***
Большую часть пути домой они молчали. А вот перед самым логовом Раф с чего-то снова завёлся, припоминая все-все прегрешения Лео, совершённые последним за непродолжительное знакомство. С французскими ругательствами. Леонардо взбеленился. Неудивительно, что Сплинтеровы чуткие уши услышали много чего нового и интересного. И познания Рафа во французском были не так интересны, как похождения старшего ученика. Сэнсэй вызвал четвёрку на ковёр. — В первую очередь, удалось ли вам узнать что нужно у мистера Кожеголового? — спросил он нейтральным тоном. — Он видел не слишком-то много, — начал Майки, после неудобной паузы, когда никто из старших не заговорил. — С его-то габаритами подкрасться сложно. Ему удалось услышать обрывок разговора Беса по телефону с Фонгом, этот тип у Пурпурных Драконов кто-то там в иерархии. Не главная шишка, но шишечка. Бес что-то ворует и сбывает им. Те толкают куда-то дальше, наверное, своей крыше. Ну да, мы знали уже, что Главный не гнушается воровством, но не знали про сбыт банде. — Что ж, очевидно, ваш Главный весьма «порядочная» личность, — констатировал Сплинтер не слишком-то заинтересованно. Больше всего занимал отводящий глаза Леонардо. — О нём мы поговорим позже, а сейчас рассказывайте, что сегодня произошло, если вы собирались всего лишь пройтись к дому Кожеголового и обратно. По канализации. Итак, Леонардо? С горем пополам всё-таки черепашки выдали историю произошедшего. И говорил большей частью Раф, искусно избегая упоминания о своих косяках, зато о леонардовских… Ну, по его рассказу можно было смело писать трактат «Сто с лишним прегрешений отдельно взятого лидера». И Сплинтер хмурился, наблюдая за всей четвёркой. Ему не нравилось, как нервничает, порываясь что-то вставить, но не осмеливаясь это сделать, Донателло; как обычно весёлый Майки поджимает губы, сверля Рафаэля неодобрительным взглядом. И больше всего Хамато Йоши не нравится молчание Леонардо. Тот будто бы и не здесь вовсе. Дон тоже недоумевал: «Почему он молчит? Ведь виноваты мы, Раф его прогнал, а я — не остановил. Он может оправдаться…» Не мог, на самом деле, и прекрасно это понимал. Лео отдавал себе отчёт в своей несостоятельности. Ему был дан чёткий приказ. Проследить, чтобы с товарищами (братьями? Панцирь, даже в мыслях это слово звучало странно и непривычно) ничего не случилось. Но он оставил их, и неважно по какой причине, сэнсэй не приемлет оправданий. Поэтому он молчал, позволяя Рафу выговориться. Что бы бунтарь ни сказал, Леонардо всё равно расплачиваться, так какая разница? А про свои косяки… Он слабодушно решил не говорить о своих приключениях на поверхности, эгоистично спрятать в себе память о красивой девушке, с которой было очень здорово биться. Девушке, которая… их враг, но почему-то зла он в ней не ощутил. Просто маленький кусочек чего-то, только для него одного. Чего-то, названия чему Лео ещё не нашёл, хотя оно было очень и очень близко. Маячило вот прямо под носом. О куноити из Фут мечник и думал в основном. Сплинтер отпустил всех, кроме лидера, и для последнего это не стало сюрпризом. Как и речь на тему «Недопустимо, безответственно и так далее». Правда, учителю не стоило распинаться, Лео и без этого всё отлично знал, но принимал отповедь как неизбежную часть наказания. Отцу… нет, в первую очередь Мастеру нет дела до «Почему», главное исход. Всё выглядит именно так: Леонардо преступно пренебрёг своими обязанностями и, более того, отправился на поверхность. Спасение собратьев от последствий их же глупости — в порядке вещей, и плевать, что там себе думал сам Лео. Плевать, что он решил. А решил ли? Сейчас Леонардо знал только то, что устал от внезапных зигзагов ровной, как казалось прежде, судьбы, но ещё больше — от сомнений. Он не нужен сэнсэю? Раньше он и не задумывался бы над этим вопросом, но… Как иначе объяснить отношение к нему Сплинтера с нахождением Майки и Рафа? Все старания, годы учёбы, всё — неважно на фоне двух других черепах? Лео чувствовал себя опустошённым. И запутавшимся в собственных чувствах и в окружающих реалиях. Может — только может! — Карай была права, и его семья, его Клан не так уж идеален? — Леонардо? — Да, сэнсэй? — уточнил он заученно. — Ты ничего не хочешь сказать? «Вряд ли он будет в восторге, если я скажу, что не слышал ни единого слова из его лекции, — невесело подумал Лео. — И чего сэнсэй от меня ждёт сейчас?» — Мне жаль, что так получилось, — без особых сожалений в голосе сообщил мечник, подумав при этом: «Что бы я ни сказал, ему будет мало». — Я постараюсь приложить все усилия, чтобы подобного больше не повторилось. — Да, разумеется. — Сплинтер выглядел слегка сконфуженным, заставив Лео усомниться, верно ли он понял направление отповеди. То есть, ждали ли от него другого ответа? — Можешь идти, завтра тренировка. Не забудь, ты собираешь остальных на неё. И да. Никаких выходов из логова всю следующую