на нет готовку, а этот странный мутант подаёт ему ведро с чистой водой? Где подвох?.. А подвоха не было. Лео так и не заговорил с Майки за то время, пока они двойными усилиями отскребали кухню, но не единожды ловил на себе любопытные изучающие взгляды. Вдвоём они быстро покончили с неприятной миссией, и перед тем, как нежданный помощник ушёл, лидер поймал себя на желании поблагодарить, но простое слово «Спасибо» застряло в горле, и он смог лишь открыть и закрыть рот. И вот теперь, думая об этом эпизоде, он взволнован. И даже несколько напуган. Всё же природная подозрительность никуда не делась, так что он не мог смириться с мыслью, будто бы то была просто помощь, без скрытого умысла. А возможно, Майки подослал Рафаэль. Да, Раф… Вот с этой черепахой стоило быть настороже. Грубый, даже хамоватый, вроде бы прямой, точно посох бо Дона, и всё же что-то в нём было. Настораживающее. Лео не был с собой честен, предпочитая считать парня с ядовито-зелёными глазами кем угодно, вплоть до шпиона, но не признавался себе, что в глубине души завидует ему. Завидует той крепкой братско-дружественной связи меж ним и Майки. Лидер не в полной мере понимал до знакомства с этой парочкой, насколько важно иметь вот такую родную душу, верную, оберегающую, ради которой можно и в огонь пойти. Для Леонардо единственным настолько важным являлся Сплинтер, но близость сверстника, которому можно доверить то, что отцу не скажешь… Это — что-то особенное. И у тех двоих это было. «Что я делаю не так? — спрашивал себя Лео. — Я всегда забочусь о благе семьи. Это моя обязанность, и я из панциря вон лезу ради этого. Но отец почему-то недоволен. Иногда я вижу, что он ждёт от меня чего-то, но не говорит, что нужно, и его расстраивает моё непонимание». Он запретил себе думать, что сам когда-то вычеркнул Дона из своего понятия семьи. Тогда ведь нужно бы признать, что он ошибся, а этого Лео подсознательно боялся. Однако всякие там смешанные чувства не означали, что он не попытается дискредитировать пришельцев в глазах отца. А завтра будет такой замечательный шанс — тренировка.