***
Караи встрепенулась на шум и, вскочив на ноги, прильнула к решётке. Она застала, как захлопывается камера Дона, а охранники приглушённо хмыкают – видимо, их повеселило то, что черепашка, как его закинули, так и лежал, не вставая. Дождавшись, пока лишние уши уйдут, девушка окликнула Донни: – Дон? Ты как? Что они с тобой делали? – Я… я не знаю, – едва слышно признался Донни, только чуть повернув голову. – Какая-то технология… я… всё как в тумане. Он действительно не помнил… по большей части. Обрывки, боль, крики – его собственные, судя по тому, как побаливало горло. Металлический привкус во рту и боль в языке – кажется, он его прикусил сильно. Ум учёного впервые не хотел знать, помнить, что же там происходило. Ему хватало остаточных ощущений в теле и образов, впечатавшихся в сознание. Единственное светлое, если можно так сказать, пятно – это понимание, что что-то у них не заладилось, не получилось так, как хотели. Донни даже некоторое время по пути в камеру грела эта злая радость: «Так вам, гады, и надо!», пересиливая апатичное желание упасть куда-нибудь на пол и забиться в угол, лишь бы не трогали. Караи замолчала, видимо, догадавшись, что парня нужно оставить пока в покое. Он был ей за это благодарен, провалившись в чёрный водоворот забытья. Но и там его преследовали образы… Холод металла… собственная беспомощность… иглы и кровь… его кровь, которую отправляют на анализы. И впервые Донни, который и сам занимался исследованиями, делается совсем не по себе от мысли, что кто-то другой будет рассматривать его клетки, шепча «Любопытненько. Какой интересный материал!» Дон перевернулся на бок и ткнулся лбом в стену. Холод камня не принёс вожделенного облегчения. – …и когда разработка закончится, перед нами откроются перспективы громаднейших масштабов! Только представь, – распинается Фалько, любовно поглядывая то на разложенный на одном из столов зловещий поблёскивающий инструментарий, то на Дона, то на многочисленные пробирки и колбы, – идеальные живые орудия! Абсолютная верность, никакой сентиментальщины, а с полезными дополнениями, такими, как сила, неуязвимость, бесстрашие… Да, Шр… то есть, для мастера Шреддера будет открыто всё, чего только пожелает! – А ты думаешь, он одарит своего верного пса костью? – язвительно говорит Дон, полуприкрыв веки. Тело сотрясает разряд... – Даже огорчительно, что господин разменивается на мелочи, – Фалько говорит свободней, так как охрана вышла. В ином случае он вряд ли бы решился критиковать Шреддера. – Месть… Вряд ли смерть его заклятого врага будет последнему худшим наказанием, чем годы сокрытия и такие вот… ученички, ха-ха!.. ...Пластинка в основании шеи неприятно обжигает холодом кожу. Чужеродный элемент вызывает мощное инстинктивное желание содрать эту штуку, пусть даже с кожей, с мясом… Все чувства вопят, но он ничего не может сделать, кроме как бесполезно трепыхаться в зажимах, растирая кожу в кровь. – Ну что ж, начинаем, – произносит где-то совсем рядом ненавистный голос. И издевательски добавляет: – И постарайся не умереть, нам ещё много чего нужно сделать! Мир меркнет так пугающе медленно, будто Дон тонет в трясине, не в силах что-либо предпринять, когда небо над головой затягивает жижей. Он в темноте. В бездне. Один. И кажется – это навсегда... И снова боль. Учёный недоволен, но Донни уже нет до этого дела. Чёрный-чёрный провал… Дон и не думал, что такая тьма может стать ему спасением. Но это так. Не нужно слушать издевательский смех и подробные описания всех процедур, которым подверг бы его Виктор Фалько, будь у него «добро» от Шреддера; нет боли, страха… Всего лишь тишина и одиночество. И оно больше не пугает. Благословенная, такая желанная тишина… Но что это? Чьё-то присутствие? Не враждебное, знакомое… только далеко, не дотянуться. «Донателло?» Он вываливается из этого состояния, так и не поняв, показалось ли ему. Впрочем, то лёгкое тёплое касание где-то на грани восприятия стало единственным светлым моментом. – Нам пора закругляться, – с неподдельной жалостью вздыхает Фалько