Пламя Перемен

      Он не смотрел на Джанею. Прямо сейчас он не мог даже взглянуть на нее. Он лишь смотрел на Касс, видел слезы на ее лице, умоляющие глаза. Он почти не замечал Медведя за ней, держащего девушку в руках, готового порвать ей горло. Однако он точно заметил теплую слезу, которая вытекла из его глаза, обжигая свежие раны. Джон Гаттен никогда не считал себя религиозным. Старый закон его народа мало что значил для наемника. Он прошел путь от Пайка до Асшая, и, куда бы его ни занесло, люди везде молились разным богам или каким-нибудь демонам. Он знал сотни богов и демонов: богов войны, демонов смерти, богов любви, демонов расплаты. Каждая религия называла своего бога истинным.       Гаттен никогда не искал истинного бога, но сейчас молился им всем.       - Да, - сказал он, и голос его прозвучал слабо. – Да, я помню квохорца.       Он на миг зажмурил свой глаз, чтобы тут же открыть его слова. Нет! Он будет смотреть!       Джанея ничего не ответила. Ее лук не издал ни звука, выпустив стрелу в воздух – слишком быстро для Гаттена, чтобы он успел что-нибудь предпринять, слишком быстро для Медведя, чтобы тот рассек горло Касс. И она не попала в цель.       - Нет! – воскликнул Джон, и на секунду весь мир замер, а ему оставалось лишь наблюдать в ужасе. Стрела Джанеи вошла глубоко в плечо Медведя, отчего тот взревел – то ли удивленно, то ли разъяренно. И он сжал свою руку, которую держал вокруг шеи Касс – то ли инстинктивно, то ли намеренно. Ее глаза расширились, и струйка крови потекла изо рта, когда он попыталась вскрикнуть. А Джон закричал истошно, сгорая от ненависти. Он убьет этого монстра!       Сначала Медведь держал Касс своей рукой, смотрел, как она тщетно пинается и глотает воздух, пытаясь выжить, пока кровь хлестала и разорванного горла. Потом он бросил ее, как кусок мяса, прямо навстречу Джону. Гаттен встал на колени, когда Касс оказалась перед ним, едва видя выражение боли и ужаса на ее лице, ослепленный своими слезами.       - Касс… - промолвил он. – Нет…       Она глядела на него, и лицо ее будто становилось строже, словно она осуждала его, пронзая своим взглядом. Джон не сразу понял, что девушка мертва. Нет… нет, этого не может быть… это же не его вина… он приказал стрелять… но… нет, нет, нет! Этого не может быть…       Сам того не осознавая, он зарыдал, отчаянно пожирая глазами мертвое тело Касс. Он услышал боевой клич, когда Темари ринулся вперед с намерением убить Медведя. Разбойник лишь залился раскатистым смехом и отразил безнадежное нападение своей бронированной рукой. В ответ он нанес удар в бок Темари – в тот самый, который уже ранили ранее другие разбойники. Гневный крик Темари перешел в крик боли, едва Медведь ударил его в бок снова, прежде чем переключиться на лицо. Гаттен опустил глаза на труп Касс, а потом поднял их на Медведя, который пнул Темари по колену и наконец-то уложил его, наступив на голову. Нет… этот человек еще поплатится! Он убьет его, здесь и сейчас! Он убьет его! За Касс…       Невзирая на боль в лице, груди и ребрах, он моментально вспрыгнул на ноги и понесся на Медведя. Разбойник даже не удосужился достать меч, он просто улыбался своей бессердечной улыбкой. Гаттен возвел меч, замахнувшись им в отчаянной попытке обезглавить противника. Глубоко внутри он понимал, что это не лучшая его атака: он медленно и неуклюже двигается, едва дышит и слишком разгневан, чтобы о том думать. Он убьет его, разрубит на кусочки. Он убьет каждого из его парней, они все сдохнут, но этот будет первым!       