неделю. — Хай, сэнсэй. Сплинтер с уколом боли посмотрел вслед покидавшему додзё старшему ученику. Лучшему ученику, если на то пошло. Этот разговор ему дорого стоил. Его подобие, вернее сказать. Признаться честно, он собирался как следует отчитать Леонардо и назначить сыну испытательный срок — самый последний, но… Всего лишь один взгляд океанических глубин остановил. Что там происходило, в тех глубинах? Как бы ни было, Йоши чувствовал перемену. К лучшему или к худшему, пока неизвестно, однако малейшее неправильное слово могло всё испортить. И всё же Лео вернул всех братьев домой живыми и относительно невредимыми. Что-то они для него значат. А идея насчёт примирения всех сыновей у него уже была, однако её тоже требовалось тщательно обдумать. Беда в том, что первый шаг мог всё нарушить. «Риск велик, а что ещё делать?» Он не собирался терять сыновей. Ни одного из них.***
Сомнения терзали не только Лео. Дон тоже сомневался в собственных суждениях. Лёжа в своей комнате и глядя в потолок не в силах уснуть, он не мог не думать о событиях последних дней и прошлом. Старший брат показал себя с другой стороны, и, честно сказать, Донни не знал, что ему чувствовать по этому поводу. Вроде и радостно, что Лео и спасал их (его), оберегал… и в то же время боязно: а если это всё игра? Леонардо умеет притворяться, Дон боялся нового разочарования. Дать шанс или не дать? И нужно ли ему это? Донателло взвешивал все «за» и «против», в душе зная верный ответ. Ибо успел понять и ещё кое-что: Раф с Майки не родные ему настолько, насколько Лео при всех его закидонах. Вот такое вот ощущение. «Я буду осторожен, — пообещал он себе. — И постараюсь поддержать его. Всё-таки Лео был прав и нам не стоило разделяться. Раф, он не плох, но эмоции у него перевешивают разум временами. Что же, мне придётся играть „голос разума“ между ними? Надеюсь, я справлюсь».***
Тренировка прошла кое-как. Сплинтер хмурился, но не сделал замечаний. Вместо этого он сказал, что они поговорят за столом. Майки приготовил яичницу, и все принялись молча её ковырять, пока учитель не постучал аккуратно вилкой по своему стакану. — Дети, я пришёл к выводу, что ваша разобщённость носит изрядно угрожающий характер. Нет слаженности, без которой в бою от вас мало толка. Мне нет нужды объяснять, к чему это может привести? Поэтому отныне не только на поверхности и в сражениях, но и на тренировке Леонардо — ваш лидер. Слушайтесь его. Учитесь наблюдать друг за другом. И, самое главное, помните: командование у вас единое, но ответственность общая. Так как вы под домашним арестом на неделю, будет время привыкнуть. — Что?! Слушать этого… этого вот…?! — У Рафа даже со словами вышла заминка. Вернее, слов было так много, но, во-первых, далеко не все цензурные, а во-вторых, они, кажется, застряли у него в горле, словно машины в пробке. Парень треснул кулаком по столу, возмещая недостачу: — Да ни в жизнь! — Рафаэль, у тебя есть объективные причины для отказа? — совершенно спокойно (он предвидел вспышку и был к ней готов). — Из него фиговый лидер! — В чём это выражается? Глаза Рафаэля округлились и будто бы слегка выпучились от возмущения, став похожими на зелёные блюдца. — К-как это «в чём»? Да он смылся и болтался где-то на поверхности! Он всё портит и… — И у тебя к нему, очевидно, личная неприязнь. Пообщавшись поближе, вы многое узнаете друг о друге. Вы ведь на одной стороне, зачем вам враждовать? — Я… я не буду ему подчиняться, — сжав кулаки, категорично заявил Раф. — Бро, прекрати, это ведь глупо, — неожиданно для всех, особенно для бунтаря, сказал Майки. — Упрямство не доведёт до хорошего. — Значит, и ты? Ну и оставайся с этими, а я пошёл. Рафаэль обжёг младшего брата обиженным взглядом и действительно ушёл. Даже вещи не забрал. Микеланджело приподнялся со своего места, будто бы желая побежать за братом, но всё же опустился назад, уронив голову на руки. Донни положил ладонь ему на плечо: — Майки? Ты… ты не переживай, он ведь… Он ведь не бросил бы тебя, верно? Н-наверное, тебе стоит пойти за ним, Раф же… — Он упрямый идиот, — не поднимая лица, сообщил Майк. — Очень упрямый и гордый, а сейчас ещё и сомневающийся. Никуда не денется, вернётся, когда расставит всё по полочкам. — Поднял голову и добавил с бледной улыбкой: — И Спайк тут остался, а Раф без него никуда. — Что, вы третьего мутанта за собой привели? — испугался Лео очередной подставы. — Нет, это Рафова ручная черепашка. Вы извините, что раньше не сказали, как-то вот не до того было, и вообще брат к нему очень трепетно относится. А тут, понимаете ли, репутация у него. Майки говорил, говорил, в глазах поблёскивали непролитые слёзы. Конечно, ему было больно, пусть и привык уже к тараканам брата. Оставалось надеяться, что этот упрямый баран не попадёт в переплёт… Хотя, откровенно говоря, верилось в это с трудом. Единственное, что утешало веснушчатого, так это то, что он не один будет ждать.