и тут же мерзко ухмыляется: – Пока. Для следующего раза я планирую нечто особенное. Предвкушай, черепаха. Донни предвкушал, что для него это не обернётся чем-то хорошим. А ещё его беспокоил один вопрос... – Караи? – негромко окликнул он. – Да? – И всё-таки, ты знаешь, для чего тебя здесь держат? Она на мгновение сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Происходило что-то крайне серьёзное, а доверие… что ж, кому ещё доверять, как не черепахе-мутанту, взятому в плен? Тем более, хоть куноити и собиралась сражаться до последнего, но не отрицала, что этого может оказаться недостаточно. Кто-то, кроме неё, должен знать правду, то, что она успела нарыть. – Ладно, слушай. И если со мной что-то случится, расскажи… кому нужно. Ты поймёшь.***
Сплинтер почти вывалился из транса. Он был уверен, что ему удалось достичь Донателло, но связь оказалась слишком слаба. Впрочем, умный сын никогда не был фанатом медитации. Удивительно, что удалось хоть на столь краткое время найти его дух. – Получилось? – с надеждой и любопытством взглянула на него приблизившаяся Мэделин. Неуверенно добавила, оценив какое-то странное выражение лица ниндзя: – Или нет? – Я установил связь, – промолвил Сплинтер, – но всего на миг. Не уверен даже, услышал ли меня Донателло, зато знаю, что ему было плохо. Я попытаюсь снова… – Выпейте хоть чаю, – предложила женщина. – Вы же даже не завтракали, а силы ещё понадобятся. – Да, Вы правы, – нехотя признал Йоши. – Но боюсь, даже подкрепившись, я не смогу удержать связь достаточно долго. Был бы здесь Леонардо, думаю, вышло бы лучше. Надеюсь, ему улыбнётся удача в поисках. Мэделин поправила шёрстку на ушах, отведя взгляд, чтобы хозяин дома не заметил в её глазах сдержанного неодобрения. Странно было, что отец полагается на старшего сына – обиженного им же! – при этом сам сидит дома, когда другой его сын невесть где. «Впрочем, кто я такая, чтобы судить? – одёрнула она себя. – Да, мои старые знакомые, едва услышав, что их ребёнок пропал, давно бы отпросились с работы, чтобы перерыть город лично… Да что там! Они бы наорали на начальника и тут же бы уволились, вздумай он хоть что-то вякнуть про дело полиции и напрасные беспокойства. Сплинтер – не они. И дело тут даже не во внешности – он ниндзя, умеет быть незаметным. У него есть причины, просто я их не понимаю пока. Надеюсь, оно того стоит. И вдвойне надеюсь, что Донателло найдётся».***
«Никаких, мать нашу мутацию, результатов!» – рычал про себя Лео. Он был взбешён – даже позволил себе мысленно ругаться. Неудивительно, ибо Дон будто растворился в воздухе. И никто не знал, где же база Шреддера. Один из отловленных футовцев предпочёл покончить жизнь самоубийством – достойная восхищения преданность… если бы только из-за этого поиски не зашли в тупик. В который раз. Сперва была встреча с Мутанималами… Ну, то есть, с одним не особо умным их представителем… Лео в шоке смотрит на птице-человека… человеко-птицу… Короче говоря – гибрид человека и голубя. В страшных красно-жёлтых выпученных глазах интеллекта – ровно на то, что он произносит: – Привет! Я Пит! Как жизнь? Есть хлебные крошки?! – Эм… Тут его беспорядочно вращающиеся (жуть!) глаза вперились в Лео, отчего лидер пятится. – Ух ты, ещё одна черепашка! А у тебя не завалялось хлебных крошек? Хоть немножко? За спиной слышится смешок. Леонардо поворачивается на звук и с негодованием глядит на ухмыляющегося Рафаэля: – Думаешь, это смешно? – шипит он. – Нет. А может, и да. Да, точно. Бесстрашный лидер испугался нашего Пита! Чем не повод для веселья? – Ты… – Леонардо срывается с места и впечатывает Рафа в стену подвала, где и проходит их встреча. – Ты, чёртов придурок! Мой брат неизвестно где, а ты шутки шутишь?! Не понимаешь, насколько это… – Серьёзно, важно… Да, знаю, – посерьёзнев, произносит Раф. В его глазах ни искорки веселья, или вызова, или ещё чего-то. Там понимание и молчаливая поддержка. – Знаю, ты сейчас хочешь перевернуть вверх дном весь город, но одержимость не поможет. – Да! Если я… – Ты свалишься раньше, чем