Медведь без труда увернулся от столь нелепого замаха и ударил Гаттена по сломанным ребрам. Внезапная, невыносимая вспышка боли пронзила его тело, и Джон чуть не упал на колени, выронив меч из ослабевших рук. Он бы и сам рухнул на пол, если бы не Медведь, схвативший его за плечи своими перчатками с когтями. Гаттен завопил от боли, когда Медведь стал поднимать его вверх, отрывая ноги от пола, вонзая когти все глубже и глубже в плечи, до самой кости, причиняя ему больше боли, чем он испытывал когда-либо раньше.       - Ты сам напросился, Джон Гаттен, - прорычал Медведь. – Ты должен был всего лишь приказать своей сучке бросить лук.       Его рот растянулся в ухмылке, и он подтянул Гаттена к себе поближе. Впервые Джон увидел некие черты лица под его шлемом. Медведь был молод, около двадцати пяти лет. Кожа у него темная, подобно уроженцу Эссоса. Его лицо западало в память своим бесчеловечным выражением и жестокой ухмылкой, от которой у Гаттена бежали мурашки по спине.       - Но ты не мог меня так просто отпустить, да? Хотел хоть раз сыграть в героя. Не мог позволить мне гулять на воле, решил хотя бы попытаться, - говорил Медведь. – Или же ты просто не поверил мне. Наверное, подумал, что это ее последний шанс… что ж, Джон, я был с тобой честен. Я сказал, что убью твою маленькую шлюшку, и сделал это. Я всегда держу слово.       Он переместил свою правую руку, вытаскивая когти из истерзанной плоти Гаттена, и положил указательный палец ему на плечо.       - Только не волнуйся, Джон. Ты недолго будешь по ней скучать, - Медведь поднял глаза, посмотрев ему за плечо. – Сучка проклятая, не смей стрелять. Твой милый Джон теперь у меня. Хочешь убить его? Давай, стреляй!       Гаттен закрыл глаз. Он знал, о чем сейчас думает Джанея. Это ее стрела заставила Медведя убить Касс. Она не виновата, но он знал, что ей тяжело это принять в любом случае. И она точно не выстрелит снова в Медведя, тем более что Гаттен у него как живой щит.       Он почувствовал, как коготь на указательном пальце Медведя вошел глубоко в левое плечо, вызвав у него крик боли. Коготь пошел наверх, медленно, очень медленно, неся с собой ноющую боль, прежде чем снова покинуть его плоть. Коготь уперся в шею Гаттена.       - Последнее слово, Джон? Или хочешь умереть сучкой, вопя от боли? – рыкнул Медведь.       Джон закрыл глаз – вот оно. Кажется, пришла расплата за все им содеянное. За все отнятые им жизни. Может, какой-нибудь бог сейчас вершит правосудие. Раз уж оно за ним пришло, то и Медведь когда-нибудь получит по заслугам.       - Мои ребята убьют тебя за это, - сказал Джон. Это не лучшие последние слова, но ничего другого ему в данный момент в голову не пришло. Возмездие. Джанея захочет возмездия. Темари захочет возмездия. Саманта захочет…       Хохот Медведя оглушил его.       - Ребята? Какие еще ребята? Я вижу лишь одного идиота в отключке и потаскуху, что строит из себя мужика. Думаешь, они могу…       Смеявшийся разбойник вдруг захрипел, и Гаттен вновь открыл глаз, почувствовав, как хватка на его плече ослабла, и он медленно осел на пол, после чего противник развернулся. За внушительным телом Медведя стояла фигура поменьше. Саманта. Она вонзила один из своих топориков глубоко в ребра Медведь, а второй держала крепко обеими руками.       - Ему больше никто не нужен, - выпалила она, яростно ударив изумленного Медведя по груди. – Пока у него есть я! – второй удар пришелся на плечо, заставив его отступить. – И поверь мне…       Саманта снова замахнулась на него. В этот раз Медведь отразил удар топорика своей перчаткой с когтями, хотя Джон заметил, как он опять пошатнулся назад. Она попала ему в бедро, отчего Медведь упал на колени. Даже сейчас он оставался выше Саманты, да и вообще почти всех, с кем Гаттен был знаком. Конечно, ее топорика не хватило на то, чтобы рассечь его броню, но боль он ощутил и наверняка сломал кость.       - Я….       Удар пришелся на руку Медведя, когда он попытался защитить себя. В этот раз она даже смогла пронзить тонкую броню на его предплечье, оставив серьезную рану, возможно даже сломав его.       - …вполне могу…       Под раздачу попало плечо той же руки, Медведь растерянно закряхтел от боли. Саманта посмотрела ему прямо в глаза, и пусть Гаттен не мог видеть лица разбойника, он был уверен, что ухмылки там не осталось.       - …убить тебя! – крикнула она, замахнувшись снова, теперь уже в лицо.       При этом ударе Гаттен услышал ласкающий слух треск, услышал крик чистой агонии из уст Медведя, после чего тот упал на спину, а Саманта оказалась сверху. Гаттен знал, что ее топорику не сломать его шлем и не пробить череп, но стоило ей поднять оружие вверх, как на нем уже виднелась кровь – кровь зверя.       Однако зверь еще не был повержен. Медведь выбросил обе руки вперед, ударив девушку в живот, чем заставил ее выронить топорик. Он вскочил, опять нанеся удар в то же место, схватил ее и обрушил кулак на лицо девушки, прежде чем выбросить ее на поляну перед гостиницей.       - ПРОКЛЯТАЯ ШЛЮХА! – изо всех сил завопил Медведь. Речь его уже было сложно разобрать. – Я ТЕБЯ УНИЧТОЖУ! ТЫ ТРУП!       Когда он стал осматриваться вокруг, Джон заметил, насколько помяла его Саманта. Шлем спас его нос, однако глубокий шрам пересекал подбородок и губы, кровь мчалась на поверхность, а жажда смерти в его взгляде могла бы отпугнуть дракона.       Джон увидел нечто, пролетевшее над ним в воздухе, пока он тщетно пытался встать на ноги и удержаться в сознании. Медведь на миг замер, его вопль оборвался. Он опустил глаза и заметил стрелу в бедре, после чего развернулся лицом к Джанее, которая подбиралась все ближе, вынимая из колчана последнюю стрелу. В этот миг Джон осознал, что враг его куда умнее, чем кажется. Он не попытался добить Саманту, не напал на Джанею. Он побежал – так быстро, насколько мог со своей раненой ногой, захромал по направлению к лесу.       - Мы не закончили, Джон! – выпалил он. Джанея опустила лук, злобно пожирая его глазами. – Я вернусь, я сожгу вас заживо и трахну ваши трупы!       А потом он исчез, растворился среди деревьев, оставив после себя убитых. Джанея склонилась над Джоном с выражением беспокойства на лице.       - Джон! – воскликнула она. – Черт, не вырубайся, Джон!       Гаттен посмотрел на зал гостиницы, на бренное тело Касс. Кровь продолжала течь из разорванного горла, а этот ее последний взгляд, наполненный осуждением, останется с ним навсегда.       - Саманта, - пробормотал он, засмотревшись на поляну. Она была в сознании и пыталась встать на колени. Ее щека была ранена ударом и распухла, однако голубые глаза глядели на Джона с гордостью, и она широко улыбнулась ему.       - Сказала же, что не подведу тебя, - шепнула она. – Я отвела Айларда с семьей в безопасное место, а потом увидела… этого монстра, одолевшего тебя, и не могла позволить тебе умереть. Я должна была что-то сделать.       С этими словами она распласталась на траве и затряслась от боли. Невзирая на агонию, на собственную скорбь, на чувство пустоты внутри, Джон одарил ее доброй улыбкой.       - Молодец… - выговорил он, прежде чем отдаться забвению.       Джанея положила руку ему на плечо, пытаясь растормошить, при этом случайно надавила на раненую плоть. От внезапного ощущения Гаттен подпрыгнул, чуть не ударив ее в ответ, однако голова его все-таки пришла в порядок. Боль при этом оставалась - лицо отделалось легко, с плечом тоже не все плохо, зато чувство утраты и вины его терзало. Впервые он подумал, что ему надо было сдаться. Однако Медведь оказался прав. Он не смог выслушать, он все равно попытался. Вот он – упрямый идиот, полный сожаления, обреченный терять своих близких снова и снова.       