найдёшь его. Или пропустишь что-то. Остынь. Это настолько странно, что Лео ослабляет захват и отступает на шаг. – И это говоришь мне ты? Будто ты бы не повёл себя так же! Я не должен терять и секунды!.. – Я вёл бы себя так же, – тихо, почти шёпотом продолжает Раф. – Но я знаю, что мне в таком случае понадобился бы личный тормоз. Голос разума, если хочешь. Отойди-ка в сторонку и позволь мне поговорить с нашим другом. Леонардо до сих пор не мог поверить, что его – его! – пришлось утихомиривать таким образом. Вдвойне унизительно, что Раф оказался рассудительней. Стыдно стало: ну что это за поведение, в самом деле? Не терпелось, распсиховался… И из-за беспокойства за Донни и за Караи (нет, он решительно не сомневался, что она попала в беду, а не предала!), и совесть мучила за всё и сразу. И хотелось поскорее найти Дона и… Что «и» он пока не придумал: очень хотелось и извиниться, и отругать за глупость, и придушить,.. по-родственному. Так вот, Пит всё же оказался немного полезным. Он рассказал, где «люди в чёрном» часто бывают – это было додзё некоего Криса Брэдфорда. Туда черепахи и направились. Сам владелец отсутствовал, зато они, проторчав в засаде добрых два часа, отловили одного ниндзя. А тот самоубился! «Гад», – с досадой подумалось Лео. И только нерешительное прикосновение к его предплечью заставило его вынырнуть из мрачных мыслей. Майки смотрел на него почти с испугом, это отрезвляло лучше ведра ледяной воды. «Что это я? Как наваждение какое-то… Я же только что довёл человека до самоубийства, но злюсь на него!» «Он сам выбрал, – резонно возразил голос… наверное, здравомыслия в этот раз, – и знал, на что шёл, вступая в клан Фут. Ты тоже знаешь. Так что – отставить хандру! Когда вы все будете дома, вот тогда можешь хоть испереживаться. Сейчас – дело». – Лео, ты как? У тебя сейчас такой взгляд был… очень уж жуткий… – Я в норме, – медленно вдохнув и выдохнув, чтобы немного успокоиться, сообщил Лео. – У кого-нибудь есть идеи, куда дальше? С удовольствием выслушаю. – Домой, – фыркнул Раф и поднял руку, останавливая готовые сорваться с губ Лео возражения. – Сегодня мы всё равно больше ничего не узнаем. Вон, уже почти утро! Не разгуляешься… Лучше покемарим, а потом бодрым взглядом оценим ситуацию. – Что не видно во мраке ночи, утром станет ясней ясного, – выдал Микеланджело. Две пары глаз уставились на него с одинаковым удивлённым выражением. – Что? – Вообще-то, на редкость здравая мысль, – пожал плечами зеленоглазый. – Похоже, вы правы. Кто бы знал, как трудно старшему дались эти слова… Но стоило только подумать о доме, как он понял, насколько сильно хочет есть, спать и в душ. Можно в любом порядке. Даже неизбежный нагоняй от разочарованного Сплинтера совсем не пугал. Подумаешь! Да по сравнению с тем, какое горькое разочарование в самом себе испытывал Лео… Отец бы не сказал ничего нового, что бы Леонардо о себе не думал ещё. «Подведём итоги: я не нашёл Дона и Караи; довёл человека до самоубийства; явно напугал своих же соратников… Я никудышный лидер и старший брат. Даже просто – брат. Всего лишь жалкий неудачник с раздутым эго. Такой наивный: думал, быть главным легко. Насмотрелся мультиков… Капитан Райан… Панцирь, как же глупо!»***
Вдвойне же слабаком он себя почувствовал, испытав почти непреодолимое желание не отчитываться Сплинтеру. «Как мне даже смотреть на него, а?» Но «почти» величина преодолимая, хоть с внутренним стоном или волчьим воем, собрав всю волю в железный кулак и задавив малодушные порывы. И, что особо удивило Лео – как Майк и Раф, взглянув старшему в лицо, оба похлопали его по плечам, явно пытаясь приободрить. И ему это действительно было нужно. В логове царила тишина, но из додзё лился желтоватый свет. Сплинтер сидел на своём излюбленном месте, около дерева. – Присоединишься ко мне, Леонардо? Лео ждал как крика (хотя отец редко повышал голос), так и холода с презрением. Спокойное, даже дружелюбное предложение застало мечника врасплох. «Почему он добр ко мне? Я же подвёл… я...» Но пока он думал, ноги автоматически несли его к сэнсэю. Он занял привычную позицию напротив, только в глаза глядеть избегал. Вопреки обычаю говорить начал Сплинтер: – Я хочу извиниться, сын, – Лео расширил глаза от удивления и замер, вслушиваясь в речь отца. – Много лет назад я совершил большую ошибку, решив, будто вам с Донателло лучше не знать о первом неудачном знакомстве. Я посчитал, что чистый лист будет лучшим выходом… И закрывал глаза на последствия, предоставив вам возможность самим справляться с ситуацией. – Я очень виноват перед ним, – прошептал Леонардо с раскаянием. – Не более, чем я – перед вами обоими. И перед Рафаэлем и Микеланджело. Я не удержал вас всех вместе, моя вина в том, что вы разобщены, – Сплинтер оценил ошеломлённое выражение на лице сына и продолжил: – Видишь, не только у тебя есть, о чём сожалеть. Главное – как мы будем действовать дальше: только плакаться о прошлом или же идти в будущее. – Я… мы пытались найти Дона, но ничего, – признался Лео и рассказал всё, что узнал, умолчав, однако, про самоубийство футовца (впрочем, сэнсэй скорее всего и сам догадался по недомолвкам). – Есть один способ узнать, где он и что с ним, но прежде и тебе, и мне необходимо отдохнуть хоть немного. – Но… – Леонардо, если мы попытаемся в вымотанном состоянии – не спасём Донателло, более того, нам самим может понадобиться помощь, которую, заметь, никто поблизости оказать не в силах. Мечник всё-таки внял словам отца и отправился к себе, предварительно выпив успокаивающий отвар, потому как, услышав о возможности, был готов сию минуту делать что угодно, лишь бы это помогло. Кроме всего прочего, его сильно беспокоило, что он ещё не сказал Сплинтеру про Караи. Но, право слово, Лео не знал, как и подступиться с такими новостями. Странно – и страшно! – сказать даже про его общение с куноити из враждебного клана, а уж догадки о её происхождении и вовсе… кхм, как бы отец не заклеймил беспардонным выдумщиком и не наказал за такие «шуточки». Помимо сомнений в том, дочь она или не дочь Йоши, впервые закралась мысль, а нужен ли ей биологический отец? Хотела бы она вообще оповещать его вот прямо сразу же? После многих лет в клане Фут, да ещё под подавляющим влиянием Ороку Саки – сложно, наверное, переключиться с привычных истин, оказавшихся ложью, на прямо противоположное. Лично Лео, подумав, решил, что сам бы лучше присмотрелся сначала, прежде чем начинать родственные отношения. Карай же, отличающаяся взрывным характером, может и прибить непрошеного гонца, а ему это надо? Нет, конечно. «Главное – чтоб жива была», – в который раз отдёрнул себя Лео.***
– Вы разочаровываете меня, доктор Фалько. Виктор невольно съёжился – голос Шреддера пробирал до костей, разъедал, как кислота. В эти минуты он не мог думать о собственном унижении или смехотворно историческом облачении… партнёра. Верилось, что таким голосом его, Виктора Фалько, выдающегося учёного, могут отправить на плаху. И даже не в иносказательном смысле, а в самом что ни на есть буквальном. И секира найдётся, и палач… А Фалько пока не был готов проститься со своей самой главной частью (гениальной головой, то есть), поэтому сглотнул и начал объясняться: – М-манипуляции с разумом сложны, и спешка может привести к… – Жалкие оправдания! – рявкнул Шреддер, да так, что подскочили даже привычные футы-охранники у двери зала. – Меня интересует результат, затем я и взял вас! Остальные черепахи, как доложила разведка, уже ищут этого. Черепаха должна повиноваться беспрекословно, убить остальных зелёных уродцев на глазах Йоши, а потом – его самого. А Караи… – тут в речи Саки произошла заминка, но настолько краткая, что её можно было принять не за сомнение, а за предвкушение триумфа. – Она осмелилась пойти против меня, усомнившись. Она должна забыть всё ненужное и впредь не допускать и мысли о неподчинении. Как это и должно быть. – Я работаю над этим. Контролирующий прибор крэнгов оказался не слишком надёжен в качестве управляющего элемента для черепахи. – Иными словами, Виктор побоялся напрочь выжечь объекту мозги, не