Он увидел, как люди стали покидать укрытие: Айлард, побледневший от потери крови, Бехара с коротким мечом в руках и сильной тревогой в глазах. Она подбежала к нему и присела рядом, слезы мчались по лицу девушки.       - Тем… где Темари? – спросила она. Джанея похлопала ее по плечу.       - Жив. Он доблестно сражался, Бехара.       Та даже не успела закончить, как Бехара побежала внутрь к своему брату. Гаттен услышал ее беспорядочные всхлипывания, пока она ревела над Темари. Айлард заковылял к Джону и протянул ему руку, не менее встревоженный.       - Семеро чертей… - пробормотал он, ошарашенно осматривая наемника. Гаттен промолчал. Ему знакомо это выражение лица Айларда, и он понимал, насколько паршиво сейчас выглядит. А через несколько часов придут мучения.       - Касс… - начал Айлард и тут же осекся, едва Гаттен кивнул. Глаза хозяина расширились, и он с ужасом взмахнул головой, увидев произошедшее в зале гостиницы. – Нет… нет, нет! – он отпустил Джона и направился внутрь, откуда и раздался его скорбный вопль.       Джон умудрился встать при помощи Джанеи, не обращая внимания на свои подкашивающиеся ноги, и тоже пошел в зал. Темари едва держался в сознании, однако заметил Гаттена и сразу же изумился при виде его лица. Черт, зеркало сейчас бы пригодилось…       Плачущий Айлард держал в руках тело Касс и взглянул на Джона одновременно с гневом и печалью.       - Ты обязан был защитить ее, - процедил он, в кои-то веки удержавшись от ругани. Спокойный тон его голоса пугал куда сильнее криков – в нем слышалось нескрываемое отчаяние. – Ты обязан был, она ведь верила тебе, любила тебя.       Каждое слово ранило больнее когтей Медведя.       Он хотел как-нибудь ответить, хотел найти себе оправдание и сказать Айларду, что он старался изо всех сил, но Медведь убил ее, и делать уже было нечего. Он хотел согласиться с Айлардом, ведь он один виноват в случившемся, он приказал стрелять; братоубийца, бегущий от своего прошлого, человек, добравшийся до края света и обратно, безбожник, заложник своих демонов. Однако он молчал. О ней сейчас говорить нечего. Ее больше нет, и все.       Джанея ответила вместо него - несколько мягче, чем обычно. Джон ожидал, что она сорвется на хозяина, но вместо этого в ее словах сквозила доброта.       - Мне жаль, Айлард, - сказала она, и хозяин покачал головой.       - Жаль… - прошептал он. – Жаль! Она была частью нашей семьи! Да что вы вообще знаете о семье?       На миг Джанея сникла.       - Ничего… однако я знаю, что винить Джона не стоит.       Айлард осторожно опустил тело на землю и ласково посмотрел на девушку, прежде чем лицо его стало тверже.       - Она была сама наивность, думала, что Джон о ней позаботится! – причитал он, не спуская глаз с Джона. – Ты дал ей ложную надежду. Внушил, будто тебе можно верить!       Каждое слово сыпало щепотку соли на его раны, ибо Джон понимал, о чем говорит Айлард. Он был неравнодушен к Касс, это правда. Однако другой голос молвил сейчас в его голове. У них не было будущего, и он знал это с самого начала. Он лишь искал себе кого-нибудь, кто может согреть постель, как обычно. Сначала она словно и не возражала, но вскоре он увидел, как изменилось ее отношение к нему. Он все видел и ничего не предпринял. Надо было расстаться с ней помягче, тогда бы она не цеплялась за него и осталась бы жива!       - Айлард… - начала Джанея. – Джон сражался как.. как… лев… ради нее. Ему было не все равно, поверь мне, Айлард. Если хочешь винить кого-то – вини меня. Я справлюсь. Только Джона не трогай. Его потеря так же тяжела, как твоя, Айлард.       - Он потерял красотку, с которой был знаком две недели. Я потерял прекрасную девушку с большим сердцем, старшую сестру Люнетты, о которой она всегда мечтала.       При упоминании дочери лицо Айларда помрачнело еще сильнее, и Джона уколола совесть. Он поднял глаза и увидел, что Саманта встала на ноги, держась за живот, и медленно направлялась к нему. Они встретились взглядами, и, невзирая на боль, она все еще светилась гордостью.       - Как ты, Сэмми? – спросил он. Саманта попыталась пожать плечами, но остановилась на полпути, издав болезненный стон.       - Могло быть и лучше, - призналась она. – Я наплевала немного крови на поляну. Надеюсь, никто не возражает. Решила предупредить вас, - девушка уселась на стул, не отрывая рук от живота. – Ах Семеро, меня словно лошадь лягнула. Что ж, по крайней мере, я покрасивее тебя буду.       На ее лице промелькнула улыбка и тут же исчезла, едва девушка заметила Касс. Гаттен помотал головой, не дав ей раскрыть рот. Он знал, что сейчас услышит, и не желал этого. Ей очень жаль. Конечно, всем здесь жаль, так всегда бывает. Только его жалеть не надо. Это он виноват. Он единственный будет жить с этим.       - Джон, - ласково обратилась к нему Саманта. – Я хочу отправиться за Люнетту. Я знаю, что ты высказал свое мнение, а теперь послушай мое. Твоя подруга, Касс, она хотела этого, даже больше меня. Я знаю, что тебе не понравится, но я же жизнь твою спасла к чертям собачьим! Думаю, ты мне должен, и Касс тоже. Не заставляй меня просить, Джон.       Джанея строго на нее взглянула.       - Ты еще и размышляешь об этом, Джон? Какой-то долг своей подруге? Да ладно, это же… просто не к месту. Подумай только, как бы нам пришлось сегодня без участия Сэмми.       Джон понимал, что она права. Саманта тоже. Ничего лучше он сделать для Касс уже не мог. Она того хотела. Не совсем последняя воля, но более менее близко.       - Ты станешь меня судить? – спросил он Джанею. Та покачала головой, и в глазах ее появилась печаль.       - Мне никогда не судить тебя, Джон. Я могу лишь дать совет. Отсылать ее сейчас – большая ошибка. Да, она сможет защитить Люнетту, но кто тебе эта Люнетта? Я уверена, что Лукас и его рыцарь смогут справиться и сами. К тому же, она ранена. Ты вообще скакать можешь, Сэмми?       Саманта уставилась на нее с раздражением.       - Поверь, даже со сломанным хребтом я бы скакала лучше вас всех, вместе взятых! – словно пытаясь это доказать, она вскочила со стула, еще сильнее ухватившись за болезненный живот. – Темп наверняка будет медленный. Однако я смогу. Я привезу ее обратно. Пожалуйста… - сказала он. – Джон, сейчас не время для здравого смысла. Айлард многое потерял. Ты многое потерял. Я тоже. С меня хватит. Ты оставил меня здесь, и я помогла, действительно, но кто знает, что стряслось с Люнеттой? Что угодно могло настигнуть Лукаса и Леонарда. Я вижу твой взгляд. Ты винишь себя за чужую смерть, и лучше тебе не станет, пока ты будешь продолжать вести себя как бессердечный ублюдок.       - Мне ни к чему твои советы, девчонка, - прорычал он, при этом понимая, что она права. Смерть Касс – это его ответственность. И что бы ни стряслось с Люнеттой или Лукасом, ему придется отвечать за это тоже. Сможет ли он жить вот так дальше? Он был зверем, безбожным братоубийцей, по-настоящему паршивым человеком, он нуждался в ней, что подтвердилось сегодня, и понимал правоту Джанеи. А с другой стороны на него смотрела Саманта. Ее взгляд ясно дал понять, что еще одного отказа она не примет. Но пойдет ли она настолько далеко, чтобы бросить Джона ради своей цели?       - Не заставляй меня просить, Джон, - повторила она. [Уважить просьбу Саманты и отправить ее в Старомест]