разобравшись в силе воздействия инопланетной техники. Ему не было жалко Донателло, даже наоборот, приходилось бороться с искушением побыстрей избавиться от этого существа, оказавшегося слишком умным, неприлично умным. Но он хорошо понимал, что сделает Шреддер в случае неудачи. – Теперь я применяю технику внушения и подавления. Вам это должно понравиться! – в последней фразе проскочили-таки истерические нотки, но он быстро взял себя в руки, как только Саки сжал кулак. – Такой маленький штрих, украшающий месть! По окончании процесса черепаха искренне возненавидит родичей. Все негативные чувства, все обиды, даже детские страхи усилятся многократно, он будет уверен, что во всех его несчастьях виноваты они, мы… Вы же спасли, и он Вам обязан. Всё, что необходимо, это лёгкий толчок – и он н… Ваш с потрохами, послушный, преданный. – Что ж, такой результат стоит отсрочки. Продолжай в том же духе. И надейся, что не подведёшь меня. Конечно, рассыпавшийся в обещаниях и спешно отбывший в лабораторию Фалько не мог этого видеть, но Шреддер улыбался, надёжно скрывая это маской. Впрочем, это и к лучшему – не та улыбка, которая украшает человека. Он был несказанно доволен своим решением оставить этого поехавшего типа. Амбициозный (а то Ороку Саки не знал, что Виктор лелеет надежду обмануть его!) и несомненно очень умный, мужчина был весьма полезен. Им было несложно управлять, а избавиться проще простого. Но это успеется. Пока было достаточно сломать его, не до конца, но достаточно для повиновения. «Твой конец близок, Йоши. Ты и не представляешь, насколько болезненным он будет. А я посмотрю на твои страдания. И в конце ты, быть может, поймёшь, что заслуживаешь их». Шреддер, оставшись один, думал о том, как эволюционировали его планы с годами. Он далеко ушёл от желания просто убить Сплинтера. Кое-что пришлось пересмотреть, и теперь глава Фут окончательно утвердил ту картину, которой хотел добиться. «Верный прислужник, бывший ученик Йоши… Да, пожалуй, эта деталь тоже отлично впишется, как и покорная Караи. Они вдвоём будут нести моё слово и повеление. За такой дар я даже награжу эту учёную крысу. Возможно».***
На следующий день атмосфера в черепашьем логове сильно походила на затишье перед бурей. Тишина, все ходят на цыпочках и мрачные, точно тучи. Когда Сплинтер позвал Леонардо для совместного сеанса, чтобы попробовать достать Дона, в додзё решительно зашли и Раф с Майки. – Мы тоже хотим помочь, – высказался Рафаэль. – Это и наш косяк, что недоглядели. Сплинтер уважительно наклонил голову, взглянув на младших сыновей с признательностью, однако его ответ был твёрд: – Я рад, что вы хотите помочь, но сперва стоит попытаться нам с Леонардо. Мы лучше знаем Донателло, легче настроиться. Обождите покамест. – Ненавижу ждать, – сказал в пространство Раф, бухнувшись на кресло-мешок в общем зале. Майк кивнул, устроившись прямо на полу. К братьям тихо подошла Мэделин. – Это нелегко, мальчики, но нужно набраться терпения и положиться на Сплинтера и Леонардо. Вы ещё успеете помочь. Едва ли слова тётушки принесли утешение, но вместе с ней ждать стало чуточку легче. В додзё же Сплинетр с старшим сыном медленно погружались в транс, сосредоточив все помыслы на Донателло. Вместе они словно бы летели в космосе, пытаясь отыскать среди редких огней единственный нужный. Фиолетовый огонёк, слабенький, далёкий, нашёлся далеко не сразу. «Донни!» – потянулся к нему Лео. Но достать цель было очень сложно. Огонёк пульсировал, отдаляясь. Сплинтер был рядом и тоже тянулся, но даже вдвоём им не удавалось установить связь, будто бы что-то мешало. С Донателло что-то происходило, сэнсэй чувствовал. «Донателло, откликнись! – позвал он, слегка коснувшись огонька. Леонардо присоединился к нему, и их мысленные голоса слились: – Мы твоя семья, мы спасём тебя. Только...» Они и сами сперва не поняли, что произошло: сначала слабое узнавание, потом ошеломляющая волна ужаса, перерастающего в гнев. Эмоциональное цунами смело их, выкинуло в реальность, наградив сильной головной болью.